Наука и образование

Алексей Липшин: «Своих запасов региону хватит больше чем на год»

Директор Красноярского НИИ сельского хозяйства рассказал о развитии отрасли и научных методах.

Что такое современное растениеводство? Остаётся ли Красноярский край, год за годом бьющий рекорды урожайности, зоной рискованного земледелия? Какими успехами могут похвастаться селекционеры региона и стоит ли переживать из-за семенного фонда? Для чего в агропромышленном комплексе используются дроны и космические спутники? Наконец, есть ли вред от ГМО? На эти и другие важные вопросы «Городским новостям» ответил директор Красноярского научно-исследовательского института сельского хозяйства Алексей Липшин.

Голодать не будем

– Алексей Геннадьевич, давайте начнём наш разговор с глобальной темы. Как вы считаете, человечество решило проблему голода?

– Глобально в мире питание распределено неравномерно. Есть специальные карты, на которых указано, насколько страны обеспечены продовольствием и насколько продукты доступны людям. Эта информация условная, статистическая. Но могу сказать, что за счёт развития сельского хозяйства удаётся решить многие проблемы, устранить дефициты питания в большинстве уголков мира. Если взять Красноярский край, то наших запасов зерна хватит региону больше чем на год. В других территориях России также.

– Что в Россия сегодня не зависит от импорта?

– Так получилось, что сегодня все государства взаимозависимы. Мир привык закупать в России дешёвое зерно, при этом занимается другими культурами и отправляет нам цитрусовые, бананы, пополняя тем самым нашу продуктовую корзину. Из-за международных политических событий эта самая продуктовая корзина может скорректироваться, потерять разнообразие, но основа, так называемый, борщевой набор, несомненно останется. Голодать точно не будем. Сейчас минсельхоз и министерство науки ставят перед нами задачу обеспечить страну собственными семенами тех культур, которые могут произрастать в нашей стране. Закладываются участки по сахарной свёкле, по кукурузе, по всем направлениям работа ведётся. Российские аграрии заняты импортозамещением. Конечно, не всё можно сделать быстро. Но надо сказать, что уже с января 2024 года могут быть введены квоты на ввоз иностранных семян и постепенно увеличивая долю российских.

Разная повестка

Фото: Анастасия Тамаровская

– А ваш институт занимается темой импортозамещения в сельском хозяйстве?

– Государству по-прежнему интересно фундаментальное направление, которое решает задачи продовольственной безопасности. Это селекция. Руководитель данной научной работы в нашем НИИ – Николай Александрович Сурин, он посвятил селекции более 60 лет жизни. И сейчас исследования продолжаются по яровому овсу, гороху, озимой ржи. Минусинской опытной станции, которая является подразделением института, в нынешнем году исполнится 112 лет, все эти годы её специалисты занимаются выведением сортов плодово-ягодных культур. Недавно к нам присоединили Восточно-Сибирский отдел кормов Сибирского научно-исследовательского института кормов, который находится в с. Михайловка, Ужурского района Красноярского края, но долгое время относился к Новосибирской области. Это наше новое подразделение трудится над созданием «зелёного конвейера» (система бесперебойного снабжения животных зелёной массой – Ред.). Работа очень важна для развития животноводства. Также продолжаем исследовать физиологию растений. Это вспомогательное направление, которое помогает улучшать сорта.

Ещё одна научная тема, которой мы занимаемся, – создание системы земледелия, которая на нашей территории будет максимально эффективной. Здесь мы сотрудничаем с частными компаниями, которые разрабатывают химические и биологические препараты для защиты растений от болезней, вредителей. Действие их продукции мы проверяем в наших климатических условиях, уточняем дозы, чтобы они гарантированно работали в конкретной зоне и конкретных почвах. Конечно, мы десятилетиями создавали сорта, устойчивые к заболеваниям, работали над этим на генетическом уровне. Но, как и у людей, у растений есть эпидемии, вирусные инфекции.

– Но откуда берутся вирусы, поражающие культурные растения?

– Всё живое является переносчиком микроорганизмов. В том числе привозные фрукты и овощи. Тёплые территории более патогенно богатые, получается, что некоторые вирусы приспосабливаются к местным условиям и остаются с нами навсегда. Даже морозы их не могут остановить. Вот в новостях была и такая информация, что к нам из жаркого региона вмести с фруктами, привезли скорпионов. Также к нам прибывают и вирусы, просто их, в отличии от членистоногих, не специалист не увидит. Поэтому у нас и устанавливаются карантины, и они оправданы.

В продолжение разговора о научных направлениях нашего института хочу добавить, что мы также занимаемся почвами. У нас есть Солянский стационар, много лет на нём исследуем, как меняется красноярский чернозём под воздействием земледелия. Например, в классическом растениеводстве есть базовая глубина обработки поля под разные культуры. Сейчас мы изучаем «нулевые» технологии – без вспашки. Пришли к тому, что в степной зоне мелкая обработка почвы приводит к слабому накоплению влаги и, соответственно, к падению урожайности. А вот в более увлажнённых территориях «нулевые» технологии могут давать экономию на минимальной обработке грунта без потери урожая.

Кроме того, вместе с коллегами из других институтов Красноярского научного центра работаем в теме цифрового точного земледелия, в котором применяются дроны, космические спутники.

– Очень интересно. Что это за направление?

— Расскажу на примере одного из недавних проектов. Вместе с институтом математического моделирования мы провели анализ космических снимков полей опытного производственного хозяйства «Курагинское» и нарисовали карту, на которой учтены все полученные данные. В рамках нацпроекта минобрнауки был куплен агрегат «Туман» для внесения гербицидов и элементов питания в почву. А затем с его помощью по заданной карте мы провели обработку полей — не сплошную, а более точную, дозированную. Благодаря полученным из космоса данным, удалось рассчитать оптимальную химическую нагрузку на землю и растения, а на выходе получить более качественную и сбалансированную по составу продукцию.

Но здесь есть нюансы. Погодные условия, облачность не всегда дают возможность сделать качественные спутниковые снимки. Обязательно нужна машинная обработка, которая убирает тени облаков, влияние погодных условий. В результате получаются фотографии, по которым можно анализировать состояние почвы. Пока о массовом внедрении цифрового земледелия мы не говорим, находимся на стадии формирования базы данных, на основе которой будут разработаны алгоритмы. На самом деле наш институт давно работает над темой точного земледелия, но после того, как НИИ стал частью Красноярского научного центра СО РАН, появилась возможность пользоваться приборной базой и помощью коллег на междисциплинарном уровне. В нашем распоряжении теперь есть современное оборудование. Но с применением технологий на практике есть сложности, связанные с недостаточной оснащённостью предприятий края, хотя Министерство сельского хозяйства и торговли Красноярского края уже начало финансово поддерживать направление цифрового сельского хозяйства.

Край рискованного земледелия

– Красноярский край называют зоной рискованного земледелия. Но наши аграрии в последнее время собирают просто рекордные урожаи. Как им это удаётся? Может быть, представление о неблагоприятных климатических особенностях устарело?

– Красноярский край остаётся территорией рискованного земледелия. Самый важный фактор здесь – это погодные условия. У нас в регионе безморозный период – от последнего весеннего до первого осеннего заморозка — довольно короткий. В таёжной зоне это 85 – 90 дней, в степи – до 125 дней. В принципе, в таких условиях можно разные культуры выращивать, однако возвратные заморозки сильно ограничивают перечень. Из озимых гарантированный урожай можно получить только при возделывании озимой ржи. Были попытки выращивания озимой пшеницы, но не всегда успешные.

То же самое и с овощами, плодовыми растениями. Садоводы привозят разные саженцы с южных, западных территорий, из-за границы. И растения могут прижиться, но через несколько лет либо замерзают, либо высыхают. Значимый фактор – непредсказуемость погоды. Вспомним прошлый год. Весной были пыльные бури, так что у многих аграриев просто выдуло посевы, пришлось всё начинать заново. Затем несколько раз территорию нарывали возвратные заморозки. И как вишенка на торте – сильнейший град. У нас под Красноярском, в Минино, есть селекционные делянки, там после таких погодных фокусов урожай упал на 30 процентов.

Причиной катаклизмов являются глобальные климатические изменения. Возможно, в дальнейшем негативных проявлений будет ещё больше. Наши иностранные коллеги пытаются решить проблему разными способами. В Америке и в Израиле, например, строят большие оросительные системы. Там это экономически оправданно – климат позволяет собирать несколько урожаев в год, затраты окупаются. В более тёплых регионах России – Ставропольском, Краснодарском крае, в Подмосковье – делают ставку на тепличные комплексы. Дошло до того, что в закрытом грунте выращивают киви. По пути тепличных комплексов может пойти и юг Красноярского края. Вопрос лишь в том, кто будет инвестором. Важно, что в нашем регионе пока изменения климата не влияют на запас влаги в почве, это позволяет получать хорошие урожаи.

– Но ведь есть ещё один фактор, влияющий на урожай — сорта, разработанные специально для нашего климата.

– Конечно. Государство создало реестр культур и сортов, рекомендованных для конкретных территорий. Достижения селекционной работы, в том числе и нашей, оценивает Госсортсеть. Это организация, идейным вдохновителем которой был Николай Иванович Вавилов. Он считал, что в стране должно быть много опытных делянок в разных регионах, чтобы можно было опытным путём проверить эффективность тех или иных сортов. Его ученики в блокадном Ленинграде умирали от голода, но сохранили уникальную коллекцию семян, которую собирали до войны. Мы на своих опытных полях и в лабораториях создаём сорта, передаём их на испытания в Госсортсеть. И если сорт даёт прибавку по какому-то параметру, чаще всего это продуктивность, то его включают в реестр и рекомендуют сельхозтоваропроизводителям. Кстати, на выращивание таких культур государство выделяет финансовую поддержку, потому что это гарантированный урожай, а значит, вклад в продовольственную безопасность страны.

Есть сельхозтоваропроизводители, которые и сами не прочь поэкспериментировать, например, с импортными семенами, они тоже в некотором роде учёные, исследователи. Но, честно признаться, часто они изобретают велосипед и сибирская природа ставит все на свои места.

— Сейчас в Красноярском крае, несмотря на особенности климата, садоводы выращивают абрикосы, груши, в открытом грунте можно получить урожай баклажанов, хорошо переживают морозные зимы прихотливые гортензии.

— Тем не менее у нас можно вырастить не любую экзотику. Оригинальные культуры часто привозят из регионов со схожим климатом. Например, на Дальнем Востоке условия тоже довольно суровые, но там есть растения, которых нет в Красноярском крае. Их привозят в наш регион, высаживают на экспериментальных площадках и проводят испытания на экологическую приспособленность. Если выжило, адаптировалось, значит, может стать прародителем для районированного сорта, станет аборигеном.

Органика и ГМО

— Продолжим разговор об экспериментаторах. Сейчас многие садоводы-огородники увлечены естественным земледелием — не пашут, не копают, отказываются от минеральных удобрений, пользуются только мульчей и биопрепаратами. И говорят, что получают хорошие урожаи. Выходит, такая агротехника оправданна?

— Скажу, что и крупные аграрии широко используют технологии естественного земледелия. Если рассматривать успехи сельхозпредприятий Красноярского края, то нужно, во-первых, понимать, что почву у нас десятилетиями тренировали, кормили, как спортсмена, у почвы есть заряд питания. Во-вторых, например, птицефабрика “Заря” получает высокую урожайность зерновых, используя органическое удобрение от основного своего производства, этого удобрения у птицефабрики в достатке. Также у нас есть эксперимент, когда для быстрого разложения соломы применялись бактерии молочной сыворотки.

Я считаю, что всё это имеет право на жизнь. Другой вопрос — какой результат ты хочешь получить. Если тебе хватит урожая зерновых по 30 центнеров с гектара, то да, достаточно органических удобрений. Но если нужно получить 50–60 центнеров, то с почвой придётся лучше поработать, применить системы защиты растений. И ещё один вопрос — рынок сбыта органической продукции. Урожайность в этом секторе меньше, себестоимость выше. Найдётся ли массовый покупатель на такое дорогое продовольствие? На мой взгляд, и Запад уже пережил возврат от органического к интенсивному земледелию, хотя раньше органические продукты хорошо продавались.

Что касается экологически чистых овощей и фруктов, выращенных садоводами и огородниками, сложно сказать, насколько они лучше тех, что произвели крупные хозяйства. Промышленных производителей проверяют, контролируют, а бабушек, торгующих своими продуктами, нет. Может быть, не всегда то, что продаётся в магазинах, выглядит красиво, но, с моей точки зрения, такие продукты как минимум безопасны, потому что выращены на более выверенном методическом уровне.

— Много разговоров ведётся насчёт ГМО. На ваш научный взгляд, генно-модифицированные организмы безопасны для человека?

— ГМО — это генная инженерия, биотехнология, которая включает в себя в том числе селекцию. На протяжении тысяч лет люди отбирали самые лучшие растения и пытались их воспроизвести. Ещё сто лет назад селекционеры ориентировались только на фенотип — внешний вид растений. И до сих пор многие наши огородники так картошку отбирают на посадку — по красоте. Потом население планеты резко выросло, и учёные стали думать, что же делать. И случилась зелёная революция. Во многом благодаря нашему великому учёному Николаю Вавилову и его институту растениеводства. В ХХ веке селекционеры начали скрещивать растения: ячмень с ячменём, пшеницу с пшеницей. Были и межвидовые скрещивания, но они производились естественным путём, максимально близко к тому, как это происходит в природе. Появлялись гибриды. Например, для Африки, стран Персидского залива создали культуры с корневой системой в 25 метров, и за счёт этих растений в пустынях вырастили сады.

Кроме того, занимались различными мутациями: меняли растения под воздействием света, химических веществ, радиации, ставили задачу раскачать стабильность и увеличить продуктивность. Приборная база неплохо развивалась, и учёные начали экспериментировать с генетикой. Например, если из генной структуры убрать небольшой участок, растение может стать засухоустойчивым. Считаю, что если в ДНК ничего не добавлено, то и вреда от модифицированного растения не будет. Но когда соединяют совершенно разные организмы, это может быть небезопасно. Вот в Италии томатам для морозоустойчивости добавили ген норвежской рыбы. С виду томат остался томатом, но человек с непереносимостью рыбы после того, как съест такой овощ, получает аллергическую реакцию.

Говорят, что в Австралии, в Китае при выращивании генно-модифицированных злаков с интенсивной агротехникой производители получают до 250 центнеров с гектара. У нас, конечно, без вмешательства в ДНК урожайность не так высока, но вот знаменитый, но обычный сорт ячменя “соболёк”, созданный Николаем Александровичем Суриным, может давать до 120 центнеров с гектара. А в начале ХХ века аграрии даже мечтать боялись об урожае в 30 центнеров! Тем не менее мы в институте изучаем гены, в нашей стране с ГМО можно экспериментировать, но производство такой продукции под запретом, так что о внедрении технологий речь пока не идёт.