«Музыка не поэзия, а проза жизни»: Интервью с пианистом Александром Кашпуриным

В игре Александра Кашпурина есть нечто, что не всегда можно объяснить словами: глубина, утончённость, свет. Его концерты — настоящая магия: они дают надежду, силы верить и жить…

Александр Кашпурин — известный концертирующий пианист. Выпускник и преподаватель Санкт-Петербургской консерватории, создатель и руководитель камерного оркестра Infinitum, а также музыкальный руководитель санкт-петербургского театра «Реплика». Список достижений Александра включает победы на престижных международных конкурсах в России, Швеции, Голландии, Франции, Словении, Латвии и Литве.

Каждый месяц, начиная с февраля, он приезжает из Санкт-Петербурга в наш город, чтобы с Красноярским камерным оркестром отдать дань композитору всех времён и народов — Иоганну Себастьяну Баху. В этом году музыкальный мир отмечает его 340-летие. Оркестр и Александр Кашпурин взяли на себя серьёзную миссию и огромный труд — сыграть полностью первый том «Хорошо темперированного клавира» и все концерты для фортепиано с оркестром Баха.

Накануне завершающего концерта баховской трилогии «В каждой музыке — Бах…», который состоится 24 апреля в малом зале Красноярской филармонии, мы беседуем с Александром Кашпуриным о Бахе, евангельских смыслах его музыки и профессии дирижёра.

— Александр, ваш нынешний приезд в Красноярск — третий по счёту. Все три связаны с проектами Красноярского камерного оркестра. Сначала в роли музыкального руководителя спектакля «Рахманинов. Письма без ответа» вы участвовали в открытии XXI Международного фестиваля камерно-оркестровой музыки «Азия — Сибирь — Европа». Затем — с музыкой Листа на Зимнем суриковском фестивале. Теперь новый масштабный проект — абонемент «В каждой музыке Бах...». Расскажите об эволюции ваших отношений с оркестром.

— Я ещё не встречал такой большой музыкальной семьи. Впервые приехав играть в Красноярск Рахманинова, поразился чуткости музыкантов Красноярского камерного оркестра. Мы находились в разных частях большой сцены театра оперы и балета. Оркестранты располагались за сеткой. Зрителям её не было видно, и потому казалось, будто оркестр окутан волшебным туманом. До сих пор не могу забыть, как внимательно оркестранты слушали меня и как тонко реагировали на всё происходящее. Такое качество невозможно переоценить... Я ощущал невероятную поддержку!

Сейчас мне доверили этот хрупкий организм — доверили вести все репетиции с оркестром и быть не только пианистом, но и дирижёром. Для меня это большая честь. Сначала, признаюсь, волновался... Думал, будет нечего сказать. Музыка Баха — это ведь очень субъективная сфера трактовки. И в то же время он мой любимый композитор. Но всё получилось! Это было настоящее сотворчество.

— Что для вас Бах и его музыка?

— Мой баховский путь только начинается... До недавнего времени я не исполнял Баха на сцене. Никогда. Я любил его, любил преподавать его музыку. Но с годами во мне начало зреть понимание, что Бах — основа музыкального языка, основа всех дальнейших эпох. Феномен его сочинений кроется в бесконечной подробности жизненных интонаций. В пределах одной темы Бах находит такую полноту всех нюансов характера, создаёт такую подробную живопись, что каждая деталь обретает свой силуэт. Композитор учит музыканта заново анализировать себя. Заставляет переосмыслять свою жизнь, состояние своей души. Его произведения — образ Библии для музыкального текста.

Сейчас понимаю, что Бах — это вся моя жизнь. Моё отношение к нему росло незаметно, что напоминает сам характер баховского творчества. Он ведь сочинял по случаю, по локальным задачам своей жизни. И чем больше осознанности становилось в моей игре и в моём понимании музыки, тем больше я начинал любить Баха. Изучал труды Арнонкура, Кванца, Леопольда Моцарта. Сколько символики мне открылось! Это невероятно увлекло меня.

Сегодня я считаю музыку Баха территорией свободы. В его творчестве нет сухих регламентов, но есть живая человеческая или божественная логика, что в данном контексте одно и то же. Бах не пишет абстрактно. Он выражает музыкой конкретные мысли. И это превозносит его над всем миром. В звуках Бах выражает высшие духовные смыслы. Для него это был настоящий крест, настоящий труд. Баха можно играть тысячу лет, и красота его будет от этого только ослепительнее.

— Когда музыка Баха вам более созвучна?

— Всегда. Заниматься Бахом трудно. Дух его музыки не совпадает с духом повседневной жизни. Произведения открывают такую полноту первоначальной красоты! Я бы даже сказал, красоты человеческого духа до грехопадения... В одной книге об исихазме (исихазм — христианское мистическое мировоззрение, составляющее основу православного аскетизма. — Прим. автора) есть интересная классификация. Мне она очень понравилась. Святые говорили, что человек был сотворён в естественном состоянии. И только возделывая свой сад, он способен достичь высшего естественного состояния — обожения. То есть обожение возможно лишь при добровольном человеческом выборе. Бог даровал нам эту свободу. Но она имеет и обратную сторону.

Согласно той классификации, рождаясь, мы находимся в низшем естественном состоянии. К естественному (обыденно-молитвенному) нам необходимо стремиться, а высшее естественное состояние — это нечто необъяснимое. И мне кажется, что Бах достиг его. Потому и музыка его лишена образов борьбы добра и зла. В ней нет главной и побочной партий. Обратные стороны жизни Бах раскрывает очень цельно. Он не нуждается в разработке, в расколе... Состояние противоборствующих сил в некотором смысле значит равенство добра и зла. А у Баха добро — это свет, а зло — тень. И тень никак не может претендовать на борьбу со светом.

Музыка композитора не повествует о греховной природе. Он говорит о высоте человеческого духа без пафоса, без героизма. Просто потому что мы такие. И в этом — вся вселенная Баха. Как пронизывающий луч света, он видит, что хорошо, а что плохо, и, убирая всё лишнее, очищает...

— Вы руководите молодёжным камерным оркестром Infinitum в Петербурге. В чём заключается ваша задача как дирижёра?

— Самая важная задача — создать сотворцов. Иногда у музыкантов в оркестре годами складывается ощущение иерархии: концертмейстеры групп играют сольным звуком, остальные — подстраиваются. Но встраивать свой звук в звук концертмейстера нужно, не теряя энергии! Музыка не создаётся пальцами и смычками. Она рождается изнутри. Для меня музыка — это выражение, обнажённые смыслы без оболочки. Музыка есть везде и всегда. Это не поэзия, это проза жизни. (Смеётся.) Музыка есть всегда!

Я очень хочу, чтобы музыканты это понимали. Мы приходим не добавить звука, а умножить наши мыслительные процессы. И если так, то, увеличиваясь в геометрической прогрессии, они могут дать результаты. Играет один человек — замечательно, а если два? Чудо взаимодействия удваивается! А если 12? У меня в оркестре 12 человек. Хочется, чтобы каждый ощущал силу корпоративной этики. Хочется, чтобы оркестр создавал нечто великое. Ведь Бог — в деталях. И музыкой мы должны прославлять что-то большее, чем есть мы сами.

— Название абонемента Красноярского камерного оркестра рождено из строк Иосифа Бродского «В каждой музыке Бах. В каждом из нас Бог». Познер в своей передаче задавал в конце встречи гостям вопрос: «Оказавшись перед Богом, что вы Ему скажете?» Перефразирую: окажись перед Бахом, что бы вы ему сказали?

— Наверное, Христос воскресе!

Автор: Анастасия Шипицына