Томаш Томашевский: «Скрипка - продолжение души»

После красноярских концертов гость юбилейного фестиваля «Сибирь - Европа» Томаш Томашевский отправился с гастролями в Японию. Этого скрипача ждут и принимают с распростёртыми объятиями во многих странах мира. В составе Польского струнного квартета он гастролировал по России, Польше, Германии, Италии, Франции, Австралии… Одновременно выступает концертмейстером Польского камерного оркестра, но постоянными местами работы с начала восьмидесятых годов для него являются Берлинская опера и Берлинская академия музыки.

- Недавно прочитала, что родина скрипки вовсе не Италия, как считается повсеместно, а якобы Польша. Думаете, это правда?

- На мой взгляд, такой вывод очень сомнителен. Это сугубо национальная теория. Некоторые польские эксперты утверждают, что слово «скрипка» пошло от народного польского инструмента, который именовался «скрипица». Также в Кракове нашли старинные документы, рассказывающие о придворном мастере, который делал скрипки ещё до того, как этот инструмент стал популярен в Италии. Но, думаю, претендовать на родину скрипки могут несколько стран, в том числе и Россия. В любом случае, именно итальянские скрипки получили мировое признание как совершеннейшие музыкальные инструменты.

- Вы учились в Варшаве, потом в Ленинграде…

- Вообще, русская скрипичная школа одна из самых сильных и самобытных. Об этом все знают. Стиль русской скрипичной школы мне всегда очень нравился и был близок. Поэтому после академии в Варшаве решил ехать учиться в Ленинград к знаменитому Михаилу Вайману… Пока ждал, когда мне назначат стипендию, Вайман умер. И я попал к другому преподавателю - Борису Львовичу Гутникову, который взял всех учеников Ваймана.

- А чем русская школа скрипки отличается от польской?

- Не знаю, существует ли вообще польская школа. Школа в исполнительском искусстве понятие относительное. Как бы объяснить… Возьмём, к примеру, китайскую кухню, о которой знают во всём мире. Но сами китайцы говорят, что такого понятия не существует: у них есть кухни различных провинций и районов. А учитывая, что сегодня фактически уже половина света Китай, то говорить о единой национальной кухне было бы неверно.

Но когда играет русский скрипач - это слышно. Игра русских исполнителей разная, но в то же время что-то общее в ней есть: она очень певучая и чёткая, серьёзная и в то же время очень эмоциональная. Может, в этом «виноват» русский характер. Очень элегантна французская школа, эффектна американская, но всё же в них нет той высоты, чистоты и внутренней мощи, как в русской.

- Как Вы относитесь к современным обработкам классики?

- Положительно. Для меня и моих коллег из Берлинской оперы это что-то вроде хобби. У меня есть салон-оркестр, где мы исполняем шутливые вещи, экспериментируем. Это такая несерьёзная часть моей деятельности, что-то вроде игрушки.

- Сегодня компьютерные технологи далеко продвинулись, и стали поговаривать, что скоро будет раскрыт секрет скрипок Страдивари?

- Действительно, сейчас появились инструменты, внутри которых вставляется небольшая пластинка, и при её помощи получается акустический эффект, схожий со звучанием старых скрипок. Компьютерные технологии позволяют сегодня сканировать толщины дек скрипок, разложить всё по полочкам… Тем не менее создать инструмент уровня скрипки Страдивари ещё никому не удалось.

- Важно, чтобы скрипка была старого именитого мастера?

- Конечно. Мне повезло - у меня инструмент очень хорошего мастера начала XVIII века Джованни Тонони. Я долго к ней шёл, для этого постоянно приходилось пополнять счёт в банке, так как стоит она довольно дорого. Но зато теперь я счастлив, потому что моя скрипка - то, что долго искал. Она стала для меня как продолжение руки, как часть тела.

- Почему для одного из концертов был выбран Концерт для скрипки с оркестром Бетховена?

- Концерт Бетховена считается вершиной скрипичной музыки Бетховена. Ему принадлежит выдающаяся роль в истории данного жанра: обобщив развитие скрипичного концерта XVIII века, Бетховен во многом определил его пути в XIX веке. Кроме того, у меня был личный интерес: я являюсь президентом Бетховенского общества, так что с удовольствием исполняю и пропагандирую сочинения этого величайшего композитора.

- Вы давно живёте в Германии. Почему уехали из Польши?

- Это никак не связано с политикой, просто я нашёл там хорошую работу. Увы, но в Польше зарплаты музыкантов невысоки. В Берлине я являюсь первым концертмейстером оркестра оперы и профессором Академии музыки, директором которой был в своё время знаменитый скрипач Йозеф Иоахим.

Я живу в Берлине уже двадцать пять лет, но имею польское гражданство. Довольно часто, почти каждые две недели, бываю на родине - от Берлина до границы Польши всего девяносто километров. В Польше даю много концертов и летом провожу мастер-классы.

- В Польше и Германии сегодня учат музыке детей, как это было раньше?

- У меня такое ощущение, что в музыкальные школы ходят сегодня только девочки, а мальчики сидят за компьютером или гоняют в футбол. Хотя раньше детям в Польше стремились дать музыкальное образование. Те, у кого было много денег, отдавали ребёнка на фортепиано, а у кого мало - на скрипку. Мой отец был врачом, одноко всегда хотел играть на скрипке, но ему не повезло. Моя мать решила сделать ему подарок и отдала меня в музыкальную школу.

- Очень сопротивлялись?

- О да!

- А когда сами почувствовали вкус к музыке, к инструменту?

- Это довольно поздно пришло, в академии. Я появился на свет в маленьком городке Шеховице, во времена моего детства там не было ни радио, ни телевизора. А так как я видел и слышал мало, мне казалось, что играю замечательно, что я - почти звезда. Но всё оказалось не так, я ничего не знал. В 17 лет поехал в Варшаву поступать в музыкальную академию. Меня приняли, но педагог сказал, чтобы я забыл всё, чему меня учили раньше, первые два года мы будем заново учиться играть на скрипке.

- У Вас нет ощущения, что Европа и Россия по-прежнему разделены железным занавесом? По крайне мере это касается культуры и искусства. То, что мы знаем друг о друге, это какие-то поверхностные стереотипы, а что действительно ценного происходит в жизни наших стран, не представляем. Польша, например, ассоциируется у россиян с дешёвыми товарами, которыми в своё время заполонили наши рынки.

- Мне кажется, что время высокой культура придёт. Изменения, начавшиеся в Польше и России двадцать лет назад, принесли людям новые возможности и новые потребности, о которых они, может, даже и не подозревали. Конечно, всем захотелось красивых товаров, хороших машин, компьютеров и так далее. Но как только этот голод будет утолён, людям захочется чего-то ещё - не для тела, а для души. В Польше, например, за последнее время открылись новые оркестры, построены новые театры, концертные залы. Так что положительная тенденция есть.