Руки прочь от классики?

Зачем раздели Руслана и Людмилу

Говорят, что выражение «О вкусах не спорят» придумали люди с дурным вкусом. Тем не менее дискуссии о том, что такое хорошо, а что такое плохое, были всегда и продолжаются до сих пор. Настоящая баталия случилось вокруг премьерного спектакля в недавно открывшемся после премьеры Большом театре. Речь идёт о классике - опере Глинки «Руслан и Людмила». Правда, постановка Дмитрия Чернякова оказалась далека от академических канонов. Чем поразила в самое сердце ортодоксального зрителя и привела в восторг любителей нового театра.

В общем аудитория разделилась на два лагеря. Одни гневно возмущаются такому неуважению. Считают спектакль полным безобразием и дешёвкой. Надо сказать, что большая часть его разворачивается в современном пространстве: царство Черномора напоминает психбольницу, во дворце злой волшебницы Наины девушки в современной одежде и на роликах, откровенно оголённые тела, Руслан в пуховике, момент сцена соблазнения главного героя больше напоминает сцену из борделя и так далее. Другая продвинутая сторона считает, что ничего провокативного в этом спектакле нет: ни абсолютно голых людей, ни асоциальных элементов вроде наркоманов и педофилов… В Европе подобных постановок просто пруд пруди. Сторонники такого искусства разделяют мнение постановщика, который утверждает, что все «герои и ситуации имеют такую остроту, которую имеем мы в наших переживаниях, в нашей современной реальной жизни».

Посетивший на днях Красноярск баритон Дмитрий Хворостовский сказал, что в основном от своих коллег и знакомых слышал негативные отклики. «Оперы Глинки для оперного певца - очень сложный материал, - сказал певец. - Самое главное в операх этого композитора - это исполнение высокого класса, то есть петь её надо очень хорошо. На мой взгляд, «Руслан и Людмила» - это детская сказка, и не думаю, что из неё нужно делать «клубничку». Вообще Большой театр достоин быть не только экспериментальной площадкой пусть даже для выдающегося режиссёра. Он должен быть центром культуры, где бы выступали лучшие музыканты мира. Понятно, что опера - это не только пение, но и театр, который вместе с жизнью движется вперёд, экспериментируя. Почему сегодня считается, если героя как-то необычно одеть или лучше раздеть, то это будет интересно. Как правило, в таких эпатирующих постановках работают артисты среднего уровня, потому что они не будут роптать. Звёзды в таких постановках, как правило, не участвуют. Опера никогда не была и не будет массовым искусством, она всегда была для подготовленного зрителя. Условность оперы человека, пришедшего с улицы, может шокировать или привести в некое замешательство. Или даже вызвать смех. Ведь что видит зритель: на сцену выходит пузатые дяденька и тетенька и начинают, закатывая глаза и заламывая руки, громкими голосами петь о любви. Но когда один такой пузатый человек, которого звали Паваротти, открывал рот, люди забывали о его внешности и понимали, что его устами говорит Бог. Именно такие чудеса должны происходить на сцене. Да, лёгкие жанры могут быть красивы, эротичны, доступны для понимания, но они неспособны сделать человека лучше. А классическое искусство может».

Заслуженный работник культуры России Илья Клеймиц, который много лет был заведующим литературной частью театра имени Пушкина и худруком Красноярской филармонии, считает, что так вольно обращаться с классическим репертуаром нельзя. «Задача режиссёра не поставит пьесу с ног на голову, а заставить зрителя думать, сопереживать героям. Классику можно ставить очень современно и злободневно, для этого совершенно не обязательно заставлять артистов раздеваться или стоять на голове. В конце концов, если хочется чего-то революционного, пускай берут современные произведения или пишут свои. Я полностью согласен в этом вопросе с Ильей Глазуновым, который сказал: «Если вы хотите поставить новую «Травиату», закажите Резнику текст, Крутому - музыку, назовите это «Новой Травиатой» и играйте. Но зачем вы мучаете Верди?..»

Авторы же, как правило, очень трепетно относятся к своим сочинениям. Например, писатель Анатолий Чмыхало говорит, что не позволил бы вычеркнуть из своих текстов ни строчки.

Говорят, Шекспира нужно ставить как современную, а к современной пьесе относиться как к шекспировской. Вот только публика отчего-то не очень-то верит своим современникам, может, поэтому любители экспериментов берут классику. Ведь новый Пушкин, как и Глинка, в России, увы, пока не появились.