Ретто Шпоррер: «Круто, что у вас столько детей на лыжах и сноубордах!»

Швейцарец Ретто Шпоррер — личность легендарная, уже более тридцати лет он со своей командой строит по всему миру фанпарки, трассы для слоупстайла, хаф-пайпа и борд-кросса. В частности, занимался подготовкой трасс на Олимпиаде в Ванкувере. В Красноярск Ретто Шпоррер прилетел с мастер-классами для специалистов, которых задействуют на Универсиаде-2019 в качестве снегоделов и ратратчиков. Это люди, укладывающие снежное полотно. Занятия Ретто проводил в фанпарке “Бобровый лог”, помогая красноярцам освоить новые ратраки, специально закупленные к студенческим играм.

— Ретто, у Вас такой богатый опыт строительства фанпарков, что первый вопрос напрашивается сам по себе. “Бобровый лог” — объект Универсиады-2019, хотелось бы услышать Вашу оценку нашему фанпарку.

— То, что я увидел, определённо хорошо. Особенно, что всё сделано под рельеф местности. Предполагаю, что к Универсиаде здесь ещё кое-что оптимизируют. Что касается техники, закупленной к студенческим играм, она международных стандартов, от мирового производителя. И на сегодня самая лучшая из всех представленных.

— Сложно управлять такими ратраками? Возможно, требуется какая-то специальная квалификация для водителей этой техники?

— Не сложнее, чем кататься на машине. Но, чтобы действительно эффективно работать на ней, нужен определённый опыт. Только имея необходимый багаж знаний, ты поймёшь, как правильно построить ту или иную фигуру, как более эффективно эксплуатировать ратрак. Если исходить из европейских стандартов, чтобы управлять такой машиной, достаточно прав вождения сельскохозяйственной техники. При этом у нас в Швейцарии есть ещё объединение горнолыжных курортов, которое требует дополнительного обучения для операторов ратраков. Курсы длятся четырнадцать дней, на них раскрываются технические нюансы, проводится практика, а затем ты сдаёшь экзамен.

— В Красноярске Вам тоже предстоит провести аттестацию специалистов, это будет что-то сродни экзаменам, как у вас в Швейцарии?

— Нет. Аттестационные соревнования не потребуют от ребят каких-то невероятных усилий. Тем более ваши специалисты уже с хорошей базой и владеют стандартными знаниями. Уверен, если бы они приехали сдавать экзамен к нам в Швейцарии, то справились бы. Мероприятие в Красноярске нацелено на то, насколько эффективно и разумно ты управляешь техникой, чувствуешь ли ты её. Техника дорогостоящая, в районе 500 тысяч евро. И если её не чувствовать, не относиться к ней бережно, можно что-то сломать, вывести из строя. Вот я и обучаю эффективно и аккуратно управлять ратраком, при этом выполняя большой пласт задач, который он может сделать. А он может много чего.

— А сами помните момент, когда впервые сели за руль ратрака?

— Это случилось много лет назад, я тогда ещё был начинающим механиком. У нас в городе проходил какой-то фестиваль, все легли спать очень поздно, я, кстати, тоже. А наутро проснулись, снега за ночь навалило по колено, и мне говорят: “Давай-ка ты сегодня за руль сядешь!”. Я изумился, мол, как так! Но пришлось сесть, по большому счёту, я тогда на нём не работал, а просто передвигал машину по большому снегу, уплотняя его. В принципе, я справился, всё получилось, но ощущения были удивительные. Я же ещё и спортсменом был, и инструктором, обучал катанию на сноуборде и лыжах. Собственно говоря, занятия спортом и подстегнули мой интерес к тому, а как готовятся трассы, по которым мы катаемся. Три года провёл в Калифорнии, где строили хаф-пайпы, различные фигуры и трамплины. А когда вернулся в Швейцарию, познакомился с Нико, теперь он мой хороший друг. У Нико всегда много разных идей, а я больше всё-таки техник. Вот Нико мне и предложил заняться строительством фанпарков, так вот меня и затянуло в это дело.

— Кстати, Вы сказали, что сами занимались спортом. Российские специалисты в области строительства снежных трасс и фигур часто сетуют на то, что люди, непосвящённые в это дело, зачастую просто уверены: если ты создал трассу, значит, обязан уметь с неё совершить спуск. Какова Ваша точка зрения: должен ратратчик владеть лыжами и сноубордом или нет?

— Если в два часа ночи, когда ты завершишь строить трамплин, захочешь побыстрее оказаться дома, то, конечно, ты можешь и скатиться с него. Но если ты не особо умеешь это делать, может, тогда и не надо, три недели на больничном того не стоят. (Смеётся.) У нас, кстати, тоже бытует такое мнение, и оно понятно. Ведь если ты строишь, а потом ещё и можешь сам испытать этот трамплин, это твоё преимущество. А когда говоришь, что не поедешь и прыгать не будешь, возникают сомнения: а хорошо ли сделана трасса.

— Существуют ли универсальные решения, применимые при строительстве всех трасс. Или для каждой будет своё, индивидуальное?

— Как такового единого шаблона нет. Не бывает такого, что, к примеру, ты должен строить трассу для могула и принимаешь решение, что сделаешь её такой, как недавно сооружал в другом каком-то месте. Ты подстраиваешься под количество снега, погодные условия, рельеф. Конечно, есть какие-то основные моменты, но шаблона нет.

— Вы не первый раз в России, что скажете в целом о горнолыжной индустрии нашей страны?

— Прежде всего хочу сказать, что у нас в Швейцарии очень неправильное представление о России. Мои знакомые, когда узнали, что лечу в Красноярск, восклицали: “Как? Ты летишь в Россию? Серьёзно? Ты летишь в Сибирь! А-а-а!”. А я отвечал, что в России нормальные люди, такие же приветливые и дружелюбные, как и мы. Второй день наблюдаю в Красноярске, какое огромное количество детей катается на сноубордах и лыжах. Причём у них неплохой уровень, они хорошо подготовлены. Я просто в восторге от того, что детям с раннего возраста привили радость от катания на лыжах и сноубордах! Я не знаю, кто у вас за этим стоит — правительство или какая-то другая структура, но это реально классно! В Швейцарии нам очень сложно мотивировать молодёжь на то, чтобы они занимались спортом. И то, что я наблюдаю в Красноярске, повторюсь, очень круто!

— Ретто Шпоррера знают не только как одного из самых опытных строителей фанпарков, но ещё и как спасателя. Спасаете исключительно людей, попавших в беду в горах? Или есть ещё какие-то направления?

— Да, вы угадали, людей, попавших в беду в горах.

— Самый сложный случай в Вашей практике?

— Я вхожу в группу спасения, которая вылетает в горы на вертолёте. Кроме меня туда входит мой товарищ, пилот и врач. И когда для спасения требуется вертолёт, это уже однозначно тяжёлый случай. Кроме того, когда ты спускаешься с вертолёта вниз, должен чётко коммуницировать с пилотом, давать конкретные указания, а не приблизительные, что тоже непросто. На моей практике 30—40 историй заканчивались фатально, были и случаи, завершившиеся относительно хорошо. Но однозначно, когда ты летишь на вертолёте на поиски человека, это уже сложная ситуация. Кстати, был в моей практике и смешной случай. Двое молодых испанцев поднялись на ледник. И так высоко забрались, там очень крутой подъём, что побоялись спуститься, вызвали спасателей. Мы к ним подлетели, я спускаюсь, рядом ещё один вертолёт дежурит с врачом на борту. Подхожу к парням, креплю на них страховку и поясняю: “Сейчас мы полетим на вертолёте”. Наклоняюсь к одному из них и продолжаю: “А у тебя повреждение”. Молодой человек смотрит на меня удивлённо и говорит: “У меня нет никаких повреждений!”. Я ему опять так внушительно произношу: “У тебя повреждение”. “Я цел и невредим”, — пытается противоречить мне парень. Я ему снова: “У тебя повреждение, а если его нет, то я сейчас что-нибудь тебе точно сломаю, поскольку, если мы сейчас спускаемся вниз и ты говоришь, что у тебя всё в порядке, ты оплачиваешь данную спасательную операцию. А если у тебя повреждение, оплатит страховая компания”. Парень всё понял, в общем, вот такая история.

— Вы работали на Олимпиаде в Ванкувере, но это не единственные международные соревнования, подготовкой которых приходилось Вам заниматься. Какие более значимые лично для Вас события выделите?

— Олимпиада в Ванкувере, безусловно, знаковое событие в моей жизни. Это был большой проект по времени, три года до Игр, а потом ещё послеолимпийский период, когда нужно было решить вопрос с техникой и организовать места дальнейшего её применения. Участвовал я и в подготовке большого количества Кубков мира, причём моё участие начиналось от строительства фигур и заканчивалось организацией работы специалистов в нашей области. Однако лично для меня какое-нибудь событие на небольшом горнолыжном курорте в чисто эмоциональном плане порой становится гораздо важнее, чем крупное соревнование.

— На Универсиаду к нам приедете?

— Естественно, если пригласят. Вообще о Красноярске у меня сложились очень приятные впечатления. Здесь интересно, вкусная кухня и дружелюбные люди. А такое событие, как Универсиада, несёт колоссальный эффект, оно увлекательное, ведь выступать будет молодёжь. Это заряд энергии, отличное настроение и много чего. А особенно важно, что это мощный толчок для дальнейшего развития спорта молодых.

Фото Пётр Шевчук