Алексей Федченко: «Командир не имеет права бояться!»

Вернувшись с фронта, они стремились на трудовую передовую

Я рассматриваю фотографии, сделанные более чем полвека назад. На них молодой офицер в польской форме - совсем мальчишка с горделивым орлиным профилем, тёмным чубом, зачёсанным назад… Наверное, если бы не война, был бы первым парнем среди девчонок, но…

Юность закончилась стремительно. На войне Алексей Федченко оказался, когда ему не исполнилось и восемнадцати. Любовь и учёбу в институте пришлось отложить до лучших времён… Войну закончил в звании командира батареи, ему было всего двадцать лет. Как и на фронте, так и в мирной жизни он не прятался за чужие спины, всегда хотел быть только на передовой. За что судьба наградила его любимой работой, большой семьёй. Получил диплом инженера-металлурга, пришёл работать на «Сибэлектросталь», где проработал тридцать пять лет. Прошёл путь от мастера цеха до директора завода. Алексей Иванович руководил уникальным красноярским предприятием 14 лет, в 1986 году ушёл на пенсию.

• Знаете, - говорит Алесей Иванович, - много лет почти никто из моих знакомых, сослуживцев не знал, что я фронтовик. Как-то я не считал нужным об этом говорить. Уже когда вышел на пенсию, люди, которые знали меня долгие годы, с удивлением узнали, что я воевал. Сегодня рассказывать о войне, особенно молодым людям, школьникам считаю своим долгом. Ветеранов Великой Отечественной войны становится всё меньше и меньше, но дети должны знать, как жили и за что боролись их деды и прадеды. Без общей памяти нет нации, государства. Несколько лет назад я даже взялся за книжку, которую назвал «Мой вклад в победу 1941-1945 гг.». Первоначально рукопись предназначалась для семейного пользования, моих детей и внуков, но пару лет назад её мне помог издать «Жилфонд», за что им огромное спасибо.

Я ушёл на фронт в 17 лет и 8 месяцев. Жил в городе Прокопьевске Кемеровской области. Экстерном сдал экзамены за 10 классов и поступил в Новосибирский институт военных инженеров железнодорожного транспорта, и со второго курса меня призвали в армию. Послали во второе Томское артиллеристское училище. Я его закончил и в 1944 году в марте ушёл на фронт. Тогда была сформирована 1-я Польская дивизия имени Тадеуша Костюшко. В ней служило много сибиряков, ведь у нас в крае поляков было около 170 тысяч - кто-то приехал в Сибирь в поисках свободной земли, кого-то переселили насильно с Запада. В Войско Польское зачисляли не только граждан с польским паспортом, но и советских солдат польского происхождения. Ну и, конечно, в дивизию направляли советских офицеров, среди которых был и я. Получил направление в 12-й артиллерийский гаубичный полк 3-й артиллерийской бригады резерва главного командования 1-й армии Войска Польского. Чуть позже началось формирование 2-й Польской армии.

Некоторое время стояли в обороне - на фронтах было затишье. Пошли же в наступление в июне 1944 года. В июле 44-го освободили город Хельм. Участвовали в боях за Люблин, Пулавский плацдарм, предместье Варшавы… 15 января 1945 года пошли в атаку на освобождение Варшавы. Далее была польская Прибалтика. Потом форсировали Одер и открыли берлинское наступление. Потом нашу армию бросили на Эльбу, где мы встретились с американцами. Потом приказ - вернуться в Берлин, так как обстановка там была нестабильная. О победе я узнал в Берлине - 9 мая 1945 года. Как только по радио сообщили о победе, начались фейерверки, стрельба холостыми снарядами. Три месяца мы простояли в оккупационных войсках в Германии, потом зашли в Польшу. В городе Гнезно меня застал указ Сталина о мобилизации всех студентов третьего курса. Я подал заявление, но мне сказали, что из польской армии не демобилизуют, а только отчисляют и отправляют в отдел кадров Советской армии, где и принимают решение. В отделе кадров посмотрели, что мне 20 лет, что я командир батареи с боевым опытом, и отпускать не захотели… Но всё-таки через некоторое время я добился демобилизации и продолжил образование в Сибирском металлургическом институте в городе Сталинск (сегодня Новокузнецк). Был направлен в Красноярск на только что открывшийся завод «Сибэлектросталь», где и проработал 35 лет. Сначала - в сталеплавильном цехе мастером, затем начальником смены, заместителем начальника цеха, семь лет главным инженером завода и 14 лет директором. Вот и вся моя биография.

- А почему в новосибирский институт не вернулись?

• Да, по большому счёту, в какой вуз я бы не пришёл, мне нужно было начинать заново - ведь я четыре года пробыл на военной службе. А Сталинск был близко к родительскому дому - всего 35 километров от Прокопьевска. Да к тому же мы, поколение, прошедшее войну, не ведали таких слов, как «не знаю, чем заниматься» или «не хочу». Шли туда, куда нужно было Родине. А что выбирали разведчики, артиллеристы, вернувшись с фронта? Кончено, трудовую передовую, все стремились на производство - в чёрную металлургию. Знаете, что я привёз в качестве трофея с фронта? Кто вёз посуду и другие предметы быта, а я - готовальню, которая мне прослужила верой и правдой много лет.

- Вы помните свой первый бой?

• Это было под Пулавами в августе сорок четвёртого. Бой стал крещением не только для меня, но и для моих солдат. Гитлеровцы засекли нашу батарею, она стала целью для вражеских миномётов. Но прекратить огонь и укрыться нам нельзя, так как мы отбиваем атаку противника. Снаряды рвутся между нашими орудиями, глушат нас. Я у первого орудия (всего в батарее четыре гаубицы), командую огнём батареи. Вдруг замолчало второе орудие - расчёт спрятался в ровики. Бегу туда, вытаскиваю за шиворот из окопов обезумевших от страха солдат, привожу их в чувства, возобновляю огонь. Понимаю, что теперь замолчало третье… Я - туда… Так и бегал от орудия к орудию, одновременно командуя огнём батареи. Кое-как раскачал батарею. У орудий всего по два-три человека, остальные прячутся, но огонь мы не прерываем. Бой длился около часа. Атаку немецкой пехоты отбили.

Я тогда понял, для чего нужны предусмотренные штатом командиры 1-го, 2-го огневых взводов да плюс старший на батарее. Если бы у нас был полный штат офицеров, то бой прошёл намного легче. А у нас был недокомплект. Накануне нам прислали старшего на батарею - он был до этого в Сталинграде, его контузили, пролечился в госпитале, и его вновь отправили на фронт. В ночь перед боем, видно, дали знать о себе болячки - он тронулся умом... Когда мы заняли позицию, я не растерялся, выучка у меня была отличная, желание большое - стал управлять боем.

- Как складывались отношения с поляками, которые были у Вас в подчинении?

• Нормально. Конечно, поначалу я немного растерялся, когда увидел своих новобранцев - обросшие бородами мужики в потрёпанной, рваной одежде, кто с мешками за плечами, кто с грязными свёртками в руках. Много людей пожилого возраста. Смущала не только их одежда, но и то, что я офицер, одетый в польскую форму, но говорить по-польски не умею. Но быстро взял себя в руки и спросил: «Товарищи! Кто из вас говорит по-русски?» С десяток рук поднялись над колонной. Так началась кропотливая работа. У тех, кто понимал русский, узнавали, как русские команды и различные слова произносятся по-польски. И обучали солдат по уставам Красной Армии, но на польском языке. Команды тоже отдавали на польском. Учили мы их на совесть, находились в подразделениях с 6 часов утра до 11 часов вечера.

Вообще, старались с понимаем относиться к своим солдатам. Так, например, поляки народ верующий, католики, поэтому в распорядок дня были введены утренняя и вечерняя молитва. Мы, русские офицеры, атеисты, каждое утро и вечер строили батареи и командовали: «До молитвы!»

Со временем я изучил язык неплохо, некоторые утверждали, что по-польски я говорю лучше, чем по-русски. Мой ординарец поляк Петрусь чуть не в драку кидался, когда кто-то говорил, что я - русский. Он всех уверял, что пан офицер настоящий поляк. Хороший парнишка был. После войны мы с ним потерялись. Тогда служба в иностранной армии не особо афишировалась, была по большому счёту засекречена. Найти кого-то из своих сослуживцев я даже и не пытался - понимал, что делать этого не стоит, да и вряд ли кто-то мне даст информацию о ком-либо.

- У Юлии Друниной, поэтессы-фронтовички, есть такие строки «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». А Вам страшно было?

• Были, конечно, моменты страшные, но командир не имеет права бояться. Иначе боя не получится. Подчинённых я делил на пессимистов и оптимистов. Первых нужно было постоянно вытаскивать из их страха, вторые - это твоя опора и подмога. Самое страшное - это неизвестность, неопределённость. А когда начался бой, тут не до страха. Я по природе своей оптимист, азартный человек, мне всё интересно, я люблю работать с людьми. Ещё в школе на военном деле был назначен командиром взвода, начиная с 8-го класса. Так что командный голос выработал с детства. Да я и не из робкого десятка - вырос в большой семье. Нас, детей, было десять человек. Я был предпоследним, за мной родился мой брат-близнец Володя. Большая семья - это тоже школа жизни. Да и родом из казачьего рода. А казаки - народ военный, испокон веков служили верой и правдой Отчизне, им не пристало врага бояться.