Его работа — memento mori

В его биографии — участие в расследовании массы сложнейших, громких и интереснейших уголовных дел. Например, эксгумация останков царской семьи или гибель группы Дятлова. Сегодня мы говорим с судмедэкспертом Красноярского краевого бюро судебно-медицинской экспертизы, кандидатом медицинских наук, доцентом Вячеславом Лысым о том, как человеку, чья работа — постоянное соприкосновение с самыми страшными преступлениями, сохранить себя.

— Благодаря многочисленным полицейским сериалам у обывателя сложился вполне конкретный образ судмедэксперта. Обычно это комический персонаж, который в специфическом антураже покойницкой может и колбаски себе к чаю на операционном столе нарезать, и лёгкого налёта циничности не лишён. А Вы, Вячеслав Иванович, циник?

— Скорее всего, это защитная оболочка. А так да, я циник. Ведь необходимо как-то отгораживаться от всей той грязи, которая меня иногда окружает на работе. Бывают ситуации, когда единственный способ — это выругаться покрепче «в господа бога, в евпатия коловрата!», и уже кошмар не кошмар, отстало от тебя, отвалилось. А с нашей профессией если не будешь защищаться, то можно сойти с ума. Почему? А представьте — у меня за окнами бывшего рабочего кабинета находился ритуальный зал. И вот постоянно на работе негатив, негатив, негатив, похоронная музыка, опять негатив, снова музыка... А раньше там оркестры целые были, хорошо, что их всех сейчас выгнали, лет 30 они у меня под окнами траурный марш Шопена исполняли.

— Но ведь когда Вы выбирали свой профессиональный путь, то разве не предполагали, что придётся столкнуться со всем этим?

— Я хотел быть хирургом. Но с моими руками, повреждёнными в авиакатастрофе, мне дорога в хирургию была закрыта. Случилось это во время службы в армии 1 мая 1960 года в тот самый день, когда в небе над СССР был сбит американский самолёт-разведчик под управлением Пауэрса. Я служил в десантных войсках и вместе со своими однополчанами находился внутри самолёта — мы должны были совершить учебные прыжки с парашютом. Прямо на взлётной полосе произошло столкновение с другим, боевым самолётом. Его боезапас, а это 30 или 40 ракет, почему-то не взорвался, но загорелось горючее. Из 14 человек, находившихся на нашем борту, в живых остался я один. Собирали меня, можно сказать, по кусочкам, 35 процентов тела было обожжено, открытые переломы обеих ног. Из армии я пришёл на костылях и инвалидом II группы. Речи о том, чтобы заниматься хирургией, идти не могло. Да я тогда ещё об этом и не думал. Я ведь до армии жил в Северной Осетии, альпинизмом увлекался и с ним хотел связать свою судьбу. Учёбой серьёзно не занимался, в школе перебивался с двоек на четвёрки. Удивительно, какой безалаберный был, мог, например, запросто забыть явиться на экзамен. Но после армии мама мне сказала: «Теперь ты понимаешь, что тебе нужно высшее образование?». Я это и сам понимал, начал готовиться к поступлению. А после многомесячного лежания по госпиталям и больницам я насмотрелся на медицинскую службу, и мне показалось, что это моё. И только поступив в 1962 году в Красноярский мединститут, я понял, что из-за обожжённых рук стать хирургом у меня не получится.

— Почему выбор пал именно на красноярский вуз? Разве на Кавказе в ту пору не нашлось учебного заведения поближе к дому?

— Не знаю как сейчас, но в то время на Кавказе поступить в институт или университет было очень дорого. У моей семьи достаток был средний и сумму, необходимую для поступления, мы потянуть просто не могли. В Сибири же такого не было, оценивались твои знания, а не сколько ты можешь дать на лапу. Поэтому и было принято решение уехать поступать в Красноярск. Вступительные экзамены я сдал на четыре и пять, к тому же помогло то, что я отслужил в армии и с зачислением проблем не возникло. Так я здесь и остался.

— Наверное, не зря? В Красноярске Вы стали известны, достигли определённых высот в профессии, кандидатскую защитили…

— Да бросьте вы, какие высоты?! Я обычный трупорез! Если спросите меня, чем вы, Вячеслав Иванович, занимались последние 50 лет, то ответ будет — в течение полувека варил черепа. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что за эти 50 лет я так и не смог ухватить что-то главное в профессии, почувствовать себя настоящим спецом. Да я в своих увлечениях разбираюсь лучше, чем в останках. С юности интересуюсь антиквариатом, в травах знаю толк, прекрасные настойки на них делаю для личного употребления. Ведь от водки и коньяка пришлось отказаться — слишком хорошо знаю, какого качества напиток может оказаться в продаже. Необязательно быть бродягой, чтобы стать жертвой поддельного алкоголя. В пример приведу не очень давнюю историю с одним красноярским профессором. Приличный, интеллигентный человек, приобрёл в нормальном магазине бутылку коньяка. Успел дома выпить пол рюмки и скончался, счастливчик. Это тот случай, что если не остался в живых, значит, повезло. Когда нашли труп и сделали анализ содержимого бутылки, то выяснилось, что там чистый метил — технический спирт. Если кто после такого выживает, то это означает слепоту со стопроцентной вероятностью.

— Настойки на травах, которые Вы изготавливаете — это ещё один способ защититься от негатива на работе?

— Алкоголь, как средство снятия стресса я активно использовал в первые 10 лет своего проживания в Красноярске. Это были 1960-е годы, и тогда пили все, ничего особенного в том не было, начальство смотрело на это сквозь пальцы — лишь бы на работу вовремя приходили. А мы и приходили, и сразу похмелялись. Потом добавляли, начиная с обеда. Но после я понял, что надо выбирать — либо работа, либо крякнешь. Поскольку я не самоубийца, то предпочёл работать. Да и к тому же начальство сменилось, стали гораздо строже на это смотреть. Начали нас, судмедэкспертов, в порядке антиалкогольной профилактики чаще в командировки куда-нибудь на север отправлять. А там вообще выпить не было. Конечно, сократить привычный объём потребления было очень сложно, выпить страсть, как хотелось, но волевым усилием удалось остановиться. Сейчас я спокойно осознаю, что если я, допустим сегодня вечером, употреблю то количество, которое выпивал тогда ежедневно, то до утра я просто не доживу. Ведь я уже пожилой человек — мне 74 года. Так что мои настойки, это общестимулирующее средство для приятного общения с друзьями, употребляемое в медицинских дозах.

— Когда Вы наукой успевали заниматься при таком, скажем так, интенсивном образе жизни?

— Если вы имеете виду мою кандидатскую диссертацию, то это не наука, это просто маленькое открытие узкопрофессионального масштаба. Она была написана много позже описываемых выше событий, когда я мог уделить этому время. Тема её, что называется от сохи — получена не от научного руководителя в аспирантуре, а основана на практических изысканиях. Звучит она следующим образом: «Судебно-медицинская диагностика посмертных повреждений черепа, возникающих при промерзании трупа». В судебной медицине было замечено, что у семи из ста тел, которые были обнаружены в условиях низкой температуры, кости черепа лопаются. Я всего лишь выяснил, почему это происходит. Открытие имеет в первую очередь практическое значение — стало ясно, что ранее по нескольким уголовным делам обвиняемые были ошибочно приговорены к расстрелу. То есть людей обвиняли в нанесении смертельных травм, которые на самом деле у погибшего возникли посмертно из-за переохлаждения тела.

— Мы подошли к самому интересному. Известно, что Вас привлекали, как эксперта к анализу материалов по группе Дятлова — девятерых туристов, погибших при загадочных обстоятельствах на Северном Урале в ночь на 2 февраля 1959 года. Теперь понятно, почему к Вам обратились — вы являетесь специалистом по экспертизе промёрзших трупов. Вам удалось пролить свет на эту странную историю?

— Несколько лет назад меня нашла Галина Никишина из Москвы, которая ведёт сайт, посвящённый гибели группы Дятлова. Она написала мне и предложила провести анализ документов — актов судебно-медицинской экспертизы, выписок из протоколов, касающиеся обстоятельств обнаружения тел, снимки тел на месте, снимки из морга. Даже готова была оплатить мне потраченное время. От денег я, правда, отказался — очень уж интересной мне показалась эта история. Как известно, до сих пор остаются неясными два вопроса. Во-первых, что заставило молодых людей среди ночи спешно покинуть палатку, несмотря на ураганный ветер и температуру атмосферного воздуха около минус 30 градусов. Причём они так торопились, что не воспользовались для этого выходом из палатки, а распороли её ножом изнутри. Это до сих пор остаётся загадкой. А вот второй вопрос как раз по моей части. Каким образом некоторыми туристами были получены травмы головы, если трещины в костях черепа находятся под неповреждённым кожным покровом? Когда начал изучать присланные материалы, то сначала узнал один «мой» перелом, потом второй… И процент распространения совпадал! То есть я сделал вывод, что все повреждения, с которыми я познакомился, являются однозначно посмертными, возникшие от действия холода и животных. Люди погибли от переохлаждения и никаких смертельных прижизненных травм не получали. Это факт очевидный и версии о последствиях применения инопланетного силового оружия следует отнести в разряд курьёзов.