Степан Яковлевич Никитин

Видимо это было таким потрясением для меня, что я как сейчас вижу, как он стоит у двери в серой шинели, а потом достает из рюкзака яблоки - подарок нам с братом, а яблоки замерзли…

Наша семья - отец с мамой и я с З-х летним братом жили в Красноярске, когда началась война (мне было всего 2 месяца). Отца на второй день объявления войны забрали на фронт.

Я хорошо помню (как подросла), что жили мы в маленькой избушке на берегу Енисея. И хотя жили около деревообрабатывающего завода, оттуда нельзя было взять ни палки дров - это считалось преступлением и за это отдавали под суд и никто не считался с тем, что отец на фронте, а дети - малые. Тогда в Сибири было гораздо холоднее, чем сейчас и в избушке все промерзло, окна никогда зимой не оттаивали, спали все в одежде. И смех, и грех: моя тетя, жившая с нами, если удавалось истопить печь, заворачивала в тряпки печные кружки и клала себе под постельные лохмотья, чтобы согреться.

Но самое страшное - это был голод. Всегда хотелось есть. Мама где-то доставала жмых - отходы от переработки растений - и давала нам по маленькому кусочку - это было лакомство. От голода мы с братом сковыривали с окон лед и сосали, как конфеты. Хлеб давали по "карточкам" - граммы на человека. И когда были случаи, что люди их теряли - это было страшное горе для семьи. Голод, голод заставлял маму находить все новые и новые лазейки, чтоб спасти нас с братом. Весной она вместе с другими женщинами ходила на поля, далеко за городом: они выкапывали оставшуюся кое-где мерзлую картошку. И прямо на печи пекли нам из нее что-то вроде "драников".

Летом мама варила лебеду в большой кастрюле, но это была такая не калорийная пища, что ею никак нельзя было насытиться - все время хотелось есть. Летом, правда, было легче - ели всякую траву - полевой лук, "заячью капусту", щавель...

Буквально через дорогу от нашего дома, примерно в километре (теперь это район "Взлетка"), находился военный аэродром и гул самолетов над нашим домом раздавался постоянно. Хотя именно этот факт может нас и спас: иногда летчики отдавали маме на продажу спирт. Помню, как мама разводила его, а потом трясла и раскручивала разведенный спирт в бутылке - так она почему-то определяла его крепость. Продавая его, она приносила нам немного еды. Вспоминая те страшные годы, я никого не осуждаю: ни летчиков, ни маму: жизнь заставляла так жить.

От недоедания и авитаминоза почти у всех детей повально на теле образовывались язвы. Язвы расчесывали, так как все обовшивели от грязи. Не было ни мыла, ни бань, ни дров.

Но что мне запомнилось - преданный делу церкви и Господа, по домам ходил поп и крестил детей, помню, как он мне поставил на лбу Желтый крестик.

Одежды практически никакой - помню мы с братом прямо босяком бегали от избушки по улице и что интересно - не простывали.

Потом уже, когда стали помогать союзники, мама приносила похлебку из гороха и даже яичный порошок. А сколько было инвалидов - безрукие, безногие они ползали по земле, прося подаяния - но ничего ни у кого не было им дать. У многих возвратившихся с фронта было оружие - и пальба и стрельба были не редкостью в поселке.

От отца не было никаких известий два с половиной года, но в январе 1945 года он пришел домой раненый и контуженный. Видимо это было таким потрясением для меня, что я как сейчас вижу, как он стоит у двери в серой шинели, а потом достает из рюкзака яблоки - подарок нам с братом, а яблоки замерзли…

Папа был красивый: стройный, синеглазый. Часто пел песню ..."по полю, полю чистому натянем провода, мы - красные связисты республики труда"... - на фронте он был связистом. Из нашего рабочего поселка из мужчин почти никто не вернулся с фронта, всех забрала война. Мама забеременела и не хотела из-за плохого материального положения рожать третьего ребенка, но папа сказал: "Пусть родиться после войны сыночек"... И у нас появился еще братик - такой же синеглазый, красивый, как папа.

Но папина послевоенная участь была трагической. Работая на заводе электриком, он отключил электроэнергию на подстанции и тянул высоковольтную линию электропередачи. Но механик, "заботясь" о простаивании по этой причине завода, включил на подстанции рубильник и папу убило электротоком. И остались мы, наряду с такими же босяками, у которых отцы не пришли с фронта, безотцовщиной...

Ещё один из случаев запомнился мне особенно четко, может быть потому что из-за него я и познакомилась впервые со своей бабушкой. Енисей тогда был полноводный: весной остров Татышев заливало во многих местах водой, на заливных лугах буйно росли и съедобные травы и ягоды. В 1942 году мама решила по "маленькой воде" перейти протоку в районе теперешней Краевой больницы, чтобы нарвать нам черемухи, но едва не утонула, заболела малярией. Только благодаря крестьянскому здоровью ей удалось справиться с этой бедой. На помощь маме приехала бабушка. Она отправила на фронт двоих сыновей: Иван и Максим. Война не пощадила их. Мой дядя, Максим погиб в первые же месяцы войны - на него пришла "похоронка". Дядя Ваня пришел с фронта раненный. Помню, как в незамерзший кусочек оконного стекла на нас с улицы смотрело бородатое изможденное лицо... Дядя вошел в избу с рукой на перевязи... Впоследствии он рассказывал, что попал в окружение: воинские части советских солдат сидели по горло в болоте и нельзя было даже шевелиться, т.к. немецкие прожекторы освещали местность. У них не было даже винтовок - их попросту не хватало, если кого-то убивали другой брал его винтовку. Дяде Ивану удалось выбраться из окружения. И хотя он пришел домой, прожил недолго: все пережитое и ранения прервали его жизнь. Имя дяди Максима Журавлева увековечено на мемориальных плитах на площади Победы.

Каждый год 9 мая, в День Победы мы всей семьей приходим на площадь, чтобы ещё раз почтить минутой молчания память наших предков, отдавших свои жизни во имя Отечества. Это день памяти и кроме Мемориала мы кладем цветы на могилы моего отца, и прадеда моих внуков и на могилу бабушки, у которой война отобрала двух сыновей, привязываем к веткам сирени над могилами Георгиевские ленточки...

Валентина Степановна Александрова,

ветеран МВД отдела полиции №5 МУ МВД России «Красноярское»