Мимика земноводных

От черепашьих слёз до черепашьего кросса

«Бесполезное занятие, - скажете вы, - эти черепахи. Ни погладить, ни поговорить, ни приласкать…». И ведь не сразу поверите, что эти рептилии способны на какие-то эмоции. Но красноярец Борис Ощепков заверяет, черепахи очень трогательные и отзывчивые существа. Когда он приходит в гости к одной знакомой, которая, как и он разводит черепах, то они ползут к нему навстречу, поднимают вверх чешуйчатую лапку и мотают ею из стороны в сторону, как бы приветствуя дорогого друга.

Борис Алексеевич стал уже нашим постоянным автором. Мы уже публиковали его искренние, полные безграничной любви к животным эссе. Для тех, кто подзабыл героев прошлых зарисовок, напоминаем, они всё те же: черепахи Фрося, Ритас и их дочурка Мара. Истории об их жизни трогательные и грустные, но зато настоящие. Судите сами.

Квартирные воры

В тот день солнце просыпало Земле скудное декабрьское тепло. Мои любимые черепашки Фрося и Ритас, повинуясь инстинкту, впали в глубокую зимнюю спячку. Как всегда к ночи я выключил у них ультрафиолет и для лучшего воздухообмена убрал переднюю стенку террариума. Видимо, ничто не происходит случайно, вот и тогда я совершил две, как потом оказалось, роковые оплошности. Собираясь проведать пустую квартиру уехавших родственников, не обратил внимания на оставленную приоткрытой плотную штору, притом что под моим окном на первом этаже собиралась разношёрстная выпивающая публика. Вторая оплошность состояла в том, что, полив цветочки и посмотрев телевизор, я не поехал домой, а остался ночевать в квартире знакомых.

Несмотря на то, что черепашки были почти в оцепенении, в их голове иногда проносились сны, в которых недавняя реальность смешивалась с картинами из эволюции пресмыкающихся. Вот на влажной и ещё почти пустой Земле они, тогда гиганты, сражаются с ящерами, летающими на перепончатых крыльях…

Но вдруг их сон нарушил резкий толчок. На черепах посыпались осколки разбитого оконного стекла, и они почти проснулись. Оцепенение мешало двигаться, отползти к стене не было сил. Лапа Фроси оказалась порезанной, из неё засочилась кровь.

В луче фонарика воры сначала не заметили черепах, на которых опускались губительные клубы морозного воздуха. Эмоции, заменяющие рептилиям слова, сначала ужасные и страдальческие, изменились. Сквозь боль и холод, сквозь сознание приближающейся смерти, сначала смутно, но всё более отчётливо приходило спокойствие и единение с природой.

В минуту крайней опасности черепахи чувствовали друг друга, становились одним целым, как и раньше их предки, когда, не видя друга, спасались, следуя за вожаком, движимые инстинктом. Фрося и Ритас уходили и возносили к Природе эмоции прощания, свойственные всем, кто способен жить и умирать.

Воришка заметил Фросю, поднял её и задержал над мешком, чтобы с презрением бросить в него скорбную добычу. В тот же миг его руку остановил старший, кажется, совесть не позволяла обойтись плохо с живой душой, и он скомандовал: «Оставь!»

Вернувшись утром домой, я первым делом бросился искать черепах. Они, покрытые инеем, каменные на ощупь, лежали в углу. Осторожно, стараясь не надломить лапки и не вынимая осколка стекла у Фроси, я завернул черепах в чистую бумагу и положил в прохладное место. Оставалось ждать.

Позже, стало понятно, моих маленьких любимцев спасло Чудо. Они выжили!

Голубиная атака

Ярким летним днём я вынес на прогулку черепашью семью: маму Фросю, папу Ритаса и их дочь Мару. Фрося и Ритас занялись поисками еды: ярких цветов одуванчика, сочных побегов подорожника. А сытая, подкормленная незадолго до прогулки Мара отправилась путешествовать.

Надо сказать, что черепахи весьма беззащитные существа. Даже зрение им не всегда помогает: за камушком или в невысокой, но густой траве, они дальше собственного носа не видят. Поэтому когда на пути Мары оказались заросли, она привычно втянула голову в панцирь и продолжила движение, упорно перебирая лапами. Пролетавшая мимо стая голубей заметила незнакомое им чудо-животное и приземлилась на открытом месте, ожидая появление незнакомки. Трава перед Марой кончилась. Продолжая двигаться, она медленно поднимала голову. Открыла глаза и увидела перед собой плотный строй голубей-динозавров, глядевший на неё в упор. Мара потянула воздух носом, чтобы набраться смелости. Но резкий птичий запах не предвещал ничего хорошего. Мара повернулась и пошла ко мне, хозяин ей хорошо был виден даже издалека. У голубей сработал рефлекс преследования. Шествие возглавил крупный чёрный голубь. Маре пришлось прибавить шагу. Голуби тоже, ускоряясь, стали хлопать крыльями. Кто сказал, что черепахи медлительные существа? Мара помчалась ко мне со всех ног. Весь её вид выражал ужас: «Папа Боря, там го-о-луби!»

Я понял, малютку надо спасать. Подбежал навстречу и положил на землю раскрытую ладонь. Мара запрыгнула на неё, я прижал малютку к груди, и мы пошли прочь к её родителям, Фросе и Ритасу. Я тихонько протянул слова песни: «Чёрный голубь, что ты вьёшься над моею головой? Ты добычи не дождёшься. Чёрный голубь, я не твой». Мара глядела на меня с благодарностью. Казалось, её взгляд источал радость.