МАЛЕНЬКИЙ ДВОРИК: Крошки моего детства

Снова угольное крыло ночи подбиралось к городу. Бездомные животные бродили в поисках ночлежек, и улица пустела. Дневная суета будней сменялась редкими фигурами в переулках, а именно трудягами, возвращавшимися с поздней смены. Изредка можно было увидеть бабушек или дедушек, почему-то напоминавших мне маленьких черепашек в своих стоптанных валенках. Они тихими шагами передвигались по проторенному маршруту, выгуливая на тоненьких поводочках своих двортерьеров, закутанных в серые старые шали.

Все они вскоре возвращались в свои квартиры, где жизни совершенно разных людей отделяли лишь бетонные стены. И всех жителей соседних домов, таких же как и на многих других улицах, объединял лишь общий вид на двор.

Меня всегда привлекал вид соседнего дома в это время, дома, с его беспорядочно зажжёнными окнами. В одно из таких обыкновенных окон своей квартиры я каждый вечер между делом наблюдала жизнь нашего двора.

Но сегодня всю эту привычную для меня вечернюю картину нарушил ребёнок. Да, да, просто мальчишечка лет восьми, выбежавший из соседнего подъезда на пустеющую улицу. Сбивчивыми шагами он добежал до ларька в конце двора с вывеской «Хлеб» и минут через пять вышел оттуда с булкой хлеба в руках. Видно было, что хлеб свежий, потому что мальчик долго принюхивался к нему через сползший с булки полиэтиленовый пакет. Он уже не так торопился.

Вдруг внезапное воронье «кар!» заставило его остановиться и оглянуться. На одном из двух выцветших пластиковых колосьев, находящихся по обеим сторонам вывески ларька, сидела ворона. Несколько секунд мальчик пристально на неё смотрел, потом быстро стянул край пакета, оторвал кусочек хлеба и покрошил на снег. Почти сразу ворона слетела вниз и принялась за угощенье. А мальчик снова поднял голову вверх. На фонарное стекло, защищавшее янтарную лампочку, едва успевали садиться и тут же таять редкие снежинки. Начинавшийся мелкий снегопад сыпал ему в лицо, а лёгкий ветерок сдувал с веток, фонарей и подоконников хлопья снега. Всё как-то закружилось вокруг мальчика, а он повернулся к вороне, что-то пролепетал и указал рукавичкой вверх. Ворона и мальчик молча стояли и смотрели на фонарь и всё, что их окружало, и как будто вели мысленный диалог.

Усиливающийся ветер заставил мальчишечку опомниться, и, вздрогнув от пронизавшего его хиуса, он бегом направился к дому, откусывая по дороге крошившийся хлеб.

И когда он скрылся за тёмной подъездной дверью, я поймала себя на своём воспоминании: как сама когда-то бегала за хлебом, кормила им всех встречных птиц и собак, а принеся домой в лучшем случае полбулки, говорила, что это мышка; так же радовалась внезапному снегопаду и так же разговаривала со всей дворовой живностью.

А я даже не заметила, когда перестала всё это замечать.

Лишь беспорядочно зажжённые окна домов…

Катя Сапрыгина, литературный лицей, 10-й класс