Александр Хант: «Я не пытался показать зрителю тьму»

Первая самостоятельная работа Александра Ханта в кинематографе оказалось попаданием в десятку. Фильм “Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов” стал ярким событием отечественных и зарубежных фестивалей. Например, получил главный приз конкурса игрового кино кинофестиваля “Окно в Европу”, Гран-при кинофестиваля в Карловых Варах. Список можно продолжать. Остались неравнодушными к картине не только критики, но и обычные зрители: картину смотрят, обсуждают. В рамках региональных показов фильмов о правах человека кинофестиваля “Сталкер”, который поддерживает Фонд Михаила Прохорова, Александр Хант представил свою картину в Красноярске.

— Александр, Вы сумели полюбить свой фильм? Или у Вас остались претензии к нему?

— Когда закончил монтаж ленты, решил, что вообще надо с профессией кинорежиссёра заканчивать. Показалось, что у меня ничего не получилось: я снял не то, что хотел, и это настоящая катастрофа, почти год работы оказался напрасен. И для меня огромным удивлением стало то, что вокруг фильма возникло столько приятного шума. Но даже после хороших отзывов не могу сказать, что я полюбил картину. Вопросы к себе остались, но мне кажется, что это полезно.

— Как Вам, дебютанту, удалось собрать такую сильную и именитую актёрскую команду? Почему Вам не отказали Андрей Смирнов, Алексей Серебряков, Ольга Лапшина, Евгений Ткачук?

— Я очень благодарен Алексею Бородачёву за прекрасный сценарий. У нас в кинопроизводстве сегодня мало грамотных и хорошо написанных сценариев, плюс история, конечно, отличная. Многих актёров подкупил именно драматургический материал.

Ещё думаю, что было заметно, что я горю сделать в кино что-то стоящее, чтобы в этом была глубина, любовь к своему делу и так далее. Актёры это, видимо, почувствовали. Они согласились работать за те небольшие деньги, которые мы могли им заплатить. Серебряков вообще отказался от гонорара, мы даже не успели озвучить сумму. Как профессионал, понимал, что проект малобюджетный. Алексей Серебряков нам очень сильно помог, потому что мы считали буквально копейки.

С большинством актёров было работать очень комфортно, я получил потрясающий опыт. Непросто было с исполнителями главных героев — Евгением Ткачуком и Алексеем Серебряковым. Не потому, что мы в чем-то не сошлись. У них огромный опыт в кино, и они невольно пристально смотрели на меня как на начинающего. И этот взгляд, признаюсь, заставлял меня нервничать. К тому же Ткачук и Серебряков очень разные по характеру. Алексей человек с дистанцией, который не подпускает к себе близко, он говорил: “Что написано, оговорено заранее, то и сыграю. Ничего больше”. Ткачук, наоборот, фонтанировал идеями: “Давай привяжем Серебрякова на коляске к машине и будем кататься!”. Было нелегко всё это свести. Надо было удержать Женю в рамках истории, а Алексею, с одной стороны, сформулировать все чётко и ясно, с другой — включить в эксперимент. Но они оба потрясающие артисты, профессионалы.

— А Вы сразу увидели этих актёров в ролях отца и сына?

— Прочитал сценарий и сразу понял, что Витька — это Ткачук. Когда тот согласился, я достаточно быстро пришёл к мысли, что другую роль должен играть Серебряков, что это лучший вариант по характеру. Также бонусом стало и то, что они внешне похожи, выглядят как сын и отец.

— Сценарий отличный, но фильм-то невесёлый, депрессивный, про нашу беспросветную жизнь... По тональности мне напомнил картины Звягинцева.

— Я бы так не сказал. Все эти аналогии для меня никакого значения не имеют. Кому-то моя картина вообще напомнила ленты Тарантино. Каждый увидел то, что увидел. Фильмы же, которые меня вдохновляли, были подсказками к моей истории — совсем иные. Среди них — “Облако-рай” Досталя, “Пацаны” и “Не болит голова у дятла” Асановой, “Счастливы вместе” Карвая…

Порой слышу, что снял чернушное кино из девяностых годов. Но лично я эту историю так не воспринимаю. На мой взгляд, это прекрасная, милая история. Намного страшнее, когда подростки, обвязавшись скотчем, прыгают с четырнадцатого этажа. Или когда человек, обидевшись на слова о том, что он не служил в армии, пошёл домой, взял ружьё, вернулся и перестрелял своих знакомых. А мой фильм, где детдомовец абсолютно обоснованно ненавидит своего отца и пытается от него избавиться, сдав его в дом инвалидов, это обычная ситуация из нашей реальности. Более того, в процессе он понимает, что отец, пусть и непутёвый, это что-то важное в жизни человека. Я не пытался показать зрителю тьму — наоборот, призываю внимательнее отнестись к таким людям, как Витька Чеснок. Что порой их агрессия лишь защитная реакция, так они прячут свои слабости. Как только агрессия уходит, ты понимаешь, что перед тобой человек с большими комплексами и проблемами, который нуждается в разговоре, помощи.

— Серебряков в интервью Юрию Дудю, где он говорил и о работе в Вашем фильме, сказал: “Я думаю, что если отъехать на 30, 50, 70 километров от Москвы, много элементов девяностых годов вы увидите. Так или иначе, до сих пор ни знания, ни сообразительность, ни предприимчивость, ни достоинство не являются прерогативой, национальной идеей. Национальной идеей являются сила, наглость и хамство”. Вокруг этого высказывания разгорелась жаркая дискуссия, кто-то согласился с актером, кто-то вообще призывал запретить ему сниматься в русских фильмах. А как Вы отнеслись даже не к словам Алексея, а к той вакханалии, которая была устроена после?

— Мы часто пытаемся занять ту или иную позицию, радикально выбирая либо чёрное, или белое. Или максимально отстраняемся от всего. Мне кажется, что скандал возник абсолютно на пустом месте. Фигуру речи превратили в определение. Понятно же из контекста, что речь шла несколько о другом: что сила, наглость и хамство у нас превалируют над светлым и добрым. И я в принципе с этим согласен. Знаю отличных ребят-режиссёров, которые умеют делать хорошее кино, но абсолютно не умеют толкаться локтями, использовать в своих целях знакомства, связи, пробивать себе дорогу. А кто-то, опираясь на пресловутые качества, получает деньги на фильмы. И несмотря на то, что снимает плохо кино, проваливает прокат, вновь получает средства на запуск нового производства… Если бы Серебряков жил в России, на его слова внимание никто бы не обратил. Но он живёт в Канаде, и это позволило обвинить его в предательстве и так далее. Чушь.

—Важно, чтобы Ваше кино посмотрело большое количество зрителей?

— Конечно. Но не в плане заработка от проката. Когда берусь за работу, я становлюсь исследователем разных областей жизни, психологии человека. Конечный результат — фильм, при помощи которого есть возможность поделиться со зрителем своими мыслями. И чем больше таких людей, тем лучше. Мне было приятно, когда я узнал, что по пиратской ссылке на YouTube было полтора миллиона просмотров, пока её не закрыли. Отклик есть — это здорово.

— Вы знаете, какую историю Вы расскажите зрителю в следующий раз?

— Знаю. Вместе с Дмитрием Соболевым, который написал сценарий к фильму “Остров” Лунгина, пишем историю про подростков. Толчком для неё стала реальные события: в 2016 году псковские школьники, забаррикадировались на даче и покончили с собой. Они были окружены полицейскими и родителями, всё происходившее дети снимали и транслировали онлайн. Изучив это дело, я понял, что они не больные, просто войдя в возраст протеста, оказались в ловушке собственных мыслей и желаний, но никто из взрослых не смог вывести их на диалог и спасти. На эту тему мы и рассуждаем. Сейчас уже идёт кастинг по всей России, ищем подростков, которые бы максимально попали в характеры главных героев.

— Сегодня есть такая тенденция: успешно “выстрелившим” дебютантам предлагают заняться коммерческими проектами — сериалом или сиквелом известного фильма. Например, снять очередные “Ёлки”. Вам подобных предложений не поступало?

— Мне предлагали снимать “Ёлки”, я отказался. Я отказываюсь от всего, занимаюсь только своей темой подростков. Хотя предложения есть, хорошие и по замыслу, и в денежном плане. Но я не верю в такой путь, думаю, что подобный компромисс в итоге обернётся против меня.

Фото: Дмитрий Шабалин