Вадим Репин: «Всё началось с игрушек»

Вадим Репин родился в Новосибирске. В возрасте пяти лет взял в руки скрипку и уже через полгода выступил на сцене. Его наставником стал знаменитый педагог Захар Брон. Уже в 11 лет Вадим завоевал золотую медаль на Международном конкурсе имени Венявского (1982 год). Далее были дебюты в Москве и Ленинграде. В 14 лет — гастроли в Токио, Мюнхене, Берлине и Хельсинки; год спустя он покорил нью-йоркский Carnegie Hall. В 1989 году стал известен на весь мир, став самым молодым за всю историю победителем Международного конкурса королевы Елизаветы в Брюсселе.

Сегодня Вадим Репин выступает с сольными и камерными концертами в самых престижных залах мира, его партнёры на сцене — Марта Аргерих, Юрий Башмет, Михаил Плетнёв, Николай Луганский, Евгений Кисин, Миша Майский, Борис Березовский, Ланг Ланг, Итамар Голан. Он играет с лучшими оркестрами и дирижёрами мира. Вадим Репин является кавалером ордена Почётного легиона и наряду с Ростроповичем, Кабалье, Берганса, Кисиным и Муттер — лауреатом престижной французской национальной премии Les Victoires de la musique classique.

В Красноярск он прибыл не только в качестве мировой звезды, скрипача, но и художественного руководителя Транссибирского арт-фестиваля, который объединил лучшие творческие силы планеты. С этого года наш город включён в маршрутный лист культурного события. В рамках Транссибирского фестиваля в Красноярске состоялись замечательные концерты, выставки, кинопоказы. Надо сказать, что фестиваль был придуман Вадимом Репиным специально для родного Новосибирска.

— Для меня Новосибирск — особое место. До 17 лет я жил в этом городе. Там я сформировался как человек и музыкант. Я не только люблю туда приезжать, но и делаю всё возможное, чтобы помочь своему городу. Транссибирский арт-фестиваль, который стартовал в Новосибирске в прошлом году, — для меня очень важный проект. Почти пять лет меня уговаривали что-то организовать в Новосибирске, но я принял решение только после того, как понял, что в моём городе будет новый концертный зал. Потому что приглашать известных мировых исполнителей в зал с плохой акустикой, неприспособленный для концертного исполнения, просто неудобно, стыдно. Теперь прекрасная сценическая площадка появилась, а наш фестиваль стал её ровесником.

— По мере продвижения на восток у Вас меняются ощущения?

— Чем восточнее, тем моложе публика. Программа нашего фестиваля разнообразная, поэтому каждый найдёт что-то для себя. Кому-то нравится музыка, кто-то заинтересуется кино, есть место и классике, и произведениям современных композиторов. Мы взяли в программу сочинение Леры Ауэрбах Концерт для скрипки с оркестром № 3 “De Profundis”. Это мировая премьера, Лера это произведение написала для Транссибирского арт-фестиваля. Получился, на мой взгляд, фантастический концерт — очень глубокий, выразительный, страстный. С Лерой у нас долгое знакомство — много лет я следил за её творчеством. Мы с женой даже специально летали в Гамбург на премьеру балета Ноймайера “Татьяна” на музыку Леры Ауэрбах. Она очень занятой композитор, у неё заказы театров всего мира.

Несмотря на то, что в провинции мало хороших концертных залов, очень важно не забывать регионы. Люди там редко имеют возможность слышать игру лучших музыкантов мира. Поэтому мы стараемся, чтобы фестиваль стал не только достоянием столичных центров, но и небольших городов. Например, в Красноярском крае мы дали концерт в Железногорске. Конечно, ваш большой концертный зал не идеальное место для академической музыки, но я надеюсь и даже верю, что в скором времени здесь появится такая же роскошная сценическая площадка, как в Новосибирске.

Моя мечта — сделать фестиваль глобальным международным проектом. И мы потихоньку двигаемся в этом направлении. На следующий год нас приглашают Япония и Израиль, практически подтверждены выступления в Тель-Авиве и Токио.

— Вы проводили мастер-классы в Красноярске, прослушивали детей. Лучших ожидает какое-то поощрение?

— Пока в вашем городе мы ограничились общением. Но это всё равно важно: общаясь с юными музыкантам, передаёшь им особую энергетику, можешь дать совет, направить, подсказать. В будущем хочу включить в программу фестиваля концерты “Дети — детям”. Думаю, что ребята из Красноярска, как и из Новосибирска, примут в них участие. Выступление на сцене — это хорошая школа и поддержка для начинающих. Они должны осознать, что инструмент в руках — это не только игра и забава, но и большая работа и ответственность. Я для себя это усвоил в очень раннем возрасте, когда стал выступать на сцене. Если мне нужно было выучить произведение за шесть дней, то я не мог всё бросить и переключиться на другие детские дела, пока не достигал результата. Потому что знал: если это не сделать, то будет стыдно. Так что сцена — самый лучший учитель.

— Ещё в детстве Вам пророчили блестящее музыкальное будущее, назвали Вас вундеркиндом. Расскажите, как всё начиналось.

— Всё началось с музыкальных игрушек: дудки, гармошки — всё, что издавало звуки.

Об этом инструменте я не имел никакого понятия, но он меня сразу же заинтересовал. Взяв скрипку в руки, я почувствовал, насколько сложно извлекать из неё звуки. Если честно, то это чувство не покидает меня до сих пор.

— В чём секрет Вашего педагога Захара Брона? Ведь что не ученик Захара Нухимовича, то бриллиант.

— Первое — он досконально знает хрестоматию игры на инструменте. И для него профессионализм, техника игры скрипке не данность, то чем можно овладеть по наитию, а большая работа. Второе — он сам прекрасный скрипач. Он может воочию показать, как это должно звучать. И очень точно объяснить, как этого достичь, как преодолеть любого рода сложности.

— Почему Вы уехали в Германию вместе со своим учителем?

— Несмотря на авторитет и славу, Брона не жаловали ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге. Почему? Из разных соображений, одно из которых, наверное — зависть к его успехам. В те годы он получил приглашение поработать в Германии. Согласился, но поставил одно условие: что его четыре главных “игрока”, лучших студента должны поехать вместе с ним — я, Николай Мадоев, Максим Венгеров и Наталья Прищепенко. Мы не эмигрировали, а некоторое время работали по контракту, по студенческим визам. Через год я стал строить свою жизнь самостоятельно. Европейская жизнь расширила моё мировоззрение, дала много возможностей для профессионального роста. Хотя бы тем, что расстояния в Европе не такие огромные, как в нашей стране. Мне проще было вести активную гастрольную жизнь. Одно дело лететь на конкурс королевы Елизаветы в Брюссель из Франкфурта, другое — из Новосибирска.

— В юном возрасте Вы были удостоены чести играть на скрипке Страдивари, в Ваших руках звучала скрипка самого Паганини. Такая удача не всегда выпадает даже именитым, зрелым музыкантам. Какой инструмент больше всего пришёлся по душе?

— Найти свой инструмент — одна из сложнейших задач для музыканта. Он должен не только прекрасно звучать на сцене, но и быть твоим другом. Вы должны чувствовать друг друга. Для меня моим инструментом стали скрипки Гварнери. На одной из них я играю. Это Гварнери дель Джезу Lafont, она 1736 года рождения. На мой взгляд, это одна из лучших скрипок на планете. Из ярких фактов биографии, о которых я знаю, — это то, что на ней впервые был исполнен концерт Чайковского. На ней играли прекрасные мастера, среди которых Найджел Кеннеди.

— А какой дирижёр и оркестр является для Вас идеальным партнёром?

— Это зависит от многих факторов, например, от репертуара, который ты будешь исполнять. И даже настроение твоё влияет на это. Рикардо Мути — один из любимейших дирижёров, мы много играли с ним концертов классической музыки. Он признанный классик, никто лучше его не играет Шуберта, Бетховена. А тут он предложил выступить с Нью-Йоркским оркестром с Чайковским. Я был не совсем уверен в успехе предприятия, не очень верил, что русский Чайковский по плечу темпераментному итальянцу. Но это оказалось одно из лучших исполнений Чайковского в моей практике. Это было замечательно.