Павел СЕЛЕЗНЁВ: “Зачем СМИ твердят, что Россия — страна молодая?”

“Сруб храма Святой Великомученицы Параскевы Пятницы в деревне Барабаново Красноярского края был построен без единого гвоздя казаками, которые уходили на Крымскую войну”… Это вовсе не цитата из энциклопедии или исторической книжки, а впечатление, которое оставил на своей странице в соцсети наш сегодняшний гость. Павел Селезнёв — заместитель первого проректора по работе с органами власти и региональному развитию Финансового университета при Правительстве РФ. В Красноярске бывал не раз и, по его же словам, очень любит наш город, так как чувствует в нём энергетику движения и драйва. Разговор с московским экспертом в области экономики и финансового образования мы начали с довольно неожиданной темы.

Доказано наукой

— На своих страницах в соцсетях Вы написали о посещении храма под Красноярском. Как-то неожиданно для довольно молодого и успешного специалиста в области финансового образования. Как Вас вообще занесло в Барабаново?

— Друзья порекомендовали, и, честно говоря, я ничуть не жалею. Это удивительное место, святое, намоленное. Храм стоит уже больше 160 лет. Примечательно, что строившие его казаки потом отправились на Крымскую войну и все до единого вернулись живыми. Такая вот удивительная история… И сегодня, спустя много лет, люди со всего света стремятся попасть сюда, чтобы разрешить сложные жизненные трудности!

Я с большим уважением и почтением отношусь к таким святым местам. Конечно, вера — сугубо личное дело каждого. Но всё же православие неразрывно связано с нашей страной, с нашей историей, поэтому, на мой взгляд, каждому человеку важно уделить этому вопросу особое внимание.

— Но сейчас у людей молодых, прогрессивных, современных популярен атеизм. А Вы, повторюсь, профессионально занимаетесь наукой о финансах, что как-то не вяжется с религиозной темой.

— А я думаю, здесь никаких взаимоисключающих вещей нет. Да, казалось бы, наука и религия очень много веков были антагонистами. Однако сейчас они фактически рассказывают об одном и том же, только с разных сторон. И друг друга подтверждают. То, что было известно религиозным мистикам несколько тысячелетий назад, мы сегодня научно доказываем.

— И какие именно религиозные теории нашли научное подтверждение?

— Какой основной вопрос религии? Это вопрос веры. Любая религия говорит: имей веру в своём сердце, и получишь желаемый результат. А к какому выводу пришла наука? К тому, что присутствие наблюдателя влияет на результат эксперимента. Когда учёные наблюдали за перемещением электрона в пространстве, выяснилось следующее: элементарная частица оказывалась в том месте, в котором учёные с большей вероятностью ожидали её увидеть. Это неоспоримый факт.

Мы можем продолжать сомневаться и высказывать свои спекулятивные предположения. Но уже экспериментально подтверждено, что мысль материальна, что “слово становится плотью”, что “каковы мысли в душе его, таков и он”, что нужно быть осторожным со своими желаниями, ибо они имеют свойство исполняться, что те образы, которые мы наиболее часто прокручиваем в нашем сознании, воплощаются в результатах нашей жизни. Что время — это иллюзия, и всё происходит и существует “здесь и сейчас”. Ну, на самом деле много ещё всего другого… Вот что объединяет религию и науку сегодня.

— А финансовая наука как-то связана с религией?

— Финансовая наука очень практична. Наблюдения за движением финансов позволяют понять многое, если не сказать, что всё. Поскольку позволяют ответить на вопрос: кому это выгодно? Помните известную фразу Мейера Амшеля Ротшильда: “Дайте мне возможность печатать в стране деньги, и мне будет неважно, кто издаёт в ней законы”.

Уже не подросток

— Принято считать, что в сфере финансов у нас в стране не всё благополучно. Закредитованные граждане, просроченные платежи, низкий уровень финансовой грамотности... Хотя, с другой стороны, государство рассчиталось с долгами, даже за позапрошлый век, удерживает валютный курс. Такой вот разрыв между частным и общим. Так что же на самом деле происходит?

— Да, гражданам подчас не хватает элементарных знаний, поэтому Министерство финансов и Центральный банк ведут программы по повышению финансовой грамотности. Финансовый университет тоже весьма активно участвует в таких инициативах, рассказывает гражданам о базовых экономических понятиях, о кредите, о семейном бюджете, об инвестициях, налогах и так далее.

Зачем всё это нужно? У руководства финансовых органов страны есть задача — привлечь сбережения населения и превратить их в долгосрочные инвестиции в реальный сектор. Сделать так, чтобы они работали на благо экономики.

Благая задача? Безусловно! И, наверное, финансовое просвещение поможет нам приблизиться к цели. Вот только есть одно “но”.

Правила игры в нашей экономике на протяжении последних 25—30 лет очень часто менялись. Поэтому люди всё равно больше доверяют кубышке, нежели каким-то финансовым инструментам. Это касается и пенсионных сбережений, и других сфер. Поэтому главное — это формирование таких правил, которые позволили бы и экономике страны развиваться, и отдельно взятой семье богатеть. Разумеется, одновременно надо решать вопрос защиты частной собственности.

— Но это уже не зависит от отдельного человека и отдельной семьи.

— Не зависит. Создание благоприятного инвестиционного климата и комфортных экономических условий — задача государственного масштаба.

— Но Россия, как когда-то говорил Маяковский, страна-подросток, за последнее столетие несколько раз пережила смену формации. Столько потрясений за короткий период. Может, нам стоит дать фору?

— Зачем средства массовой информации постоянно твердят, что Россия — страна молодая? Вот наш разговор мы начали с обсуждения храма, история которого насчитывает как минимум более полутора веков. А нас учат, что экономике страны всего 30 лет. Подобное отношение надо категорически менять!

Россия имеет тысячелетнюю историю. И опыта у нас более чем достаточно. Да, разные зарубежные финансовые организации пытаются нас учить, как жить, но нам стоит обратиться к собственным историческим хроникам. Потому что все механизмы давно известны.

Теперь перейдём непосредственно к вашему вопросу. На протяжении всей новейшей истории Россию, её жителей, активно проводят через эксперимент. Приватизация, либерализация и прочее-прочее-прочее... Сейчас уже общеизвестно, что в годы так называемой “шоковой терапии” страна потеряла больше людей, чем в годы Великой Отечественной войны. Экономический кризис, который во многом был спровоцирован искусственно, нанёс очень серьёзный удар по населению.

Есть ли альтернатива этой политике, этим взглядам? Есть! И есть экономисты, которые её предлагают. Плюс в новейшей же истории есть успешный опыт правительства Евгения Максимовича Примакова и Юрия Дмитриевича Маслюкова, которые за два года смогли обеспечить реальный рост экономики и начать развивать промышленное производство в стране. К сожалению, Евгения Максимовича очень быстро отодвинули от власти... Однако сегодня мы всё же можем попробовать альтернативный рецепт. Не надо бояться.

Можно сказать так: господа, мы двадцать с лишним лет проводим либеральный эксперимент. Давайте два-три года поживём по другим правилам, просто попробуем. Если не получится, извинимся, прилюдно снимем шляпу. Но ведь боятся даже попробовать, потому что знают: когда сработает, придётся краснеть за ошибки прошлого.

Зачем бояться денег?

— И что за рецепт предлагают сегодня экономисты?

— Он очень простой. Нам нужно выбрать иную цель, нежели исключительно таргетирование инфляции (режим денежно-кредитной политики, конечная цель которого — ценовая стабильность. — Ред.). Вот и всё. Если у нас во главе угла будет стоять вопрос ставки инфляции, мы не добьёмся никакого роста, никакого развития.

— То есть Вы считаете, что не нужно бояться того, что денег станет много и они будут дешёвыми? Не нужно шарахаться от инфляции?

— Да, не нужно. У нас экономика недофинансирована как минимум на 40—50 процентов, и сегодняшняя политика таргетирования инфляции просто выводит деньги из обращения. Надо не бояться давать кредиты производству по низкой ставке, ведь экономика не только потребление. Нужно дать финансовую возможность для реализации творческого потенциала людей и создания какого-то нового продукта в реальном секторе, создать условия для развития малого и среднего бизнеса.

— Я помню времена, когда восемь миллионов рублей при устройстве на работу были нормальной зарплатой, а через пару месяцев уже ничем! В магазин один раз сходить. Повторения этого многие просто не перенесут. Особенно те, кто с трудом выживал ещё в девяностые. А Вы предлагаете вновь отпустить инфляцию!

— Гиперинфляция девяностых была следствием неправильной экономической политики, допущенных ошибок. Вообще, у меня очень двойственное отношение к тому времени. С одной стороны, люди в те годы задышали по-новому, свободно! Им дали возможность открывать свой бизнес, своё дело, и это здорово. Многие сейчас с ностальгией вспоминают романтику первых постперестроечных лет. Но, к сожалению, экономическая перестройка пошла по неправильному пути: нас резко бросили в рынок, учили плавать методом “глубокого погружения”. Кто выплыл — молодец. Кто не выплыл, ну, извините… значит, “не вписались в рынок”, как объясняли младореформаторы. И это действительно крайне цинично, а ещё экономически непродуманно.

А той модели, той инфляции, которая предлагается сейчас, бояться не надо. Более того, пытаясь всеми силами удержать падение рубля, государство мешает развитию реального производства. И мы повышаем нашу зависимость от импорта.

Вы посмотрите, что делает Трамп: он очень чётко и последовательно выполняет свои обещания, возвращая производство в Америку, обеспечивая занятость населения. Да, сегодня в экономике США не так всё просто, но в долгосрочной перспективе, я думаю, протекционистская политика Трампа себя оправдает. Пусть он не имеет политического опыта, допускает ошибки в публичной сфере, но как бизнесмен действует очень прагматично. Нам тоже нужна прагматичная экономическая политика.

— Прагматизм подразумевает реальный взгляд на вещи. Да, хочется, чтобы у нас было производство, чтобы мы выпускали те же товары широкого потребления. Но, например, чайник, выпущенный в тёплой стране, где не нужно отапливать цеха, платить людям северную надбавку, априори дешевле чайника, выпущенного в нашем климате. Тут мы просто не выдержим конкуренции.

— Всё верно. Но позволю себе две ремарки. Первая. Давайте вспомним темпы экономического развития дореволюционной России. Есть такое мнение: если бы страна продолжила это движение, мы бы давным-давно обогнали все остальные государства. А ведь тогда, в начале ХХ века, не было тех технологий, которыми человечество обладает сейчас. И могли как-то справляться и с климатом, и со всем остальным. У нас крайне суровые условия. Но это правила игры, в которых мы оказались, и нужно просто находить способы их преодоления.

И вторая ремарка. В России очень талантливые, инновационно мыслящие люди, которые реализуют свои проекты по всему миру. А экономика сама по себе крайне неинновационная. Мы хорошо выпускаем что-то масштабное, грандиозное. Какой-нибудь космический корабль, атомный ледокол. АЭС по всему миру строим.

Мы в силу масштаба территории страны мыслим глобальными категориями, мы первые в освоении просторов Космоса, Мирового океана. При этом у нас практически нет качественной гражданской продукции, которую можно тиражировать и экспортировать по всему миру. Выпускать чайники или утюги нам, видимо, просто скучно. Хотя без них представить наш быт нельзя.

Что-то слесари в почёте

— Интересно, а если мы развернём финансовое образование, дадим ему толчок, у нас появится больше грамотных специалистов на каждом предприятии, поможет ли это преодолеть наши проблемы? Менталитет-то не поменяется…

— Менталитет — это вещь особая, отдельная, на него всегда делается поправка. Давайте лучше скажем так: чем больше будет грамотных профессионалов, тем, конечно, будет лучше для экономики. Ну а дальше этим людям надо дать возможность реализовать свой потенциал. Ведь когда нет такой возможности, человек начинает искать, где лучше.

От государства многое зависит. В первую очередь создание среды, инфраструктуры и условий. Для того, чтобы творить и создавать здесь, а не смотреть, куда бы побыстрее уехать.

— А востребованы ли сейчас профессионалы? Те же финансисты? Мне кажется, куда проще устроиться инженеру, а ещё проще слесарю или сантехнику.

— Я нередко сталкиваюсь с таким парадоксом: когда говоришь с руководителями разного уровня, все признают, что проблема номер один — нехватка квалифицированных кадров, в том числе финансистов. При этом людей с профильным образованием, которые не могут найти работу, довольно много.

У нас в девяностые, когда граждане, чтобы как-то выжить, были вынуждены искать любые способы существования, непрофильные вузы открывали у себя и юридические, и экономические направления. В итоге мы получили перепроизводство, причём не самых качественных кадров.

Отсюда и пошло несколько пренебрежительное восприятие: мол, это очередной юрист-экономист. Поэтому с этой точки зрения я приветствую ту политику по оздоровлению образовательного ландшафта, которая проводилась в 2013—2015 годах. Мне кажется, она ещё принесёт свои плоды.

В то же время сейчас у нас действительно востребованы рабочие специальности — слесари, механики, фрезеровщики…

— А что должен давать студенту качественный вуз? На что должен делаться упор при обучении тех же финансистов?

— Сегодня главная задача высшего образования — научить человека учиться, критически анализировать информацию, работать с ней.

В последние годы у нас появилась такая проблема, как перепроизводство, переизбыток информации. В том числе и чисто профессиональной. Приведу такую аналогию: если цветок постоянно заливать водой, корни начинают гнить. И человеческий мозг с тем огромным объёмом информации, который он вынужден поглощать, может просто не справиться. Поэтому надо научить человека в этих условиях ориентироваться, правильно фильтровать все поступающие сведения, анализировать их.

— Информацией детей “заливают” уже с начальной школы. Поэтому современные родители практически делают за ребят “домашку”. А потом бывшие школьники поступают вузы, но до последнего курса дотягивают далеко не все.

— Ну и что? В таком отсеве на самом деле ничего плохого нет.

Не нужно стране слишком много людей с высшим образованием. Я никого не хочу обидеть, но рабочие, не имеющие высшего образования, зачастую устраиваются гораздо лучше, нежели выпускники вузов, у которых есть по несколько дипломов. Последние нередко не могут вписаться в систему. Востребован практический опыт, желание и умение работать руками.

У нас все хотят быть руководителями, управленцами. Все хотят быть профессионалами, но никто не хочет проходить непростой путь приобретения нужного опыта, чтобы таким профессионалом стать.

— Насколько известно, в Красноярске у Финансового университета есть свой филиал. Финансово-экономический колледж. И именно с переменами в этом учебном заведении связан Ваш визит.

— Дело в том, что новым директором филиала назначен Павел Владимирович Клачков. Я представил его коллективу — и преподавателям, и студентам. Заодно мы провели ряд встреч с представителями органов городской и краевой власти, крупного бизнеса и СФУ. Надеюсь, что нашему филиалу удастся внести свою лепту в развитие региона, в котором, к слову, трудится немало выпускников Финансового университета.