Проспект культуры
Ирина БОГУШЕВСКАЯ: о Красноярске, Лепсе и фонограмме
В этот раз известная певица и поэтесса приехала к местным поклонникам с новой программой “В моей Вселенной”.
Ирина Богушевская столь часто бывает с концертами в Красноярске, что уже точно не помнит, сколько всего их было. В этот раз известная певица и поэтесса приехала к местным поклонникам с новой программой “В моей Вселенной”, которую исполнила на сцене малого концертного зала филармонии. В интервью “Городским новостям” перед концертом исполнительница призналась в своём особом отношении к нашему городу: здесь у неё есть друзья и хорошие знакомые, с Красноярском связано появление на свет одного из её лучших альбомов “Нежные вещи”.
— Ирина, помните Ваш первый приезд в Красноярск с концертом?
— Я помню, что это было выступление на каком-то заказном мероприятии, и поездка выдалась прекрасной: нас так замечательно принимали в Красноярске, что домой мы вернулись по ощущениям, как с курорта. А ещё в то же время одна крупная красноярская компания выделила нам деньги на выпуск альбома. Помню, как только получили бюджет, немедленно арендовали студию и приступили к записи. Альбом вышел в 2005 году, назывался “Нежные люди” и стал едва ли не самой удачной нашей студийной работой. Во всяком случае, после него у нас начались постоянные гастроли и большие залы. Хотя этот альбом я записывала, абсолютно не думая ни о каких форматах. До этого у нас вышла пластинка “Лёгкие люди”, с которой мы пытались, что называется, встроиться в формат, но не особо удачно. Здесь же записывались, как хотели, и неожиданно альбом выстрелил.
— Есть ли у Вас друзья или хорошие знакомые в нашем городе?
— Есть люди, с которыми мы видимся каждый раз, когда я приезжаю в Красноярск, постоянно общаемся, переписываемся в социальных сетях. Например, Александр Рыжов, который неоднократно организовывал наши концерты в Красноярске. На мой взгляд, один из лучших промоутеров в России с потрясающей организацией и подходом к делу. Рада, что он возглавил Красноярский цирк. Есть прекрасная знакомая, хозяйка салона красоты Елена Черемных — героическая женщина, которая сделала себя сама.
Я люблю Красноярск — здесь крепкие, сильные, самодостаточные люди. К сожалению, сам город за все 15 лет, что мы приезжаем сюда, мне никак не удаётся осмотреть — я вижу его в основном из окна автомобиля по дороге из аэропорта в гостиницу. Пока мы с вами общаемся, моя группа ведёт напряжённую культурную жизнь — катаются на канатной дороге в Бобровом логу, потом пойдут на концерт Димы Билана. Я же, если бы мне позволило время, обязательно побывала на ваших знаменитых Столбах, пожила бы в Бобровом логу — писала бы там книжку, которую начала летом, и каждый день ходила бы по вашим замечательным ресторанам. Кстати, в Красноярске мы впервые попробовали сугудай из муксуна и всей группой буквально сошли с ума от этого блюда.
— О чём книга, которую Вы начали писать?
— Летом я села за книжку про сонграйтинг. Есть такое английское выражение “сингер сонграйтер” — буквально тот, кто сам себе пишет песни. Причём абсолютно точного значения этого выражения в русском языке нет. Это не бард и не поэт-песенник. Пожалуй, наиболее близкое по значению определение — автор-исполнитель.
— Может, для наглядности приведёте примеры?
— У них это Боб Дилан, Джони Митчелл, Леонард Коэн. Стинг тоже называет себя сонграйтером. У нас первым сонграйтером, я считаю, был Александр Вертинский, писавший сам себе репертуар. После него была пауза, за которой пошли авторы-шестидесятники, потом Окуджава, Высоцкий, Галич, целая плеяда представителей авторской песни. В наше время — это Борис Гребенщиков, Ольга Арефьева, сейчас появились молодые талантливые ребята и девушки. Мне, например, нравится, как работает с языком Катя Айова — у неё тексты прямо дышат и очень образные.
— Ваша книга будет чем-то вроде учебного пособия для молодых авторов?
— Меня много лет на концертах и в социальных сетях спрашивают, как понять, что ты пишешь хорошие песни и стихи, как поверить в себя, как найти свою фишку. Или моё любимое: что появляется раньше — музыка или стихи. Кстати, Оля Арефьева недавно написала в Фейсбуке огромнейший пост о том, как она в своей юности начала писать песни и совершенно не понимала, действительно она делает что-то стоящее или нет? И не с кем было это обсудить.
Я решила написать про всё это на своём примере. Причём так погрузилась, что, как говорится, “Остапа понесло”: я поступила на курсы сонграйтинга в легендарный колледж Беркли (высшее музыкальное учебное заведение в американском Бостоне. — Прим. ред.). У них есть онлайн-курс, который ведёт некий Пэт Пэттисон — автор песен и наставник многих известных исполнителей, обладателей премии “Грэмми”. Это прямо полноценный академический курс по технологии написания песен.
Ну и очень много я занимаюсь вопросами того, что по-английски называется “райтерс блок”. Точного русского перевода опять же нет, лучше всего подходит выражение — “писательский затык” или, как Марта Кетро (российский блогер и писательница. — Прим. Ред.) недавно предложила, — просто “пистык”. Когда он наступает — это настоящая катастрофа для автора. Многие писатели, поэты, сонграйтеры признаются, что сталкиваются с этой проблемой.
Видео: 77malkis
— Для чего Вам это нужно?
— Накопилось у меня, понимаете! Я пишу мелодии, тексты, аранжировки. Много лет работала на радио, прослушивала тонны музыки, давала интервью про песни, сама брала интервью про песни. Я и сейчас хотела бы пообщаться с российскими сонграйтерами, мне это интересно, я чувствую, что меня прямо завела эта тема.
И ещё мне очень хочется спасти русский язык от того, что с ним сегодня делают авторы песен. Очень много народу сейчас пишет, и пишет так, что это царапает уши. Особенно в поп-музыке, где вот эта языковая глухота — просто беда. А мне бы хотелось, чтобы общий уровень написания текстов на русском языке повысился.
— Как Вы сами пришли к тому, что писать песни — дело вашей жизни?
— Когда я в университете начала писать песни, я не думала, что это кому-то будет нужно, кроме меня. Потом, когда пришла в театр МГУ и там начала петь со сцены, выяснилось, что люди на это откликаются. Но только когда написала “Рио-Риту”, я поняла, что делаю что-то такое, чем надо заниматься серьёзно, что это не хобби, а дело всей жизни.
Однако заняться музыкой профессионально мне помог “волшебный пендель”, полученный на одной из радиостанций. Сначала я ведь планировала как: закончу философский факультет МГУ, буду преподавать историю философии, а по вечерам, как Никитины (Сергей и Татьяна Никитины, известные исполнители авторской песни — Прим. ред.), выступать со своими песнями.
Поначалу так и складывалось: у меня был театр МГУ, я работала диджеем на радио и вечерами играла свои концерты. Потом на одной из станций меня невзлюбила редакторша и начала ко мне придираться так, что работать стало невозможно. Я решила уйти и заняться только своим творчеством. Сейчас я прямо благодарна той редакторше, надо её как-то найти, шампанское подарить. Иначе я так и ходила бы с этим “костылём”: когда у тебя есть профессия, которая держит тебя на плаву, даёт тебе какой-то стабильный заработок, ты не свободен, и это своего рода костыль — ты вроде и идёшь, но бежать не можешь, не говоря о том, чтобы лететь.
— Вы работаете на концертах только живьём — без фонограммы. Насколько я знаю, это самый трудоёмкий и затратный вариант выступлений. Никогда не было соблазна плюнуть на принципы и просто включить “фанеру”?
— Вы знаете, каждый раз, когда у нас срываются гастроли из-за того, что кто-нибудь из моих музыкантов работает в это время в другом проекте, я так и думаю: всё, хватит, отныне гастролирую только с фонограммой и балетом. В конце концов, если танцор даже подвернул ногу, всегда можно его заменить или выйти меньшим составом, и зритель ничего не заметит. В нашем случае так не получится. Взять другого музыканта — это значит подготовить его, а это, в свою очередь, время и деньги. Со своими музыкантами я работаю около 15 лет, и у каждого в репертуаре около 100 моих песен. Чтобы музыкант начал играть хотя бы песен 30, нужна не одна репетиция.
В то же время я не могу себе позволить взять музыкантов на зарплату, чтобы они играли только со мной и не отвлекались на кучу других проектов, заказников и корпоративов. Такое вообще позволить себе может небольшой пул наших артистов, например, Стас Михайлов, Григорий Лепс, Баста, Ёлка.
Тем не менее мы продолжаем работать исключительно с живым звуком, хотя это и действительно непросто. Но иначе и не получится: у нас такая музыка, которая звучит только живьём.
Видео: seoenter
— А когда поклонникам ждать от Вас новых записей?
— Сейчас не самый лёгкий период в проекте. Мы действительно давно уже не записывались, хотя новых песен накопился вагон. Этому много причин, и базовая та, что последние шесть лет я так была занята семейной жизнью, что как-то расслабилась, пустила всё на самотёк, тогда как в нашем деле надо постоянно грести против течения. Я же, наоборот, позволяю себе ужасные вещи, например, могу на три месяца уйти из соцсетей, а этого делать нельзя — ты должен всё время, как пони, возить эту тележку, должен постоянно записывать новые альбомы.
— Вас относят к неформатным исполнителям, чьё творчество рассчитано не на массовую аудиторию. Кто в таком случае Ваши слушатели?
— Меня часто об этом спрашивают, и я всегда теряюсь. Я ведь не провожу анкетирование среди слушателей и могу судить только по тому, что мне пишут люди в социальных сетях, — другой формы обратной связи у меня нет. Но ведь далеко не все, кто приходит на концерты, активны в соцсетях, так же как не все звонят на радио во время интервью. Тем не менее мне кажется, что у моих слушателей всё в порядке с русским языком — это видно по запискам, которые приходят из зала, это люди думающие, с запросом как раз на что-то нестандартное, не ведущиеся на ширпотреб и манипуляции. Может быть, они меньше смотрят телевизор и больше пользуются интернетом. То есть это приятная прослойка людей, на самом деле. Поэтому, когда я говорю, что свою публику не просто уважаю, а люблю, я совершенно искренна.
