Воспоминания блокадника: выбраться из осаждённого Ленинграда не означало выжить

Председатель краевого Совета ветеранов вневедомственной охраны подполковник милиции в отставке Владимир Толпа относится к поколению детей войны. Ему было четыре года, когда немцы подступили к Ленинграду, под которым Владимир Тойвович жил с родителями — линия фронта проходила буквально в километре от их деревни. До эвакуации оставалось еще долгих полгода, но и будучи вывезенным с осажденной территории, наш герой сполна ощутил на себе все ужасы военного времени.

Тонущих никто не спасал

Родная деревня Владимира Толпы, где он появился на свет в 1938 году, находилась в Ораниенбаумском районе (сейчас Ломоносовский) Ленинградской области. Совсем недалеко от неё позднее располагались укрепления Ижорского оборонительного рубежа. С началом блокады, вспоминает наш герой, все продукты и припасы были отданы на нужды армии и города, после чего в их деревне начали голодать.

— Нам, можно сказать, повезло — в нашей избе остановились на постой разведчики, — рассказывает Владимир Тойвович. — Каждую ночь они уходили на задание, а под утро возвращались и, бывало, приносили что-нибудь из съестного — немецкую тушёнку, печенье, шоколад. В общем, подкармливали нас с мамой и бабушкой.

Срок эвакуации их семьи подошёл только в марте 1942 года. На улице стоял редкий для тех мест мороз — 40 градусов, ехать же предстояло на открытой полуторке по льду Ладожского озера — легендарной Дороге жизни. “Многие думают, что Дорога жизни — это какой-то один путь, — замечает Владимир Толпа. — На самом деле это целый комплекс дорог. Из Ленинграда эвакуировали в три места: самый короткий путь — 30 километров — вёл до деревни Кобона, второй — около 70 километров — до поселка Лаврово, а самый длинный — до Новой Ладоги, около 120 километров. И все эти три пункта были связаны между собой сетью дорог — их было около 60, вели они и по суше, и по озеру”.

Эвакуироваться довелось по короткому пути — до деревни Кобона, однако, говорит наш герой, по какой бы из дорог жизни ни приходилось ехать, смерть подстерегала на каждой. Колонны машин бомбили немецкие самолёты, лёд мог проломиться под тяжестью самого автомобиля, а ушедшие в воду полуторки и тонущих людей никто не спасал — останавливаться было нельзя.

Во время эвакуации многие семьи оказались разделены: в полуторки размещали строго по очереди по 40 человек, и если очередь заканчивалась на ребёнке, то его сажали в одну машину, а маму — в следующую. Ни плач, ни уговоры не действовали. Однако и попасть в спасительную машину ещё далеко не означало выжить: те, кто не погибал под авианалетами или в ледяной воде Ладожского озера, могли просто замёрзнуть по дороге в машине. “В Кобоне грузовики встречали, помогали окоченевшим людям сойти с них, — рассказывает Владимир Толпа. — И бывали случаи, что борта полуторки опускают, а никто с неё не сходит — все мёртвые сидят, замёрзшие...”

Спецодежда — три мешка из рогожи

Из Кобоны по железной дороге их с мамой эвакуировали дальше на восток, в Сибирь. Ехать пришлось очень долго, до самой осени — поезд постоянно пропускал военные и санитарные эшелоны, составы с эвакуированными предприятиями. “По прибытии нас выгрузили прямо на берегу Лены — ни домов, ни других построек, — вспоминает Владимир Толпа. — Развели костры, чтобы согреться, мама пошла в ближайшую деревню раздобыть что-нибудь из еды. Обратно на берег она уже не вернулась — по дороге свалил тиф, и её забрали в больницу. Меня же определили в детдом”.

В детдоме в Иркутске наш герой провёл два месяца, пока его не забрали родители отца, эвакуированные на восток следующим этапом и каким-то чудом разыскавшие его. С ними он направился дальше — в поселение на Быковом Мысе в Якутии. В то время как его мама, выписавшись через два месяца из госпиталя, считала сына умершим.

- Как я узнал потом, маму после больницы тоже эвакуировали ещё дальше — в Верхоянск, — рассказывает Владимир Толпа. — Два года мы оба считали друг друга погибшими. Мама всё это время работала на рыбзаводе, где люди жили в землянках на сто человек, отапливаемых двумя буржуйками. Спать они не могли, потому что боялись замёрзнуть, — так всю ночь и ходили вокруг этих печек, чтобы согреться. Вместо спецодежды им выдали по три мешка из рогожи: в одном проделывали три дыры — под руки и голову, во втором две — для ног, из третьего как-то мастерили головной убор, кушак и обувь. Хорошо ещё, что местные якуты помогали, давали старые шкуры, делились, чем могли.

Через два года мама Владимира Толпы узнала от случайных людей, что её сын жив, и приехала за ним на Быков Мыс. В то время он болел, у него отнялись ноги, кое-как передвигался на костылях. По рассказам родных, Володя мать сначала не узнал, дичился её, а потом, признав, уже не отходил от неё.

В Верхоянск, куда они приехали с матерью, пришла похоронка на отца, погибшего на фронте. Впоследствии выяснилось, что отец жив — погиб его брат. Однако, не зная этого, мать Владимира Толпы второй раз вышла замуж. Отчим оказался хорошим человеком, к тому же работал пекарем и сразу устроил в пекарню супругу, что значительно облегчило жизнь семьи.

Из полутора тысяч осталось триста

- В 1947 году отчим добился разрешения на выезд с семьёй из Верхоянска, и мы отправились сначала на его родину в Чувашию, — рассказывает Владимир Толпа. — Однако родители решили найти место получше, поэтому пришлось поездить по стране — во втором классе я учился в восьми школах! Решили остаться в Кемеровской области, где отчим устроился на шахту. Там я и закончил школу в 1956 году.

К этому времени Владимир Толпа уже знал, что его родной отец жив, и решил повидаться с ним. Когда мама отправила его в Ленинград к дяде, на тот момент высокопоставленному морскому офицеру, чтобы он определил парня в военно-морское училище, наш герой по дороге пересел на поезд в Карелию — там, под Петрозаводском, жил отец. “Там сначала устроился работать в Беломор-Онежское пароходство матросом, кочегаром, — вспоминает Владимир Толпа. — Потом всё же поехал в Ленинград, закончил там Пожарно-техническое училище МВД СССР и в 1961 году по направлению приехал в Красноярск, в отдел службы и подготовки управления пожарной охраны УВД крайисполкома”.

В 1973 году Владимир Толпа был переведён на службу в управление вневедомственной охраны по Красноярскому краю, где, выйдя на пенсию, возглавляет Совет ветеранов. Кроме того, он активно участвует в деятельности краевой общественной организации “Блокадник”, у истоков создания которой стоял в начале 1990-х годов. “Хорошо помню самое первое собрание, которое организовал наш первый председатель Гелий Николаевич Боголюбов, — вспоминает Владимир Толпа. — Только тогда, в 1992 году, блокадников по краю насчитывалось полторы тысячи, а сейчас всего около трёхсот”.

НЮАНС

Кобона — деревня на берегу Ладожского озера, через которую проходила Дорога жизни, связывавшая блокадный Ленинград с большой землёй. По Дороге жизни из осаждённого города осуществлялась эвакуация населения, фабрик и заводов, а в обратную сторону доставлялось продовольствие, топливо, вооружение и боеприпасы. За зиму 1941–1942 годов из Кобоны в Ленинград было перевезено более 360 тысяч тонн грузов, в основном продовольствия и боеприпасов, а из Ленинграда эвакуировали около полумиллиона человек. В настоящее время здесь работает музей “Кобона: Дорога жизни”, экспозиция которого посвящена эвакуации из блокадного Ленинграда.