Мечта о флоте и настоящем хлебе. Фронтовик Владимир Бродников

С самого детства он мечтал служить на флоте, стать моряком. А ещё очень хотел поесть настоящего хлеба. Погоны, став взрослым, всё же надел. К хлебу же отношение до сих пор остаётся особенным. Потому что детство и отрочество Владимира Бродникова пришлись на трудные военные и не менее сложные первые мирные годы. Семья жила тогда в Берёзовском районе, в деревне Бархатово. Отца-колхозника призвали в армию, вернулся он, покалеченный, летом 1944 года. Прожил потом недолго. Семья, конечно, нуждалась.

Работа в колхозе оценивалась трудоднями, на которые выдавали зерно с мякиной, дома потом приходилось всё это перебирать.

— Урожай, выращенный на колхозных полях, сдавали государству — “Всё для фронта, всё для Победы!”, — вспоминает Владимир Дмитриевич. — Потом был другой лозунг — “Для восстановления народного хозяйства”. Понятно, что мне, как и всем детям, очень хотелось поесть настоящего хлеба, а его в деревенских магазинах не продавали, только в городе по карточкам. У нас-то какой был? Отобранное зерно перетирали в самодельных крупорушках или толкли. В полученную массу добавляли измельчённую сырую картошку, а потом уже пекли. Получалось что-то похожее на хлеб, только картошку в нём было хорошо видно...

Государству необходимо было сдавать определённое количество мяса, молока, яиц. В сельском совете была специальная должность — налоговый агент. Этот человек постоянно обходил крестьянские дворы, считал, сколько в каждом хозяйстве скота, сколько птицы. Если забивали домашнее животное, нужно было снять с него шкуру и отделить половину туши. В коровьем молоке определялась жирность, но её часто занижали, и приходилось сдавать больше литров. Выживали за счёт огорода. Ребятишки ещё рыбачить наловчились — мелкая рыбёшка в речке Есауловке водилась.

Семьи на селе были тогда, как правило, многодетными, а ясли и детские сады в деревнях не работали. Вот и получалось: родители и старики с утра до вечера на полях и на фермах, а малышня оставалась под присмотром старших братьев и сестёр, а если таковых не имелось, бегали без всякого пригляда.

— Я в семье был старшим, мне родители наказывали: “Главное — чтобы младшие были здоровыми!” — рассказывает Владимир Бродников. — Ну и, конечно, на весь день давали задания — что-то конкретное сделать в огороде, натаскать воды, наколоть дров... Нас было пятеро: две девочки и трое мальчиков. Братья вечером укладывались спать валетом на одну кровать, а сёстры устраивались на полатях, где теплее и просторнее. Стол в доме был один, за ним и ели, и уроки делали. Мама наша шила, машинка имелась хорошая, “Зингер”, считалась самой ценной вещью в доме. Рубашки, нижнее бельё — всё было самодельное. Помню, перед школой мама мне из старой фуфайки сшила утеплённые штаны с обязательными лямочками, а ещё брезентовую сумку. Один деревенский умелец сделал мне бродни из выделанной кожи, они внешне были похожи на сапоги, и я ими сильно гордился перед деревенскими пацанами. Они говорили, что теперь похож на солдата. В военное время это было очень престижно. Мне тогда хотелось поскорее вырасти и обязательно стать военным! Обновки правда, долго не держались, всё время дыры появлялись. Мама, пришивая очередную заплату, говорила: “На тебе всё горит!”

...Сначала Володя Бродников учился в Бархатовской начальной школе. Она располагалась в добротном деревянном доме. Помещение внутри разделялось на три кабинета, а посредине стояла печка-голландка, она равномерно распределяла тепло по всем комнатам. Дрова для школы, к слову, ученики заготавливали сами в весенние каникулы.

Со всеми тремя классами работала одна учительница Серафима Александровна. Педагогического образования у неё не было, только средняя школа за плечами, но по тем временам в деревне — грамотный человек. Учила ребят читать и писать, дала основы арифметики. А ещё приохотила к народным песням.

По деревенской традиции в святочную неделю детвора ходила колядовать. И здесь-то всегда проверялось, кто из хозяев прижимист, кто вообще жаден, а кто весел и щедр.

— Бывало, на Святки мы стучались в дома, которые в обычной жизни обходили стороной, — говорит Владимир Дмитриевич. — Знали, как там относятся к таким вот “попрошайкам”. Но всё равно шли! Заходили и от порога писклявыми голосами начинали причитать: “Колядка, колядка, подай пироги!..” Потом начинали молитву читать, часто замолкали, спотыкаясь на непонятных словах — “Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мира ви свет разума...”. Если хозяева настаивали, чтобы мы пели дальше, в ход шли деревенские прибаутки, например: “Маленький хлопчик сел на снопчик. Хозяева чтоб здоровыми были, а коровы хорошо молоко давали!” Походило на вымогательство, но — традиция! Хозяева улыбались, подавали что-нибудь съестное, но вот сладостей не припомню, не до конфет и пряников тогда было...

Работать в колхозе начинали с ранних лет. Выполняли то, что под силу: пололи в поле, картошку окучивали, потом осенью классом выкапывали. Мальчики летом ворошили граблями скошенную траву, чтобы она равномерно высыхала. Потом сено на волокушах перевозили к месту, где будет зарод. Ездили без сёдел, что-нибудь мягкое положив на лошадиный хребет, — уж больно костлявы были коняшки.

...Володю назначили помощником к трактористу Ивану Григорьеву. Он работал на СТЗ, машине с большими зубчатыми колёсами. В обязанности паренька входило очистить от грязи и пыли двигатель и ходовую часть, прошприцевать солидолом, а потом уже садиться на прицепной плуг или сеялку и регулировать их работу. Аккуратно шприцевать у Володи не получалось, весь обмазывался в процессе солидолом, на него налипала пыль от идущего впереди трактора, и к концу рабочей смены (а она длилась 12 часов) выглядел парень, мягко говоря, не очень.

— Иван Григорьев, как я сейчас понимаю, обладал педагогическими наклонностями. Он никогда не ругал меня, видел, что стараюсь, но любил наставлять, — вспоминает Владимир Бродников. — Говорил мне: “Володька, учись всю жизнь! Тогда станешь хорошим специалистом и будешь получать достойную зарплату”. А ещё учил исполнять неписаные законы тайги. Не бери у природы больше, чем можешь унести. Уходя из избушки, заправь печь сухими дровами, оставь немного продуктов. Заболевшего, уставшего или просто отставшего человека не оставляй одного. И ещё многое-многое другое.

С детства Валодя Бродников мечтал служить в военно-морском флоте. После семи классов отправился поступать в речное училище, но медицина до экзаменов не допустила. На призывной комиссии в райвоенкомате попросился на флот — опять осечка. Оказалось, по состоянию здоровья его зачислили во вторую воинскую категорию. Служить мог только во внутренних войсках. Сразу в армию не призвали, и Владимир в тот же год поступил в Красноярский педагогический институт. Закончил, год проработал учителем в Берёзовке. Потом — служба, внутренние войска. Прошёл краткосрочные курсы, получил офицерское звание и отдал системе 26 лет. Последние годы работал в Сибирском юридическом институте МВД России.

Мечта о погонах сбылась. А за трудное детство Владимир Бродников даже благодарен судьбе, потому что жизнь закалила и научила не пасовать перед трудностями.