«Мы боремся за каждого пациента»: инфекционист БСМП о работе в «красной зоне»

О своих коллегах — тех, кто работает в инфекционном госпитале БСМП, Татьяна Кузьмина говорит с особой интонацией, в которой смешаны гордость, восторженность, грусть и усталость. Татьяна Юрьевна была начальником госпиталя второй смены. Она отвечала не только за деятельность подразделения, но и за каждого из 90 сотрудников и 120 пациентов. Эту работу совмещала с преподавательской деятельностью.

— Татьяна Юрьевна, каким был Ваш режим работы в госпитале?

— Наша смена началась 20 апреля, а завершилась 20 мая. Поскольку мы работали в изоляции, за пределы госпиталя не выходили, для проживания нам был выделен отдельный корпус, ранее не используемый. Там организовано общежитие для медперсонала. Но я большую часть времени просто не успевала дойти до него, ночевала в кабинете на диване.

Мои рабочие дни получились ненормированными: обязанностей и вопросов, которые приходилось решать, возникало много. Средний медицинский персонал трудился в три смены по восемь часов. Нередко было так: отработали восемь часов, столько же отдохнули и на следующую смену вышли. Рабочий день врачей был по восемь часов плюс дежурства по инфекционному корпусу или в приёмном покое, так зачастую трудились по 24 часа.

— Насколько сложно было работать в защитных костюмах, можно ли было их снимать во время рабочего дня, например, чтобы кофе попить, передохнуть?

— Защитный костюм состоит из нескольких элементов. Плотный синтетический защитный комбинезон надевается на что-нибудь тонкое, поскольку в нём очень жарко. Прямо в таком костюме можно вставать под душ — промывать его, он не промокает. Волосы убирали под специальный колпачок. Обязательно должны быть защищены дыхательные пути — маской или респиратором. Обувь — резиновые сапоги или специальные бахилы сверху на тонкую обувь. Глаза защищали специальным щитком. На руки надевали по две пары перчаток. Все элементы костюма плотно крепились друг другу с помощью замков, липучек. И в такой одежде мы проводили как минимум по восемь часов в день. Сначала было очень сложно — жарко, неудобно. Потом, видимо, водный баланс поменялся, организм привык. Но всё равно работать так непросто. После одной из тяжёлых смен реаниматолог снял защитный костюм — из него вылилось около литра воды…

В течение смены, пока ты находишься в костюме, попить и перекусить не получалось. Да это и не положено. Оборудованы определённые точки питания для персонала, где захочешь, там кофе не попьёшь. Вышел из красной зоны, переоделся, прошёл дезинфекцию, потом уже поел.

— Как всё это время Вы общались со своими близкими, только по телефону?

— Родственники приезжали, привозили продукты, подарки. На определённом расстоянии мы общались. Но крайне редко. Не хотелось подвергать их риску инфицирования даже на отдалённом контакте. Да и времени на общение практически не оставалось. Кормили нас хорошо, так что особой необходимости передавать нам какие-то блюда не было. Единственное, о чём мы просили, — привозить как можно больше минеральной воды. В защитных костюмах сильно потели, нужно было восстанавливать водно-солевой баланс. Теперь ещё две недели, пока нахожусь на карантине, видеться со своей семьёй я также не могу. Большая часть сотрудников нашей смены разъехались по домам. Но их условия позволяют изолироваться в одиночестве. Я в числе тех тридцати коллег, кто уехал в «Родничок». Дома — муж и сын, я не могу рисковать их здоровьем.

Дай Бог, что всё будет хорошо и через две недели мы все выйдем из изоляции. У меня накопилось множество текущих дел. Преподавать я продолжала и во время смены в госпитале — в режиме онлайн. Сейчас начинается сессия, кафедральной работы очень много.

Но если в госпитале будет планироваться четвёртая смена, конечно, войду в её состав. Возможно, в качестве врача, а не руководителя. Потому что наша помощь, действительно, очень необходима.

— Как пациенты относятся к своему диагнозу, сильно ли боятся коронавируса?

— К сожалению, панические настроения, вызванные в обществе коронавирусом, провоцируют сильные страхи у людей. Мы наблюдаем серьёзные психоэмоциональные реакции. Приходится постоянно успокаивать, убеждать, что всё не так страшно. Особенно в первые дни. Потом пациенты видят, что их соседи по госпиталю выздоравливают, и успокаиваются, начинают верить в лучшее.

— Как реагируют на то, что все медицинские работники в защитных костюмах?

— Сначала это вызывает чувство обиды. На нашем фоне они ощущают себя беззащитными. Но потом привыкают.

Вообще пациентов с коронавирусом можно поделить на две категории. Первая — это те, у кого вирус выявлен ещё до начала заболевания. Мы начинаем их лечить. Часть пациентов так и остаётся без клиники, у них лёгкое течение болезни. У других при отсутствии каких-либо клинических проявлений развивается пневмония. Здесь в обоих случаях благоприятный исход течения болезни.

Но, к сожалению, есть вторая категория. Это люди, которые сначала болеют дома — неделю, две. Поскольку симптомы ярко не выражены, они занимаются самолечением. Запускают болезнь, потом лечение протекает достаточно тяжело. Основная группа риска — возрастные пациенты. Именно среди них и бывают неблагоприятные исходы. Также в числе факторов риска — любые хронические заболевания. Например, патологии дыхательной системы, особенно — бронхиальная астма, заболевания сердечно-сосудистой системы, ожирение, метаболический синдром, сахарный диабет. К нам поступали и беременные, но, к счастью, никто из них серьёзно не болел.

— Как чувствующий недомогание человек может понять, что он заразился именно коронавирусом? Можно ли назвать симптомы, отличающие этот вирус от других?

— К сожалению, особых симптомов нет. В начале заболевания, в течение первой недели, вообще человек может чувствовать себя хорошо. А у него уже развивается пневмония, и он заражает окружающих.

В остальных случаях симптомы могут быть как при типичной пневмонии — сухой кашель, неприятные ощущения в грудной клетке, или как при ОРВИ. COVID-19 тем и коварен: сначала нет симптоматики, а заболевший уже заражает других. Необычен и патогенез поражения лёгких. У некоторых пациентов даже после длительного лечения компьютерная томография показывает изменения в лёгких. В принципе, коронавирус лечится довольно длительно, кого-то мы выписываем на амбулаторное долечивание. Конечно, при условии, что у них отрицательные результаты анализа по выделению вируса.

— Называют ли сроки, когда появится препарат, действующий именно на коронавирус?

— Пока такого лекарства не изобретено. Китайские, итальянские коллеги проводят исследования, апробации различных противовирусных препаратов, но пока нет абсолютной доказательной базы по эффективности этих лекарств. В нашем госпитале решение о назначении каждого препарата для каждого пациента принимается комиссионно. Пока мы используем те лекарства, которые есть в нашем арсенале. И они помогают.

— Поможет ли изобретение вакцины избавиться от коронавируса?

— Это сложный вопрос, всё зависит от изменчивости вируса. Есть инфекции, по которым один раз создали вакцину, и она эффективна до сих пор. Поэтому мы и можем управлять частью инфекций — сдерживать их с помощью вакцинопрофилактики. А вакцину от гриппа обновляют ежегодно. Когда сезон гриппа заканчивается, выделяется новый штамм, отправляется на исследования, и только потом получается следующая вакцина.

Как будет в данной ситуации, пока трудно сказать. Как минимум шесть — восемь месяцев потребуется, чтобы получить какие-то достоверные разработки. Ещё один нюанс — как долго будет сохраняться иммунитет. Некоторые вакцины защищают на годы, другие — на месяцы. Нужно время, чтобы исследовать все эти параметры.

— Можно ли повторно заразиться коронавирусом?

— В научной литературе описываются такие случаи. Но на практике мы с ними не сталкивались, к нам повторно больные не поступали.

— Как Вы считаете, когда в нашем городе эпидемия пойдёт на спад, инфекционные госпитали закроют?

— Пока я не могу ответить на этот вопрос. Когда появились первые заболевшие и наш госпиталь открылся, мы думали, что и вторая смена не понадобится, пандемия закончится. Теперь работает третья бригада, развёрнуты дополнительные койки в терапевтическом корпусе.

— Какие ситуации во время работы в госпитале Вам запомнились больше всего?

— Как маленькая санитарочка в защитном костюме в жару моет пол, стены, тщательно, на совесть оттирает их…. Когда пошёл поток очень тяжёлых больных, в одну палату положили четверых тяжелейших пациентов. Я подумала, что одной медсестре будет тяжело ухаживать за ними, позвала ей подмогу. После смены она сказала мне: «Татьяна Юрьевна, зачем вы меня обидели? Я медсестра реанимационного отделения, я бы справилась сама».

На мой взгляд, в госпитале работают особенные люди. Они трудятся на совесть. Не боятся вируса: пришли и помогают людям.

— По сравнению с другими странами в России очень низкий процент летальных исходов от коронавируса. На Ваш взгляд, чем это объясняется?

— Считаю, что это происходит во многом благодаря нашему персоналу, тому, насколько тщательно они ухаживают за пациентами. Ведь в большой степени в данной ситуации важно именно выхаживание: покормить, помыть, перестелить… Вы не представляете, насколько тщательно, душевно делают это наши санитарочки и медсёстры при таком потоке пациентов!

Мы лечим всех на совесть, ни один пациент не остаётся без медицинской помощи. Если проанализировать летальные исходы, погибли только те, кто изначально поступал в крайне запущенном состоянии после длительного лечения дома. Или те, у кого были грубейшие основные патологии. Даже самых возрастных, тяжёлых пациентов мы выхаживали, выводили из реанимации после полуторамесячного лечения!

Читайте также:

Группа «Яхонт» выступила перед врачами 20-й больницы

В Красноярском крае коронавирусом заразились еще 131 человек

У студентов Красноярского медуниверсита обнаружен коронавирус