В Красноярске боярыне Морозовой посвятили выставку

Трудная судьба этой незаурядной женщины, возможно, не сохранилась бы в веках, если бы её не увековечил в своей картине Василий Суриков. Речь идёт об одном из самых знаменитых полотен живописца — “Боярыня Морозова”. Именно эта картина стала главным действующим лицом экспозиции, которую подготовили специалисты музея-усадьбы В. И. Сурикова, центр культурных инициатив, площадка современного искусства “Око Ползунова” и Сибирская школа дизайна.

Выставка “Друг мой милый Феодосия Прокопьевна” приурочена к 400-летию со дня рождения протопопа Аввакума. Возможно, связь между этой датой и творением художника не для всех кажется явной. И может даже возникнуть вопрос — почему вообще обратились к юбилею опального священника? На самом деле всё очевидно. Протопоп Аввакум — фигура для российской истории знаковая (тем более что ссылку он отбывал в том числе и у нас в Енисейске). Боярыня Морозова — его духовная дочь, так же яростно и истово боролась за свою веру и убеждения. Что касается названия выставки, слова “Друг мой Феодосия Прокопьевна” — выдержка из письма протопопа к боярыне. “Персты рук твоих тонкостны, а очи твои молниеносны. Кидаешься ты на врагов, как лев…” — это тоже о ней.

Позорные дровни

Феодосия Соковнина, в замужестве Морозова, с молодости была в духовных поисках правды жизни, отличалась просвещённостью, но больше в вопросах религии. Будущий идеолог старообрядчества протопоп Аввакум стал духовником Соковниных ещё до раскола. Феодосия рано овдовела, получила богатое наследство, но не кичилась им. Сама шила из суровья рубахи и по вечерам, переодевшись, тайком бродила по богадельням, раздавала милостыню. Дом Морозовой превратился в монастырский приют: боярыня могла омывать нищим язвы, есть с ними из одной посуды. Выступила ярой заступницей старых церковных порядков, тайно постриглась в монахини. Царь призывал её принять новые книги, но боярыня была непреклонна и сама обвиняла государя в еретичестве. В 1671 году Морозову насильно арестовали и “бесчестно посадили” на простые дровни, что для неё, представительницы знати, считалось позорным (что мы и видим на картине). Вопреки угрозам и пыткам осталась верна расколу, умерла в заточении в земляной яме, заморенная голодом.

Люди из толпы

Художник четыре года работал над “Боярыней Морозовой”. Ему, в частности, было крайне важно, чтобы дровни на полотне поехали, и он добился своего. Внизу картины — слишком большое пространство, вроде бы не совсем оправданное, один снег. Сам же Суриков отмечал: если его убрать, сани остановятся. Движения здесь добавляет и бегущий в левой части полотна мальчик. В экспозиционном зале музея-усадьбы есть этюд с его изображением, написанный, когда сам автор ещё не понимал, куда он вставит этого парнишку. Когда разглядываешь этюд, появляется ощущение, что ты каким-то образом участвуешь в написании картины...

Диагональ движения дровней тоже передаёт динамику. Она же разделяет множество персонажей на сочувствующих (правая сторона) и враждебных (левая). Василий Иванович заявлял: “Я не понимаю действия отдельных исторических лиц без народа, без толпы”.

Поэтому здесь много типичных для Руси образов: юродивый, монашенка, нищенка, купец, священник... Последний неприятно ухмыляется (он, к слову, был списан с пьяного дьячка, с которым Вася ехал из Бузима в Красноярск, — мальчику пришлось 60 вёрст ночью править повозкой). Юродивый списан также с реального человека, художник нашёл его на базаре, торгующего огурцами. Угощал водкой, растирал ею ноги натурщику, чтобы тот в одной рубахе на снегу не замёрз. Испуганная девушка в белом — антитеза Морозовой в чёрном. А ещё здесь есть... сам Суриков. В образе странника, не принимающего ничью сторону. Так считают исследователи.

Страшный лик раскола

В жизни боярыня Морозова отличалась “веселообразным”, по выражению Аввакума, лицом, слыла красавицей. Но такое лицо никак не могло подойти Сурикову. Написав сначала толпу, насыщенную яркими типами и индивидуальностями, он приступил к поиску главной героини. Сначала он видел в образе боярыни Морозовой одну из своих тёток, Авдотью Васильевну, но ничего не выходило: “...как ни напишу её лицо — толпа бьёт. Очень трудно её лицо было найти. Ведь сколько времени я его искал. Всё лицо мелко было. В толпе терялось”. В своих работах Василий Иванович всегда шёл от холста, поступил так он и в тот раз. Однажды старообрядцы, выселенные на Преображенское кладбище, привели к нему приехавшую с Урала начётчицу. Слова Сурикова: “Я с неё написал этюд в садике, в два часа. И как вставил в картину — она всех победила...”. Вот так и появилось “аввакумовское” лицо у боярыни Морозовой, лицо жёсткое, даже фанатичное, не лицо реальной женщины, а страшный лик раскола.

В тему

Церковный раскол стал трагедией России. Патриарх Никон на Соборе признал старые русские церковные обряды еретическими, двуперстие было проклято и т. п. Реформы проводились без учёта особенностей сознания глубоко верующего народа. На старообрядцев (одним из самых ярких представителей этой стороны был Аввакум) начались гонения. Сторонники прежней веры были фанатичны, патриарх и царь не желали идти на уступки. Раскол привёл к гибели тысяч старообрядцев, замученных, казнённых, добровольно сгоревших в массовых “гарях” — самосожжениях, охвативших всю страну.

Нюанс

Картину “Боярыня Морозова” правомерно считают вершиной творчества художника. Однако в 1887 году она была по-разному воспринята критикой и публикой. Кое-кто увидел в ней защиту старообрядчества, появились статьи в прессе, и художнику пришлось доказывать, что он не разделяет взгляды приверженцев прежней веры.