Ты — в море, я — в мире. Детский и взрослый взгляд на один спектакль

Смотреть вместе, а потом обсуждать увиденное — такой совет дают эксперты родителям подростков. Приходите на спектакли семьёй, а потом разговаривайте. Это полезно и для взрослых, и для детей. Мы так и поступили. Получилась не рецензия театрального критика, а два очень личных мнения — мамы и её тринадцатилетней дочери.

Кстати, и главной героине спектакля “Я — кулак. Я — А-н-н-а” Красноярского театра кукол тоже исполнилось тринадцать лет. Но Анна отличается от своих сверстников, она ничего не слышит и не говорит. Тем не менее мама решает отдать её в обычную школу — “для инклюзии”…

Личное дочери

Улыбка через боль

Этот спектакль — о неравенстве людей и о том, что родители могут не любить своих детей. Ведь на самом деле мама не любит её не из-за того, что Анна глухая, а просто так. Меня поразило странное отношение семьи к этой девочке, ведь о ней так никто из родных и не вспомнил. Как так может быть?

В этом спектакле нет тех, кто играет или изображает других людей — маму, бабушку, соседку, дальнобойщика… Мы видим их с помощью света, каких-то предметов. Но при этом я понимала их образы.

Шесть актёров — шесть внутренних голосов Анны. Мне кажется, каждый из них — какая-то сторона её личности. Рациональная, милая, взрывная… Они передают друг другу куклу — без лица и волос, но её безликости я не заметила. Понятно, что это — Анна.Слышащие не знают, что такое “не дано”. А на языке глухонемых “нет” и “не дано” — два разных жеста. Это рассказывает Анна, когда поясняет, как звучит её имя: кулак — буква А.

Я поняла, что “не дано” — это другое, его не переступишь. Это не препятствие, которое нужно преодолеть, чтобы стать сильнее. Некоторым людям изначально не даны какие-то возможности, они не могут выбрать какие-то профессии. Раньше я не задумывалась, какая большая разница между этими словами “нет” и “не дано”.

Анна знает о жизни гораздо больше своих сверстников, потому что у неё богатый опыт столкновения с миром. И мне кажется, что как личность она гораздо интереснее своих одноклассников. Только этого никто не замечает. Беда того подростка, кому не с кем поговорить, у кого нет друзей, кого не понимают родители. Но это не Анна не слышит, это её не слышит мир.

Насмешка ничего не стоит тем, кто унижает, но она может стоить жизни тому, кого обижают. Не зря Анна сказала, что тринадцать лет — лучший возраст, чтобы умереть. Но Анна — кулак. Опорой, чтобы жить, и силой, чтобы вырваться из этого ужаса, стало её воображение. Рыбка Джек Лондон стала её мотиватором…

Многое, что было на сцене, — из нашего мира. Одноклассница Анны признаётся: “В лагере я целовалась с девочкой”. Круто, что они не побоялись затронуть эту тему — интерес нового опыта. Ведь мы так и думаем: что будет, если сделать?..

“Самая остроумная задача для девочки двенадцати лет — дуть на бумажки”, — возмущается Анна после приёма у сурдолога, который дал ей такое задание. Согласна. Это тоже её унижает, как и удары и насмешки одноклассников. В надежде, что девочка заговорит, бабушка ставит её в красный угол и заставляет молиться. Но подождите, Анна — не ребёнок, она всё понимает. Не нужно заставлять её делать то, что противоречит её принципам!

В сцене дня рождения Анны все актёры показывали жест “виктори” и улыбались сквозь слёзы. У подростков так бывает часто — улыбка через боль. Если тебе очень плохо, но надо держаться, делаешь именно так: улыбка и “виктори”.

Вместе с нами в зрительном зале сидел класс, наверное, шестой. Мальчишки разговаривали, смеялись, что-то жевали. Но если бы они пришли по-отдельности — со своими родителями, были бы более внимательными. Понятно, что так они показывали свою крутость перед сверстниками. Но в конце спектакля один мальчик за спиной стал хлюпать носом. Одноклассники спросили: “Ты что, ревёшь что ли?” Он ответил: “Зуб болит”. Но дело было не в том. Ведь до этого он хрустел сухариками…

Личное мамы

Книга как наказание?

Тринадцать лет — особый возраст, это я точно знаю уже дважды: как ребёнок и как мама. Подросток переживает этап взросления, этап отделения своего “я” от родительского “мы”, этап познания мира и поиска своего места в нём. И переживает остро, эмоционально, болезненно. Если ты один — переносить это ещё труднее. Анне приходится быть кулаком — одновременно сильной и “сжатой в себя”. Её внутренний мир гораздо честнее, интереснее, мудрее внешнего.

Местами спектакль провоцирует, но провоцирует взрослых, пришедших на спектакль для детей. Как вы отреагируете, когда увидите неприличный жест, услышите фразу “голос цвета г…а”, прочитаете “я целовалась с девочкой”? Но здесь же есть и прекрасные сравнения “смех цвета зелёных яблок”, и замечательные философские фразы “мы справимся: ты — в море, я — в мире”. И зрители-подростки тоже слышат их.

Вот только почему книга показана как наказание? За “плохой поступок” Анна получает на день рождения произведения Джека Лондона. Здесь бы я поставила сто вопросительных знаков. Это единственный момент в спектакле, который спровоцировал меня. Ведь, собственно говоря, именно Джек Лондон становится опорой для девочки, именно цитаты из его произведений мы слышим и видим в последних сценах, именно чтение даёт ребёнку силы… Но, может быть, в этом и смысл: доказать от обратного?

Предметы оживают в руках артистов. Красные нити, из которых Анна плетёт фенечки, — стук сердца, линии кардиограммы. Белые ящики — парты, чемоданы, вагоны. Это заставляет воображение работать, а иметь хорошее воображение — весьма полезно. Иногда это спасает жизнь.

В какой-то момент вполне реальный мир, который показывают на сцене, превращается в ненастоящий: ребёнок в одиночку путешествует по стране, не ест почти неделю… Логических объяснений происходящему нет, но это, по сути, не имеет значения.

“В пьесе нет ответов на все вопросы. Что случилось, должны решить сами зрители”, — отметили артисты после спектакля. К слову, это любопытная практика: желающие могут остаться и обсудить увиденное с актёрами. Некоторые “большие” зрители посчитали, что местами спектакль слишком взрослый, поэтому кто-то из детей начинал шуметь.

“Это привычка, если тебе что-то непонятно, в чём-то нужно разобраться — начинаешь не думать. Или просишь кого-то объяснить, или просто отвлекаешься на другое”, “Когда подросток понимает, что на сцене происходит что-то, что задевает его, что недавно происходило с ним, проще всего — засмеяться, гыгыкнуть. Такой защитный механизм” — так считают артисты. Согласна. Спектакль вполне понятный, просто нужно уметь смотреть и видеть — и детям, и взрослым.

К слову, артисты отмечают, что их больше отвлекают периодически вспыхивающие в темноте зала экраны сотовых телефонов. Даже взрослые зрители не могут просидеть полтора часа, не заглянув в свой гаджет. Значит, к сожалению, они полностью не погружаются в то, что происходит на сцене. Понятно, что к сути данной постановки это не относится, так происходит повсеместно. Просто грустная примета времени.

…Что будет с Анной дальше? Мы с дочкой уверены, что она справится. Да это уже и неважно. Кукла без лица и волос напомнила, как сложно быть подростком, особенно, если ты — не такой как все. И как нужно, чтобы мама была в одном с тобой мире. Или море.