Роль личностей

— Как становились первыми секретарями? Сейчас, например, все по наследству переходит — актерами дети актеров становятся, певцами — дети певцов.

— Я — из рабочей семьи. Три года проработал токарем в вагонном депо, до того как в институт поступать. В транспортный институт пошел, в Томский. А после окончания поставили стажером мастера, потом мастером, заместителем начальника цеха вагоноремонтного завода в родном Анжеро-Судженске. Потом распоряжением Министерства путей сообщения направили в Красноярск, на завод, который тогда назывался не ЭВРЗ, а ПВРЗ — паровозы еще ремонтировали.

Года два я начальником вагоносборочного цеха проработал, а потом меня поставили начальником производственного отдела. Хотя умолял всех не делать этого — я же вагонник, а там паровозы. Ничего, говорят, освоишься. Полгода я там проработал, только в курс дела стал входить — избрали секретарем партийного комитета. Не знаю, почему, за какие заслуги. Там были люди и по опыту, и по возрасту более подходящие. А уже после этого избрали председателем исполкома в Октябрьском районе. Месяцев через девять стал секретарем райкома партии, потом избрали вторым секретарем горкома, года два работал на этой должности. А потом шестнадцать лет был первым секретарем городского комитета КПСС.

— Как думаете, важно это для управленца — знать, как достается рубль в физических затратах, сколько пота надо пролить?

— Мое глубокое убеждение — избрали тебя секретарем, ты должен думать о людях, за счет которых ты живешь, которые кормят весь управленческий аппарат. Прежде всего, конечно, нужны условия работы для производителя, который создает непосредственно продукт.

Почаще надо появляться в цехе, в поле. Речи пламенные говорить, конечно, тоже большое искусство, но важно и то, когда ты сам можешь показать, как надо пахать. Да еще штука-то в чем — рассказать красиво, положим, не такое уж простое дело, но еще надо ведь, чтобы тебе поверили. Чтобы уверены были — вот этот человек имеет право говорить такие слова. Да и это еще не все. Ты сам должен верить в то, что говоришь, иначе не получится. Ну и какое-то свойство еще требуется, сейчас его называют харизмой… Вот учился у нас один очень способный парень. Сталинский стипендиат, умница, грамотный специалист как инженер. Светлая голова, но как организатор… Поставили его мастером в цехе — не потянул. А когда сам по себе — цены ему нет. В этом и заключается еще управленческий талант — расставить людей таким образом, чтобы от них максимальная отдача была, чтобы они себя уверенно чувствовали на своем месте.

Это для первого секретаря горкома было основной задачей — подбор и расстановка кадров. Начиная с районного комитета партии, заводов, учреждений. Это главное условия для того, чтобы решались другие вопросы.

Были организационные отделы, которые исключительно этим и занимались — подбирали кадры на партийную, профсоюзную, хозяйственную работу. Да, это называлось номенклатурой. А на самом деле, что это значит? Список людей, которые способны занять определенные должности. Способны — это еще не обязательно, что они их займут. Среди них отбор происходит. Сейчас я как-то не вижу, чтобы такая работа велась.

— Отбор зависит от постановки цели. В разведку одни требуются, на пьянку — другие… Вы подо что подбирали кадры, например?

— Тут время надо учитывать. Да, начало шестидесятых — это “оттепель”, конечно, и партийная демократия. Но при этом не надо забывать, что направления работы задавал Центральный Комитет. И там, кстати, тоже подбирали кадры. Под стратегические задачи. В общем виде они сводились к тому, чтобы резко повысить уровень благосостояния советских людей…

— Вам не кажется, что это был опасный и провокационный лозунг — “повысить благосостояние”, из которого выросло нынешнее общество потребителей?

— Сложно сейчас говорить об этом. Вы учтите, когда мы начинали строить хрущевские дома, не было вообще ничего. Я приехал в Красноярск — правобережья, по сути, не существовало, там было все в бараках. Это была промышленная площадка, не приспособленная для жизни. Речь ведь не шла о каких-то излишествах, роскоши. Обеспечить приемлемые условия существования для жителей города — разве не этим должна заниматься власть? Мы решали проблемы, которые на тот момент действительно были самыми острыми. Накормить голодных, дать жилье бездомным — это обязанность, и вряд ли из этого немедленно начинает расти общество потребителей. Да на самом деле, даже когда провозглашался лозунг о том, что следующее поколение советских людей будет жить при коммунизме, речь ведь не о товарах шла — о людях. Людей пытались воспитывать, которые могли бы жить при коммунизме, всесторонне развитых личностей.

— Да, но у таких людей материальные потребности минимальны, если вообще возникают…

— Естественно. Но так задача не формулировалась — минимизировать материальные потребности за счет развития духовных.

— А как же “превращение в край высокой культуры”?

— Здесь как раз можно говорить и о субъективных факторах. Изменения в городе действительно происходили в те годы громадные, но здесь надо судьбу благодарить, что у нас во главе края в то время были Долгих и Федирко. Очень много они сделали для города и края. Мне в то время пришлось быть депутатом Верховного Совета РСФСР, так вот там даже в кабинетах российского правительства говорили: опять Федирко забрал все деньги по культуре. И на самом деле, у нас тогда строился оперный театр, концертный зал, стадион, Дворец спорта — а это все одно направление.

— Роль личности имела значение?

— Конечно, никаких сомнений. Бюджет единый, но кто-то из него больше получал, а кто-то — ничего. Но тут что еще нужно сказать — тогда бурно строились, развивались учреждения культуры. А вот по здравоохранению можно сказать, что и провал был. Хотя потом и здравоохранение подтянули.

— Допустим, стены построить можно, крышу возвести — а людей-то где брали? Сюда же из Ленинградской консерватории целыми выпусками приезжали.

— Так само собой, нужно было создавать условия. Мы же, когда строили оперный театр, одновременно построили большущее общежитие рядышком с театром — именно для коллектива театра. С жильем решали проблемы. Если память не изменяет, около 400 квартир передали в течение трех лет, чтобы они к нам приезжали, оставались навсегда. Это была целенаправленная, предметная политика. Мы решали задачу в комплексе, используя все возможности.

Привлекало людей то, что они приезжают в новый город, в новый театр, и каким он будет, зависит только от них. Твори, выдумывай — все в твоих руках. Главным застрельщиком тут опять же был Павел Стефанович, много сделал, чтобы мы стали краем высокой культуры.

Вообще, мы вместе дело делали, фактически разделения не было. По тому же оперному — собирается бюро краевого комитета, Федирко оставляет несколько человек: давайте посоветуемся, может быть, ввести театр к годовщине революции? Да что вы, говорю, мы его раньше готовимся сдавать — к 350-летия города. Все, вопросов нет. Но я июнь и июль, можно сказать, жил на стройке. Проводил по три планерки ежедневно. И 11 августа мы театр обкатали на премьерном показе, а 18 числа проводили в нем торжественное заседание.

Тогда много пришлось привлекать промышленных предприятий. Зайдешь, бывало, каждый на своем участке работает, старается уложиться в сроки. Можно сказать, весь город строил, каждый завод помогал.

— Для людей это важно — что ты причастен к какому-то большому и нужному делу?

— А что еще важнее может быть?! Вы не забывайте, время-то особое было, люди же тогда большими категориями мыслили. Будущее строили, для детей, для внуков. Мы, допустим, можем потерпеть, но чтобы уж они ни в чем нужды не знали. Мы вот в театры не ходили — так пусть у наших детей будет такая возможность. Чтобы они культурными росли, чтобы лучше нас были. Бригада отделочников у нас была знаменитая, Николая Александровича Березина, они действительно гордились тем, что им такой объект доверили.

Сейчас много рассказывают про нашего восточного соседа, о каком-то “китайском чуде”. Самое главное, что там происходит: каждый день — изменения к лучшему. Небольшие улучшения, но для всех, и каждый их чувствует. Сталина, вы конечно, не захватили. Так вот, как бы ни сложно было, а жить становилось на самом деле веселее. Сегодня отменили карточки, завтра цены снизились. Не намного, на копеечку — но все же. И каждого это касалось.

Хрущев был достаточно энергичным человеком, и намерения у него были хорошие, но до конца не доводились. А Леонид Ильич в этом смысле был человеком более целенаправленным. Экономика страны при нем не делала резких рывков, но развивалась достаточно устойчиво.

— Вы же генеральных секретарей рассматривали с точки зрения пользы для города или вреда?

— Для города гораздо важнее была персона первого секретаря крайкома.

— Мэр города и первый секретарь — между этими статусами большая разница?

— Принципиальной разницы нет — если говорить о целях и задачах. Мэр один может решать многие вопросы. Первый секретарь должен был все делать через Совет народных депутатов.

Разными проблемами приходилось заниматься, в том числе хозяйственными. Скажем, начинали ремонт Коммунального моста. Сейчас как — деньги есть, и ты можешь купить что угодно. А тогда мало было иметь деньги, нужно найти тот же металл, цемент и др. Как решалась проблема? Проходит совещание при первом секретаре горкома партии, где присутствуют руководители крупнейших предприятий, и принимается решение — о выделении дополнительных фондов. Комбайновый, допустим, дает металл, “Красмаш”, “Крастяжмаш” вносят свой вклад. Может быть, оно и не безупречно с точки зрения правовой, но нам нужно было решать задачу, мы ее решали.

— В конце концов, это же не дачу для первого секретаря строить…

— Ну да. Хотя, скажем, если бы это дошло до комитета партийного контроля при ЦК, первому секретарю горкома голову бы оттяпали, и на этом все закончилось. Но для пользы дела нужно было поступать именно так. Других путей просто не существовало.

— В России многие мэры из первых секретарей выросли. Это нормально?

— В принципе — никаких проблем в этом не вижу. И в крае довольно много бывших первых секретарей районов сегодня вполне успешно территориями руководят. Особенно показательно это там, где их избирали не сразу, а после того, как успели покомандовать реформаторы. В Северо-Енисейске, например.

В сегодняшней обстановке у мэра города руки развязаны, у него больше самостоятельности для решения задач. В то время были рамочки такие, из которых особо-то не выпрыгнешь.

— Но зато и ресурсы были другие.

— Да, если это плановый объект, он в обязательном порядке обеспечивался ресурсами.

— А как возникали эти плановые объекты? “Нам неплохо бы построить театр”… Список “хотелок” подавали?

— Госплан, в общем-то, принимал решения. Конечно, инициатива снизу тоже рассматривалась, и если включали объект в планы — тогда все ресурсы будут. Проблема была только в том, чтобы эту инициативу донести, пробить.

— Государственное планирование с точки зрения руководства городом — это хорошо или плохо?

— По-разному. Было, скажем, распределение по жилью. В этой пятилетке планируется столько-то миллионов квадратных метров жилья. Под это выделяются фонды, которые распределяются по городам. Города уже защищают свои права в Москве. Обычно ездил председатель городского Совета. Едет он в министерство, там утверждались планы, а оттуда уже документы поступали в Госплан. После того как решение принято, оно становится обязательным для исполнения. Приказ, если хотите. За невыполнение может запросто слететь и первый секретарь горкома. То есть вначале ты бьешься за то, чтобы нагрузить воз как можно больше, потом начинается самое трудное — этот воз тащить.

— Получается, что у первого секретаря мера ответственности была высока: мог слететь по любому поводу.

— Вполне. Откуда прилетит, ты никогда не знаешь. То ли тебя в бесконтрольности обвинят, то ли в безразличии, не говоря уж о каких-то серьезных авариях, например, на предприятиях или в городе. Поводов-то получить по шапке очень много существовало.

— Поговорка такая была как раз в шестидесятые. Спрашивают руководителя — как жизнь? Он отвечает: “Как у картошки. Если весной не посадят, тогда осенью съедят”.

— Еще вариант ответа — “Как в курятнике. Верхний клюнут может и навалить на нижнего, а нижний ничего сделать не может”. Важно чувствовать — для кого вы это делаете, может, даже рискуете. Связь с народом важна, если штампами говорить, и ощущение, что это мы делаем все вместе для себя. Для нас, для будущего. Было же такое.

— Знаете, как-то у нас зашел разговор на духовные темы с бывшим работником крайкома партии, и он мысль такую высказал, что секретарь парткома — то же самое, что священник, те же функции выполнял. А кто тогда был секретарь горкома — архиерей?

— Ступеней-то я всех не знаю в церковной иерархии. Если сейчас, с отсылкой на Зюганова скажу. Лет пять-шесть назад, когда стали возвращаться к церкви, он сказал — нет у нас никаких противоречий. Все для человека, все во имя человека и те. и другие декларируют. И когда я в горкоме работал, и в парткоме — конечно, приходили люди со своими бедами к секретарю. На ЭВРЗ когда избрали секретарем партийного комитета, было мне 31 год. Организация большая, в ней такие мужики были солидные, седые. Поначалу-то не очень уютно себя чувствовал — приходит человек в партком, в отцы мне годится “Ну как? Нормально все?”. Руку пожмет, дальше идет. Проверил вроде бы.

Секретарь парткома на предприятии — должность не номенклатурная. Он там ведь не командует, то есть напрямую экономикой не занимается. Его дело — люди. Если есть к тебе вопросы, не досмотрел чего-то, там все запросто — тебя непременно поправят, в доступных выражениях. С другой стороны, если возникали какие-то принципиальные вопросы, касающиеся всего предприятия, они решались с партийным комитетом. В общем-то, все логично, тем более что туда и директор входил, и самые авторитетные рабочие.

— Доведись еще раз строить Красноярск — но с чистого листа, на ровном поле, он так же бы выглядел?

— Совершенно по-другому. Во-первых, построен город был тогда, когда основной транспорт был гужевой. Улицы узенькие, никуда не расширишься, никуда не раздвинешь.

— Но это же проблема практически всех городов, которые у больших рек стоят. Возможности для маневра ограничены…

— Новосибирск позже нас строился, и там улицы пошире. А у нас и Ленина, и Маркса, и Мира — зажатые, сейчас вот мучаемся с ними.

— Некоторое время назад статус города был четко определен — промышленный город. Внешний облик соответствовал. Сейчас у меня язык не повернется назвать промышленным. Облик меняется, но в какую сторону?

— Если говорить объективно, осталось у нас промышленных объектов не так уж много. КраМЗ — и тот рухнул. Хотя сейчас вроде бы авиационной промышленности дают вздохнуть. Я был свидетелем, когда сюда приезжали Туполев и Новожилов, решался вопрос о строительстве прокатного стана на нашем металлургическом заводе. Оба конструктора – и Туполев, и Новожилов тогда руки потирали — вот сейчас заживем. Будет алюминиевый лист трехметровой ширины, можно будет строить широкофюзеляжные самолеты. Но — не успели: перестройка грянула, так и остался стан незаконченным.

Комбайновый завод, хотя и на ладан дышит, но две-три тысячи комбайнов должны выпустить. Мне так кажется, нельзя его гробить. Перестанем делать свои комбайны — хлеб не на чем будет убирать. И не в том дело, что есть будет нечего. Ну да, за границей можно купить. Просто есть такие простые вещи, которые объяснить трудно. Надо, чтобы город жил, чтобы село развивалось, чтобы хлеб люди сеяли, чтобы жизнь лучше становилась. И люди, само собой. Когда ты что-то делаешь нужное, большое, в любом случае получается что это для тебя. Строишь дом, стены поднимаются — но и ты растешь как человек, как личность. Вот это самое главное.

Юрий ЧИГИШЕВ