Ждите инноваций...

Речь не о какой-то особой российской наивности. Вера в чудеса науки пришла с Запада, где еще в XVIII веке синьор Луиджи Гальвани полагал, что воскрешение из мертвых возможно производить посредством электричества. Не зная при этом ровно ничего о природе этого явления. И, думается, вциомовцы зря не задали россиянам вопрос: а готовы ли вы вложить в инновации собственные деньги? Тогда результаты исследования, вероятно, были бы несколько иными.

Впрочем вера в некие аналоги философского камня и эликсира жизни свойственна не только среднестатистическому гражданину РФ. Своя священная корова есть и у российского правительства. Это некое мистическое соотношение между процентами укрепления рубля и процентами инфляционного роста. Минфин, к примеру, свято верит в то, что, если это соотношение соблюсти, всем нам будет хорошо. Между тем об относительности подобных измерений свидетельствуют два полушутливых индекса соотношения национальных валют: “индекс Биг-Мака” и “индекс iPod”. Первый рассчитывается серьезным британским журналом “The Economist” и основан на допущении, что один и тот же товар, в данном случае гамбургер, должен везде стоить одинаково. На том же допущении основан и “индекс iPod”, только в данном случае единицей измерения является популярный плеер.

Так вот согласно первому индексу, российский рубль недооценен по сравнению с долларом и курс должен быть примерно 15,5 рубля за доллар. Согласно же второму индексу, ситуация прямопротивоположна. Разумеется, серьезные экономисты вдрызг раскритикуют оба индекса, но вопрос в том, руководствуются ли они сами более надежными методами.

Во всяком случае попытки усовершенствовать ту или иную экономику методами чистой теории (в чем, к примеру, грешен МВФ) регулярно приводили к результатам непредсказуемым.

И все же есть принципиальное различие между верой в инновации и верой в макроэкономические параметры. Вера в первое большей частью платоническая, предчувствие некоей благодати, которая когда-нибудь случится. Ведь если непонятно, что же такое инновации, то непонятно, кто, собственно, будет ими заниматься. И здесь возникает очень серьезный вопрос о персональной ответственности за будущее. Трудно, конечно, утверждать, что есть однозначная связь между верой в экономическую панацею и собственной инициативой, но, сдается, определенная общность есть. К примеру, сегодня всего три процента взрослого населения страны рискнули открыть собственное дело. Между тем в странах Западной Европы малые предприятия составляют 99,9 процента от общего числа частных фирм. И что характерно, именно это и называется инновационным развитием экономики. И в Писании сказано о том, что не вливают молодое вино в мехи ветхие. Что применительно к экономике означает: нельзя совместить промышленную структуру, оставшуюся в наследство от эпохи индустриализации, и инновационные технологии. Хотя бы потому, что индустриальное производство по большей части конвейер, с различными модификациями тейлоризма как метода организации труда и управления. А тейлоризм не слишком способствует проявлению личной инициативы.

Если же к этому добавить административную структуру, восходящую корнями к управленческой вертикали феодальной Российской империи, то ситуация с пресловутыми тремя процентами “малых” бизнесменов становится вполне понятной. А что же остальные 97 процентов? Ждут инноваций.