Трезвый и чистый

Закон для бездомных

Недавно на рассмотрение депутатов Госдумы был внесен законопроект, согласно которому все граждане без определенного места жительства должны проходить обязательную регистрацию и санитарную обработку. Так, бомжами могут считаться люди старше восемнадцати лет, “добровольно или вынужденно проживающие вне жилого помещения, отказывающиеся от помощи и находящиеся в положении, которое опасно для их жизни и санитарного благополучия окружающих”.

По задумкам авторов законопроекта, такие граждане должны каждые полгода проходить регистрацию и получать свидетельства определенного образца. Кроме того, они обязаны регулярно мыться и проходить медицинский осмотр. В случае отказа от процедур человеку грозит содержание под стражей до десяти суток. Неоднократно “проштрафившегося” неблагополучного товарища должны определить в специальное исправительное социальное учреждение. В то же время помимо системы наказаний закон предусматривает гарантии для бездомных — социально-экономическую поддержку, психологическую помощь, трудоустройство.

Это в идеале. Как сейчас, в реальности, оказывается помощь бездомным и какая помощь им необходима, мы узнали, “погостив” в приюте один вечер.

Как после баньки

Фраза “Я ж на прошлой неделе мылся, сколько можно!” для сотрудников учреждения совсем не анекдот.

Ежедневный прием клиентов ночлежки начинается со сдачи личных вещей на дезинфекцию, осмотра врача, мытья и при необходимости санобработки. Эти требования непререкаемы для всех, даже живущих здесь постоянно. В помещения допускают только трезвых и чистых. Правда, некоторые ушлые товарищи пытаются протащить настойку боярышника.

— Для них это как расслабиться после баньки, — говорит администратор Надежда Родькина. — Отлавливаем, отбираем. Они ведь чего только не придумывают — даже иной раз бутылочки с “корректором” канцелярским выпивают.

После осмотра клиенты торопятся в буфет на ужин. Рацион скромный — заваренная лапша, хлеб. Иногда церкви, предприниматели, просто жители района приносят гуманитарную помощь — тогда пир. Кстати, о благодарности. Кто-то молча проглатывает свой паек и тихонечко ложится спать: вот и еще один день прошел. Но есть и недовольные — мол, уже сезон овощей настал, салатика бы, а нас все тут лапшой кормят.

— Случается, мы и претензии по поводу обслуживания от подопечных выслушиваем, — рассказывает Надежда Петровна. — Есть особо скандальные граждане. Всю жизнь пьют, ни дня не работали — а вы, говорят, нам обязаны. За что это, спрашиваю. А вы зарплату получаете. Вот так.

После ужина клиентов распределяют по кроватям. Всего приют готов принять семьдесят человек, учитывая, что сейчас там постоянно проживают около двадцати инвалидов. Максимальный срок нахождения в ночлежке — тридцать дней. После оформления документов инвалидов и стариков помещают в другие социальные учреждения.

Если при осмотре врач сочтет нужным определить поступившего в ночлежку бродягу в стационар, дается направление. Кроме того, бездомные обязаны регулярно сдавать анализы. Только вот больниц бомжи боятся как огня, некоторых приходится лечить принудительно.

Утром клиенты ночлежки должны покинуть учреждение, прием и обработка вновь начнутся в семь вечера.

В бродяги от любви

За каждой личной картой, записанной со слов клиента, судьба. Сотрудники ночлежки не только отмывают, одевают и кормят подопечных, но и решают их жизненные проблемы. Большинство бездомных поступает без документов, приходится восстанавливать паспорта, только зачастую это без толку. Забрал паспорт, ушел неизвестно куда, через три месяца опять возвращается. Документы украли, сам весь избитый, больной, вскоре извещение в приют приходит: “Гражданин такой-то взял кредит на триста тысяч и не платит”.

— Оказывается, он паспорт чуть ли не в первый день потерял, кто-то на него кредит и оформил, — рассказывает администратор. — Приходится нам объясняться перед банком. Как-то раз одна из наших женщин в ДТП виновной фигурировала. Будто она на своем личном автомобиле кого-то сбила и скрылась с места происшествия. Какой автомобиль! У нее белья-то чистого никогда не было... Я уже предлагаю — оставляйте документы у нас, нужно будет — заберете.

На памяти сотрудников и почти чудесные истории. Правда, их единицы. Например, бездомный дедушка все какую-то Люсю пытался найти. Выяснилось, что дочь. Нашли все-таки женщину, она забрала отца.

Еще за одной пожилой подопечной родственники ухаживают. Своих дочерей тетка бросила еще совсем маленькими, после этого много лет девочек не видела. Одну бабушка воспитала, другая выросла в детдоме. Каким-то образом девчонки, уже став взрослыми, отыскали мамашу. А та уже и имена их забыла. Все равно помогают, младшая со стипендии носит матери продукты.

Все помнят случай, когда в приют попали двое молодых мужчин. Сказали, что они предприниматели, ограбленные в поезде. Теперь нужно и долги отдавать, и домой как-то попасть. Жили месяц, вели себя дисциплинированно, вспоминает администратор. Все время говорили, что не бомжи они, так жизнь повернулась. Вскоре уехали, о парнях уже успели забыть. А они вернулись с тортом и огромным букетом цветов, тепло благодарили коллектив.

— Самая большая радость для нас, когда подопечные возвращаются к нормальной жизни — говорит Надежда Родькина. — Работу, семью находят. Но такое случается редко и всех счастливчиков, конечно, помним. С нашими клиентами как с детьми обращаемся, в основном слушаются. Но и прикрикнуть могу, когда скандалить начинают. Они сначала голос повысят, потом извиняться приходят.

К слову, в коллективе дома ночного пребывания всего два мужчины — врач и милиционер.

Пути в ночлежку у всех бродяг разные, но похожие — пропил жилье, вернулся с зоны, дети за пьянку из дома выгнали. А вот на лавочке сидит дедушка в пиджаке, рубашке, при галстуке. В общем-то, по паспорту не такой он уж и дедушка, просто жизнь рано состарила. Вернулся как-то из командировки, а жена с другим. Ничего слушать не стал, не вынес предательства и ушел навсегда из дома.

Кроме восстановления документов, соцработники пытаются трудоустраивать подопечных. Но труд дворника, уборщицы, грузчика большинство бездомных считает неблагодарным и низко оплачиваемым. Попрошайкой на КрасТЭЦ больше заработаешь. Вот и напиваются специально перед встречей с потенциальным работодателем, наряжаются в грязное, вонючее тряпье, хотя накануне им в ночлежке выдают все чистое. Естественно, от таких соискателей отказываются сразу.

Встречаются и весьма предприимчивые граждане. У кого-то есть жилье, его сдают в аренду, а сами временно бомжуют и ночуют в приюте. У одного из стариков вполне приличная пенсия — пять тысяч рублей. “Сдаваться” в социальное учреждение на постоянное жительство ни в какую не хочет, там нужно значительной частью пенсии оплачивать содержание. Проще пропить, а где переночевать — найдется.

Что-то женское осталось…

В воздухе на поляне перед зданием витает приторный запах духов. Одна из клиенток хвастает перед товарками где-то то ли найденным, то ли украденным “трофеем”. Компания радостно брызгается.

— Наверное, что-то женское в них еще осталось, — говорит Надежда Петровна. — Однажды мы разрешили в женской комнате занять один шкаф под личные вещи, так они столько косметики натащили, сколько у нас с вами нет.

Тридцатисемилетняя Оксана и ее приятель Виктор, которому уже за пятьдесят, считают себя ни много ни мало — семьей. Познакомились они год назад в спецприемнике, теперь неразлучны. У Оксаны есть сын. Он живет в Красноярске, в Черемушках, но с отцом. Мальчишке уже двенадцать, последний раз мать видела его год назад.

— Будет угол, обязательно к себе заберу, — вздыхает женщина. — С сыном встречаюсь, только когда хоть какие-то деньги есть. Бывает, подкоплю рублей сто пятьдесят, все ему отдаю — пусть сам что хочет покупает.

История Оксаны банальна. Работала на заводе, жила в однокомнатной квартире в Энергетиках. Запила, квартиру продала, а денег так и не дождалась. Сыну тогда двух лет еще не исполнилось, а с мужем разбежалась, когда мальчику было полтора. Бомжует она уже десять лет. Собирает бутылки, цветной металл, иногда берется землю у старушек на дачах вскопать за еду или небольшие деньги.

— На дачах часто обманывают, вроде и семьи есть богатые, — сетует женщина. — Бывает, все сделаешь, как договорились, а потом тебя просто выгонят. А бабушки всегда уговор держат, да и покормят еще.

Ее спутник Виктор говорит, что про него рассказывать нечего. Отсидел когда-то восемнадцать лет за убийство, а возвращаться с зоны уже было некуда, сестра давно от него открестилась. Вот и оказался на улице.

Вдвоем, говорят, легче бездомным прожить. К чужим компаниям не прибиваются — страшно. Ночуют в подвалах, люках, подъездах. Свой скарб либо с собой носят, либо надежно прячут. А о ночлежке узнали от знакомых, сразу обрадовались — зимой на улице тяжело.

— Я бы от любой работы сейчас не отказалась, — говорит их приятельница по приюту Наталья. — Любым деньгам рада буду. Вон люди по восемь-десять тысяч рублей зарплату получают. Для меня это огромные деньги, сразу бы жилье нашла.

То, что государство периодически обращается к проблеме бродяг, сотрудники социальной службы одобряют.

— Только не надо у них на поводу идти, — уверена Надежда Петровна. — Главным условием помощи бездомным должна быть их ответная готовность вести нормальный образ жизни и желание трудоустроиться. Нужно как-то выстраивать отношения с работодателями, продумать возможности социального жилья, пусть и временного. А просто кормить их и одевать — значит, поощрять паразитизм.

— …Смотрите, фуфло про нашу публику напишете — отомщу, — отделившись от кучки бичей, выстроившихся в душевую, угрожает нам потрепанный мужик, — не я, так жена за меня отомстит. Кто у меня все отобрал — вы же и отобрали. Начнешь тут пить. Так что за мне вас всех любить?