Три письма по поводу

Писатель Константин Федин много лет был членом секретариата профессионального союза. Потом его избрали даже первым секретарем, а позже — председателем правления Союза писателей СССР. С Михаилом Зощенко у Федина были очень добрые отношения. Свидетельство тому — не только тональность их переписки, но и решения, которые “пробивал” влиятельный друг ради своего опального коллеги.

Дорогой Костинька!

Пришлось-таки обратиться к тебе с нижайшей просьбой: одолжи мне рублей 400—500, если тебя это не затруднит. Никак не обернуться до получки.

Дела мои сейчас весьма выправляются. В конце мая меня вызвали в Смольный для разговора по телефону с ЦК. Говорил со мной тов. Иванов из отдела агитации и пропаганды ЦК. Он спросил меня, над чем я сейчас работаю, и сказал, что никаких препятствий для печатания моих работ не имеется. И чтоб я работал на равных основаниях со всеми. Я тотчас послал несколько рассказов в “Крокодил” и в “Огонек” и, к моему глубокому удивлению, получил ответ, что один рассказ пойдет в “Огоньке”, а другой в скором времени будет напечатан в “Крокодиле”. Кроме того, непринятая музыкальная комедия прочитана Городским Комитетом и полностью одобрена. Видимо, комедия эта пойдет осенью.

Как видишь — судьба моя переменилась, и хотя блеска в дальнейшем, вероятно, не произойдет (постарел), но кое-какие работы будут сносны, и печальное мое имя, быть может, несколько очистится от скандальности. Без этой реальной перемены я бы и не стал просить тебя об одолжении. Но предстоящие блага дают мне надежду, что в скором времени я уже смогу рассчитываться со своими долгами. Тебе я должен 1 500 рублей, каковые деньги непременно верну в течение этого года. Выхожу из четырехлетней беды с немалым уроном — “имение разорено и мужики разбежались”. Так что приходится начинать сызнова. А за эти годы чертовски постарел, и характер мой изменился к худшему — как видишь — стал даже просить денег, чего ранее не бывало.

Не сердись, мой дорогой, за эту перемену и за мою жалкую просьбу.

Крепко обнимаю тебя.

Твой Мих. Зощенко. 2 июля 1950 года

* * *

Костинька, у меня к тебе небольшое литературное дело, которое, надеюсь, тебя не затруднит. Еще 2 года назад Ленинградский секретариат ССП рекомендовал издательству “Советский писатель” издать мой однотомник (или проще сказать — сборник моих старых и новых рассказов).

Издательство охотно согласилось на это. Однако без договора у меня не было возможности заняться этой книгой. И только теперь (зимой 1956 г.) я сделал такой сборник и сдал его издательству.

Редакция вполне одобрила книгу. И вот на днях директор и главный редактор издательства (Наумов) — выехал в Москву для утверждения редплана. Но перед этим мне издательство посоветовало написать кому-нибудь из руководителей Союза об этом деле — для того, чтобы директор издательства (в Москве) не выкинул бы из плана мою книгу, которая для него явится, быть может, неожиданной и страшноватой.

Вот по этой причине, Костинька, я и решил потревожить тебя. Ежели ты (и Секретариат) не против (в принципе) издать такой сборник, то очень желательно, чтобы кто-нибудь позвонил бы директору и сказал бы ему о законности этого дела. Тем более, что книга моя собрана с помощью издательства, и она несомненно сможет пройти самую строгую цензуру.

Появление такой книги было бы для меня весьма желательно — это прекратило бы всякие пересуды вокруг меня и, так сказать, ввело бы меня снова в лоно советской литературы. А то я который уж год хожу в каких-то преступниках и не предвижу, как выйти из такого положения, какое мне навязано не по заслугам. Хорошая и правильная книга из старых и новых рассказов начисто разрешит этот вопрос и прекратит мое “уголовное” дело, в котором уже и позабыты мои сочинения.

Так вот, если ты, Костинька, согласен с моими соображениями, то я буду просить тебя позвонить директору издательства, чтобы он не пугался моей фамилии. Конечно, это в том случае, если руководство Союза разделяет мнение Ленинградского секретариата о желательности выпустить мою книгу.

Мне же лично кажется, что только таким литературным демаршем можно убрать тот скандал, в котором я и сейчас еще вязну. А хотелось бы малый остаток жизни спокойно поработать.

Извини, мой дорогой Костинька, что я этим делом беспокою тебя. Я написал несколько слов В. Каверину, но он не в Секретариате. И я не уверен, что с ним посчитаются.

Да я и не стал бы поднимать все это дело, но мне почему-то думается, что такой выход необходим во всех отношениях. Итак, прошу тебя позвонить директору издательства, согласовавшись с Секретариатом.

Твой (уже старый)

Мих. Зощенко.

Извини еще раз, что беспокою тебя своими делами.

Р. S. Теперь у меня другая (маленькая) квартира (в том же доме). Ежели когда-нибудь напишешь: Ленинград, канал Грибоедова, 9, кв. 119.

Целую тебя.

Мих. 31 мая 1956 г.

* * *

Костинька, сердечно благодарю тебя за твое доброе письмецо и за твое “поручение”, которое выполнил Ал. А. Сурков. Госиздат и в самом деле подписал со мной договор на однотомник. Причем книгу выпустят еще в этом году (в декабре). Это, конечно, порадовало меня.

Без такой книги мне не хотелось возвращаться в литературу, и поэтому я перебивался переводами. Но теперь дело меняется. И ежели господь-бог даст мне здоровья, то я еще, быть может, снова “изумлю мир” какими-нибудь сочинениями.

Однотомник мой я складывал не без грусти. Я думал, что в юности и в самом деле надебоширил. Ничего подобного! Добродетельные рассказы! И даже с педагогическим уклоном.

На днях сдаю книгу издательству. В общем, событие это большое в моей тусклой жизни. И я снова чувствую себя литератором — то, чего не было у меня 10 лет.

Еще раз благодарю тебя и обнимаю.

Твой М. Зощенко. 12 июля 1956 г.