Этот день вы приближали, как могли

Мы давно поняли — о себе, своем личном вкладе в величайшую Победу ветераны рассказывают неохотно. Смущаются, говорят, Победа эта — заслуга не одного человека, а целой страны. Но ведь без каждого из них не было бы и сегодняшнего дня. Каждый — и на фронте, и в тылу — совершил огромный подвиг. Немыслимая стойкость требовалась и от тех людей, кому пришлось восстанавливать разрушенную войной страну.

Наш автор фронтовик Федор Мартынович Юхновец обычно сам встречается с ветеранами, материалы о которых выходят в “Старшем поколении”. Но в этот праздничный выпуск мы настойчиво попросили Федора Мартыновича рассказать о себе, о его войне. И вот что услышали.

— В нашем роду Юхновец призвание защищать Родину, наверное, стало фамильным. Мой отец был командиром пулеметной роты, воевал с японцами, финнами, немцами и погиб в боях, защищая Ленинград. Я в Великую Отечественную войну был наводчиком 45-миллиметровой пушки, уже мой сын служил на Дальнем Востоке в ракетных войсках, внук четыре года был воспитанником Красноярского кадетского корпуса.

...Шел август 1944 года. Наша 282-я стрелковая дивизия получила приказ выбить немцев из города Тарту. Город был укреплен так, что фашистское командование рассчитывало на неприступность своей обороны. Город опоясали противотанковые рвы, “волчьи ямы”, — были врыты в землю многотонные железобетонные глыбы, тянулись два ряда окопов с блиндажами, дзотами.

На этом-то направлении и развернулись главные летние бои нашей 3-й ударной армии Третьего Прибалтийского фронта.

Дня за два до общего штурма наша артиллерия и авиация начали разрушение фортов. До него не смолкали наши знаменитые катюши.

Но не молчал и враг, стена взрывов стала перед советскими солдатами. Два часа длилась артиллерийская дуэль, раздалась команда начать штурм. Поднимаясь и падая, понеслась вперед цепь нашей пехоты.

Но вот по наступающим начал бить немецкий пулемет, словно запнулась на бегу цепь, бойцы залегли. Я вижу, как вражеский пулемет косит наших солдат. Не раздумывая, пустил два снаряда — орудие захлебнулось.

Атака за атакой продолжались весь день. Наступила ночь. Вместо ожидаемого отдыха, всему личному составу дивизии было приказано немедленно приготовиться к обороне.

Окапывались всю ночь, наступивший рассвет не принес облегчения ни пехоте, ни артиллеристам. Едва полковые повара с термосами в руках начали обходить траншеи и накладывать кашу с тушенкой, как противник открыл артиллерийский, минометный, пулеметный огонь. Гитлеровцы предприняли первую атаку.

Наша дивизия выкатила пушки на прямую наводку, мы встретили врага дружным огнем. Фашисты, оставив на поле боя сотни погибших, поспешно откатились назад.

Перед началом второй атаки гитлеровцы изменили тактику наступления. На этот раз они бросили в бой штурмовую авиацию. В течение сорока минут продолжался налет врага. Особо досталось солдатам 282-й стрелковой дивизии. Нас спасло то обстоятельство, что мы сумели хорошо окопаться.

Немецкие полки были отброшены от ближних подступов к городу Тарту. Завязались уличные бои, сибиряки храбро дрались за каждый квартал, за дом. К концу седьмого дня город был очищен от оккупантов.

Трудные шли бои. Редели наши ряды, но приказ был один — “Держаться!”. В одном из последних для меня боев я был тяжело ранен и контужен. Из большой рваной раны правого локтя торчали кости, кое-как перевязали бинтом. Через несколько дней я оказался на столе хирурга, который вынес приговор: “Ампутировать”. Сколько было силы крикнул: не дам! Доктор отошел и закурил. Тогда молодая врач сложила кости, загипсовала, так рука осталась.

За эти бои наградили орденом Красной Звезды, нашел он меня только через 23 года после той операции. Но самая дорогая награда для меня — это сознание того, что все мы живем, трудимся, учимся под мирным небом. Всегда помню о тех, кто завоевал сегодняшнюю мирную жизнь, она дорого нам досталась.