Игорь Степанов: «Чем больше у художественного фильма документальной основы, тем больший интерес он вызывает»

В Красноярске в десятый раз проходит показ фильмов — лауреатов кинематографического фестиваля «Сталкер». Все показы бесплатные, проходят в Доме кино с 18 по 22 апреля. Фестиваль состоялся при поддержке благотворительного Фонда Михаила Прохорова.

«Сталкер» стоит особняком в череде многочисленных кинофестивалей, здесь можно увидеть работы совсем неизвестных авторов и их кумиров из прошлого. Объединяет творцов правозащитная тематика: все фильмы рассказывают о самых актуальных на сегодняшний день проблемах. Мы беседуем с бессменным идеологом и руководителем «Сталкера» Игорем Степановым.

«Сталкер»: скинуть оковы

— Игорь Юрьевич, как появилась идея создания правозащитного кинофестиваля?

— История такая. Пришел ко мне в 1995 году человек, который освободился из мест лишения свободы, и говорит: вы знаете, я вот пока сидел, все думал – освобожусь и создам фонд помощи заключенным. Помоги. А я предложил: почему бы не сделать фестиваль кинофильмов о тюрьме? Тогда тема популярная была, шансон в моде, но я предложил не концерты, чтобы деньги собирать, а кино, чтобы показать людям, как живут заключенные. И я сказал: Ваня, ты давай ищи деньги, надо же зал арендовать, а я попробую собрать режиссеров с фильмами про тюрьму. И получился очень хороший фестиваль, пришло много людей, много режиссеров решили показать свои ленты. Собралось очень авторитетное жюри, в его составе были отсидевшие когда-то деятели культуры: правозащитница Лариса Богораз, диссидент Феликс Светов, актеры Валентина Малявина, Георгий Жженов, писатель Анатолий Приставкин. Все прошло замечательно, победил фильм Рогожкина «Караул», но по окончании жюри постановило больше такой фестиваль не проводить. Они отсмотрели десятки очень тяжелых фильмов, для них морально все далось непросто.

— Но вы решили продолжить?

— Где-то через полгода режиссеры стали обращаться и спрашивать, когда будет следующий фестиваль, мол, мы хотим представить картину. Я говорю — сложно, денег нет. Просить у бизнесменов 1990-х – нереально: они, во-первых, сами боялись, что их посадят. А во-вторых, это же не развлекательный проект. Но кинематографисты заставили опять делать фестиваль. И потом опять. Потому что жизнь сама подкидывала идеи. В 1996 появилось много фильмов про первую чеченскую, и фестиваль прошел по этой теме (победил фильм Бодрова «Кавказский пленник». – Прим. ред.) Потом вторая чеченская. Потом появились в стране беженцы, русские возвращались из бывших стран СНГ. Сейчас, кстати, эта тема опять актуальна. Появились три миллиона беспризорных детей. Появилась тема наркотиков, при СССР такого масштаба не было. СПИД появился. И оказалось, что режиссеры снимают об этом. Каждый год мы объявляем новую тему и собираем более ста фильмов.

— И как же в итоге решился вопрос со спонсорами?

— Со временем мы получили государственное финансирование, гранты начали оформлять.

— У нас в стране тема защиты прав человека традиционно ассоциируется с оппозиционной деятельностью. Немного странно в этой связи слышать о государственной поддержке.

— Надо сказать, что фильмы, которые мы демонстрируем, не оппозиционные. Все картины имеют прокатные удостоверения от министерства культуры, чтобы не было разногласий. Дело в том, что, даже не вдаваясь в крайности, в стране и так хватает проблем. Государство поддерживает фильмы, которые рассказывают о проблемах непричесанных, о том, что происходит в стране. Поэтому наш фестиваль и живет.

— И все же государственной поддержки, наверное, недостаточно?

— Безусловно. К счастью, у нас есть друзья: вот уже много лет мы сотрудничаем с Фондом Михаила Прохорова, благодаря которому мы получили возможность показывать кино не только в Москве. Вот уже 10 лет при помощи Фонда мы привозим фильмы-победители в Красноярск и еще в какой-нибудь город, в этом году в Курск возили. Для зрителей все показы бесплатные. А еще для них — это редкая возможность не только посмотреть картину, но и познакомиться с режиссером, задать ему свои вопросы, высказать свое мнение об увиденном.

— Кто ваш основной традиционный зритель?

— Фестиваль уже в двадцать седьмой раз проводится, за это время у нас появились свои традиции. Например, помимо открытых показов мы каждый раз едем в тюрьму. В каждом городе выбираем одну из колоний, где показываем наши фильмы заключенным, потому что считаем, что они такие же зрители, как и мы. И они достойны того, чтобы посмотреть фильм, встретиться с режиссером. Мы им еще коллекцию фильмов в электронном виде дарим. Кстати, в Красноярске очень хорошее руководство ГУФСИН, нам с радостью сказали — приезжайте, определили колонию, пообещали, что и сотрудников заставят приходить и смотреть фильмы с воспитательной целью. Такое отношение важно и ценно, потому что совсем недавно эти системы пенитенциарные боялись пускать к себе, были закрыты для внешнего мира абсолютно, тем более для искусства.

— В этот раз, как и всегда, у фестиваля обширная программа, много победителей.

— Двадцать номинаций.

— Какой теме вы посвятили ХХVII фестиваль?

— Программа, которую мы сейчас привезли, очень разношерстная. Много молодых режиссеров, которые очень ярко высказываются, в необычной форме, современным языком о правах молодежи в самых разных аспектах. В этом году также мы затрагиваем темы прав женщин, гендерное равенство. Есть картины о сексуальном насилии в семьях, о взаимоотношениях родителей и детей, о социальном сиротстве.

— А что получают победители?

— У нас есть своя статуэтка типа «Оскара» — «Сталкер». Там человек рвет оковы из кинопленки, чтобы прорваться на свободу.

Сплав кинематографа и журналистики

— На «Сталкер» всегда заявляется много фильмов, снятых как маститыми, так и молодыми режиссерами. Что дает фестиваль им и их творениям?

— Для чего вообще мы ездим по городам и показываем фильмы? Чтобы их увидели зрители. Сегодня так получилось, что наше кино российское никому не нужно. Да, государство финансирует создание фильмов, но потом забывает о них. А как быть дальше, как сделать, чтобы фильм дошел до зрителя, — об этом никто не думает. Тем более, что у нас серьезный фестиваль, не развлекательный, не светское мероприятие.

— В программе как художественные, так и документальные фильмы. Обычно эти категории собирают разных зрителей…

— Мы не делаем разницы. Вообще, чем больше у художественного фильма документальной основы, тем больший интерес у зрителя он вызывает. Получается что-то между кино и журналистикой. А свой зритель у документалистов есть, и в последнее время интерес к документальному кинематографу растет.

— Есть ли шанс у победителей «Сталкера» попасть в широкий прокат в кинотеатрах?

— Нет.

— Но почему? Сейчас говорят, что из-за западных санкций кинотеатрам нечего показывать, надо наращивать российский контент…

— Да, из-за санкций кинотеатры страдают, но это не значит, что они станут крутить наши фильмы. Чтобы люди в кино пришли, нужна реклама. Это просто бизнес. Любой американский фильм, даже самый плохой, вкладывает в рекламу столько же, сколько в производство. Человек смотрит по телевизору или в интернете трейлеры фильмов и решает, на какой пойти. А так как у нас нет рекламных бюджетов, наши фильмы никто не увидит.

— А продюсеры? Они разве не заинтересованы в прокате?

— Это проблема – взаимоотношения продюсеров и режиссеров. Продюсер – директор картины, он тратит не свои, а государственные деньги и считает, что он крутой. Он берет деньги у государства, обналичивает их, что-то платит режиссеру, что-то себе в карман кладет. И ему не нужен прокат, зачем еще вкладывать в ролики рекламные, постеры и так далее. Он в этом не заинтересован. И государство не заинтересовано. Или заинтересовано, но бюджета нет. Поэтому этот фильм умирает. Или другой вариант. Продюсер говорит – мы хотим сначала премьеру на каком-нибудь фестивале сделать, подраскрутить, любопытство у зрителя разжечь, чтобы потом денег побольше срубить, а в прокат отправим через полгода, например. И все ок: кино в прокатном плане стоит, ждет своего часа. А через полгода выходят очередные «Звездные войны», и наш фильм выбрасывают из сетки. И фильм исчезает. Продюсер плюнет, режиссер почувствует моральное неудовлетворение. Он же хочет, чтобы зрители его продукт видели. Но в плане заработка он свое уже получил. Поэтому вздыхает и идет в лучшем случае снимать очередной шедевр, который никто не увидит.

— И «Сталкер» дает такую возможность – встретиться со зрителями.

— Да, наши фильмы сопровождает режиссер и потом отвечает на вопросы публики. Важно режиссеру увидеть тех, для кого он делает картину, выслушать критические или хорошие замечания, потому что с продюсером спорить бесполезно. А сейчас продюсеры даже стали у режиссера забирать кадры и сами монтировать, потому что у них есть на это права. По тому закону, который сегодня у нас действует, ко мне, как к директору Гильдии режиссеров России, приходят и жалуются, причем даже знаменитые режиссеры. И по юридическим канонам продюсер получается прав, ему, видите ли, не нравится, что придумал режиссер, он хочет сделать свою версию. Поэтому на фестиваль часто приходят фильмы, которые существуют в двух версиях. Например, сейчас это картины «Двое» и «Конец фильма». На фестивале у нас они взяли призы, но это же не прокат.

— Тогда получается, что кинотеатры вообще без картин останутся. Как же бизнес-интересы?

— Сейчас, в кризис, перепрофилируют кинотеатры под всякие другие заведения. Когда-то же были казино, и сейчас все вернется: откроют публичные дома, массажные салоны, что угодно. Уже работают люди, которые занимаются бизнесом, им же деньги надо возвращать за эти кинотеатры. В Москве, допустим, городское правительство взялось содержать их, превращает в культурные центры. А в других городах денег же нет на это. Это проблема большая. Начнут пропадать кинотеатры.

— Кинематограф может полностью уйти в интернет?

— Интернет — спасение. Даже вот сейчас вы видите: люди в зале, которые приходят – это старшее поколение, которое интернетом не пользуется. Неважно, где смотреть – в интернете или здесь. Главное, зритель увидит картину и она найдет свою аудиторию. Другое дело: мы всегда говорим профессионально, что фильм нужно смотреть на большом экране.

— На мой взгляд, на фильм «Мария. Спасти Москву» народ пошел бы в кинотеатры.

— Мы специально выбрали эту картину на открытие фестиваля, потому что близится праздник Пасхи, а там религиозная тема ярко звучит. Плюс тема войны актуальна тоже. Но проката нет, потому что нет денег на рекламу.

Еще наш российский кинематограф себя скомпрометировал плохим качеством фильмов, и люди думают — на «русское» не пойду. Потому что столько низкого качества сейчас по телевизору показывают! Зачем еще за билеты платить? Мне иногда говорят – давайте продавать билеты на фестивальные показы. Вот фестиваль мультфильмов продает же билеты, но там проще, там детская программа крутая, родителям не жалко для деток. А у нас кино серьезное. Надо, чтоб молодой человек пригласил девушку, оплатил билеты, оплатил проезд, да еще кофе угостил – это дорого. Он пять раз подумает: может, лучше дома посмотреть? Мы это знаем, это непреодолимые препятствия. Особенно в маленьких городах. Молодежь приходит: ой, кино, а у нас денег нет. Мы говорим – ну идите бесплатно. Как бесплатно? Вот даже здесь, возле Дома кино в Красноярске, я стою, зазываю зрителей, а они шарахаются, бегут. Ждут подвоха.

Кино и жизнь

— Пандемийные годы как отразились на российском кинематографе?

— Пандемия сильно не повлияла, рано еще, никто пока не понял, что это было. Да, много фильмов появилось в жанре вебкам. Но историй значимых еще нет, это же по жанру фильм-катастрофа, эпидемия. Такие фильмы всегда дороги в производстве. Сложно, серьезно никто к этой теме пока никто не обращался. Другое дело, как пандемия отразилась на жизни не кино, а кинематографистов, особенно старшего поколения. Люди стали болеть больше, особенно творческие люди, они мнительные. Очень много режиссеров, актеров старшего поколения за эти два года умерли. У нас в Доме кино в Москве каждый день вешают некрологи ушедших людей, которые еще могли бы жить.

— Грешно, может, так говорить, но по логике получается, что в кино молодых больше стало? Чувствуется перевес?

— Молодых больше не стало. Фактически их действительно много, но они плевать хотели на нашу жизнь, большинство стремится уехать за границу. Сейчас цифровая техника, можно снять фильм на корточках и уехать его куда-то показывать или в интернет сразу выложить. Они не надеются на нашего зрителя. Сейчас нет такого лозунга: молодежь – наше будущее. Им не нужны звания: заслуженный – не заслуженный, народный – не народный. Да и те, кто постарше, кому уже звания дали, легко относятся к тому, что сейчас их лишают.

— Вы про Хаматову?

— И иже. Те, кто чего-то уже достиг в профессии, им смешно только. Государство дает звание, признает, а значит — к чему-то обязывает. А эти артисты занимаются своей жизнью. Это их право, свободный выбор. Другое дело, что мы, рожденные здесь, должны стараться стране помочь. Жить здесь и что-то делать. Но они там не нужны никому. Мы уже по опыту это знаем. Завидовать им нет смысла, они себя не найдут там, будут людьми второго сорта. Это их порыв доказать что-то, высказать какой-то протест.

— Как вообще вы относитесь к тому, что сейчас происходит в стране?

— Я родился в Харькове, но в СССР. Больно смотреть на то, что происходит, гибнут красивейшие города, люди. Я разговаривал с украинскими родственниками, друзьями, знакомыми. Они нас все ненавидят, никто не сочувствует. Мы наоборот пытаемся – чем помочь? Ничем, уйдите, вы враги, вы нам мешаете, мы победим, мы вас всех перестреляем, вы нам будете все восстанавливать. Но мы сами виноваты, упустили тот момент, когда были братским народом. Тогда еще можно было что-то изменить, направить, а теперь пожинаем плоды. Воевать мы, многие, не пойдем, конечно, но кинематографисты будут стараться, сейчас начнут появляться фильмы на эту тему. Эти все сюжеты потом вырастут в фильмы.

— Война – двигатель прогресса?

— Не обязательно война. Проблема в сценаристах. Талантов нет. Время такое, не рождаются. Нет Толстых, Достоевских. Каждый день организовываются питчинги, курсы, конкурсы сценариев, но эффекта нет. Многие режиссеры сейчас стали сами писать сценарии. От этого фильмы еще больше теряют в качестве.

— У нас кинопроизводство сконцентрировано в столицах. Что сделать провинциальному режиссеру, чтобы его узнали?

— Вам повезло, что у вас такой город, такой кинотеатр, который 112 лет уже существует. Далеко не каждый российский город может этим похвастаться. Мы приезжаем в ваш Дом кино уже 10 лет, и я вижу знакомые лица в зале. Вам повезло, сейчас кинотеатры будут закрываться, а Дом кино не закроется.

При этом у вас хорошая киностудия. Деньги сейчас не главное, сейчас же цифровые камеры, лишь бы фильм был хороший. Важна интересная история, сюжет, а государство потом поддержит. Сейчас Союз кинематографистов создал фонд поддержки регионального кино. 200 миллионов рублей по регионам выдадут на создание документальных фильмов про рабочий класс, крестьянство, интеллигенцию. Это шанс.

— Следующий, двадцать восьмой «Сталкер» состоится 10 декабря. Тема уже известна?

— Тему рано пока обозначать, надо чтобы фильмы подошли, посмотрим, какая тема будет заглавной.

— Последний вопрос. Ваш фестиваль – правозащитный. Как вы относитесь к тому, что Россию исключили из ЕСПЧ?

— Да неважно это совсем. Главное – человеческие отношения. Есть права – их надо соблюдать внутри страны в том числе. Есть нарушения – будем это показывать. То, что там, далеко, — на закон, который внутри нас, это не влияет.

Досье

Игорь Степанов, директор Гильдии кинорежиссеров Российской Федерации

Дата и место рождения: 1955 год, УССР, Харьков.

Образование: В 1980 году окончил Харьковский государственный институт культуры.

Карьера: 1985 и 1988 гг. – работал в дирекции культурных программ XII и XIII Всемирных фестивалей молодежи и студентов в Москве и Пхеньяне (Северная Корея).

1989 — 1993 гг.. – являлся директором Гильдии актеров кино России.

1990 — 1992 г.г. – директор Всероссийских кинофестивалей «Созвездие», «Кинотавр», «Окно в Европу».

1994 г. — н. в. — генеральный директор Гильдии кинорежиссеров России.

1995 г. — н. в. – создатель и продюсер единственного в России Международного фестиваля фильмов о правах человека «Сталкер».

2009 — 2017 — Директор Центрального Дома журналиста и член Союза журналистов России.

Награды: почетный знак ЦК ВЛКСМ, почетная грамота Министерства культуры Российской Федерации, почетное звание «Заслуженный деятель искусств Республики Дагестан».