Вячеслав Дюков: «Любому могу сказать: мнение моё не диванное, а жизненное»

«Командировка в зону проведения специальной операции по демилитаризации и денацификации Украины» — так назвал свою поездку в Донбасс красноярец, депутат горсовета Вячеслав Дюков. В апреле наш земляк отвозил в зону боёв лекарства и медицинские материалы. Он мог бы сразу вернуться в родной город, но решил задержаться, чтобы оказать посильную помощь военным.

«Я не буду убивать и вообще стрелять, даже не хочу просто брать в руки оружие, несмотря на всё то, что знаю о действительно происходящих там бесчеловечных фашистских преступлениях. Не могу больше сидеть на диване, судить о том, что не вижу своими глазами», — написал Вячеслав Игоревич в социальных сетях. Две недели Дюков провёл на освобождаемой территории, а когда приехал в Красноярск, пообещал, что не будет рассказывать публично о своей волонтёрской работе. Слишком личной оказалась «командировка», да и срок пребывания там, изначально запланированный на месяц, пришлось прервать в связи с крайней необходимостью исполнения полномочий муниципального депутата. Однако для «Городских новостей» Вячеслав Игоревич сделал исключение: решил, что обязан донести до земляков то, что в реальности происходит в Донбассе.

Остался, чтобы помочь

— Вячеслав Игоревич, вы две недели провели в Донбассе в качестве добровольца. Как вы решились на такую опасную поездку?

— Я бы не стал называть эту поездку слишком опасной. Никакого героизма. С самого начала спецоперации на Украине я, как любой нормальный мужчина, места себе не находил. Не должен взрослый мужик с медицинским образованием сидеть в тылу, пока молодые девчонки-медсёстры работают на поле боя, получают ранения, рискуют жизнью. Меня 18 лет страна бесплатно учила, я офицер медицинской службы запаса, дипломированный хирург, хоть и давно ушёл из профессии. Поэтому сразу обратился в военкомат. Но там мне отказали в мобилизации, сказали, что с 55 лет снят с учёта. Затем была попытка через Минздрав Российской Федерации, но и там отказ: отсутствие практики и необходимых лицензий не позволили мне отправиться в Донбасс медиком.

Но затем, можно сказать, мне повезло. На меня вышел Сергей Васильевич Мальцев, директор красноярского представительства «Союза ветеранов военной разведки», с которым мы давно сотрудничаем. Он рассказал, что нашим подразделениям потребовалась срочная помощь медикаментами. Я подключился, обзвонил депутатов, предпринимателей, с которыми общаюсь. И буквально за сутки мы собрали необходимую сумму.

— Получается, у наших военных возникли проблемы со снабжением, раз им пришлось обращаться к предпринимателям за помощью?

— Мы получили список медикаментов, которые нужны были именно в тот момент. Все же прекрасно знают, что бюрократическая машина в любой стране неповоротливая, а мы, как частные лица, могли оперативно обеспечить подразделения необходимыми лекарствами. Главная проблема, что там, в Донбассе, нашим военным в огромных масштабах пришлось оказывать первую медицинскую помощь местным жителям, гражданским лицам, очень много медикаментов и материалов уходило на это. Ситуация на освобождаемых территориях, скажем прямо, непростая.

— Медикаменты вам пришлось приобретать в период, когда Россию накрыла потребительская паника, когда наши граждане, опасаясь дефицита, сметали с полок всё, что попадало под руку. Не возникло проблем с закупкой крупной партии лекарств?

— Действительно, мы собирали гуманитарную помощь в тот момент, когда появились проблемы с медикаментами из-за ажиотажного спроса граждан, и руководству «Губернских аптек» — а это главный поставщик лекарственных препаратов на территории региона — приходилось ежедневно отчитываться об обеспеченности жителей края лекарствами. Низкий поклон за помощь депутату Заксобрания края и моему хорошему другу Вере Егоровне Оськиной и, конечно, директору «Губернских аптек» Алёне Михайловне Поповой и её коллективу. Совместными усилиями мы собрали всё, что требовалось. Лекарства, которых не было у «Губернских аптек», организация запросила в других компаниях. Да ещё и хорошую скидку сделала, что позволило купить на собранные предпринимателями деньги больше препаратов и других немедицинских вещей, также остро необходимых нашим ребятам за «ленточкой».

— А почему вы поехали сопровождать гуманитарный груз? Недостаточно было просто отправить с водителем?

— Проблема в том, что большая часть препаратов в поставке была жидкой. То есть при перевозке требовалось соблюдать определённые температурные и защитные условия. Мы хоть и наняли специальный транспорт, но в дороге всё может случиться, поэтому я поехал сопровождающим. Скажу вам, пять тысяч километров на грузовике оказались непростым испытанием. Я раньше на подобные расстояния на таких машинах не ездил. А добраться до места назначения нам нужно было как можно скорее. Так что график был жёсткий: в пути проводили по 19 часов в сутки и пять часов оставалось на отдых. А иногда спали ещё меньше: в морозные ночи старались долго не простаивать, три часа на сон — и снова в дорогу.

Пригодился красный диплом

— На Донбассе вы хотели выполнять именно медицинскую работу?

— Да, обычную врачебную работу. Правда, помогать военным на линии соприкосновения меня не пустили, и я прекрасно понимаю почему. Горячее сердце — это хорошо, но должны быть и специальные навыки, умения, опыт, иначе человек становится либо жертвой, либо балластом.

На освобождаемых территориях есть отдельные медицинские батальоны, медпункты частей. В Л/ДНР и России есть тыловые госпитали. Но там работают специалисты. Это не только военные, но и добровольцы-контрактники: травматологи, анестезиологи-реаниматологи и другие профессионалы. Я, к сожалению, не обладаю их компетенциями. Хоть и хирург, но со специализацией в онкологии, да и не практиковал очень давно. Работал, конечно, четыре года медбратом и фельдшером, пока учился в институте, и два года врачом травмпункта, но боевые, часто множественные или сочетанные ранения — совсем иное. И всё-таки мои навыки там пригодились. Не зря институт оканчивал с красным дипломом, да и клиническую ординатуру по общей хирургии.

— Вы были в зоне проведения спецоперации. Кому там помогали?

— Я работал на этапах эвакуации беженцев, там тоже медики нужны. Контингент такой: 10 процентов — дети, 30 — женщины и совсем единицы мужчин, остальные — пожилые и старики. Это те, кто с освобождаемых территорий, с мест боёв направлялся в тыл, в Л/ДНР или в Россию. Им требовалась очень разноплановая помощь. Во-первых, все беженцы сильно истощены, много простуженных, с обострившимися хроническими заболеваниями, тяжёлыми постстрессовыми состояниями. То, как националисты и наёмники с ними обращались, это страх божий! Убить или избить гражданского, отобрать еду или лекарства, унизить, напугать, изнасиловать, да просто пострелять в их сторону — забава для нациста.

Во-вторых, очень много людей с разными травмами, гнойными ранами. И редко боевыми, в основном — бытовыми! Ситуация там очень тяжёлая. Нет света, нет телефонной связи, нет тепла, нет воды. Дизельный генератор — у военных. Сотни тысяч людей там так жили и живут! Те, кому доступны блага цивилизации, как, к примеру, у нас, этого не осознают. Человек, получивший обычный порез или ссадину, не имел возможности их даже продезинфицировать, перевязать, не говоря уже про лечение. Были случаи, когда люди промывали раны водой из луж, труб канализации в подвалах… Нужно это видеть, чтобы осознать масштаб того ужаса, который там происходит. И медикам работать приходится в сложных условиях — это не мирный госпиталь или больница с графиком приёма пациентов, набором современного оборудования, достаточным количеством разнообразных медикаментов …

Там просто «Сталинград»

— Нередко доктору люди рассказывают не только о своих болезнях, но и о жизни. Чем делились с врачом беженцы Донбасса?

— Главная черта беженцев — страшная запуганность. Большинство — молчуны, слова из них не вытянешь. В ДНР мирные жители уже чувствуют себя более спокойно. А вот в Запорожской и освобождённой части Донецкой области люди боятся, что наши уйдут, а потому не особо разговаривают. Их можно понять. В то же время я не встретил ни одного человека, кто бы отрицательно относился к России, пенял за проведение спецоперации по освобождению от нацистов. Натерпелись за многие годы «незалежности». Да последние месяцы прошли под концентрацией ВСУ и нацбатов, готовившихся к нападению на Л/ДНР и Россию, наводнивших восток Украины.

К слову, на выезде из любого населённого пункта в сторону ДНР или России — масса легкового транспорта, сожжённого, расстрелянного. Я вначале думал, что это баррикады, а потом узнал: так блокпосты ВСУ расстреливали тех гражданских, которые хотели эвакуироваться на восток. Они не запрещали мирным людям проезжать блокпосты, пропускали машины, а потом били по ним из гранатомётов или пулемётов. Им было неважно — дети, женщины ли в автомобиле. Таких бойцов даже животными нельзя назвать, просто бесы. Ну и, конечно, на освобождённых россиянами территориях ВСУ оставили после себя «Сталинград». Ничего живого. Уходя, они действовали по принципу «не доставайся ты никому», взрывали и расстреливали и жилые дома, и детсады, и хоть что-то просто целое. А до этого были долгие годы внутренней оккупации, когда заставляли забыть свой язык, историю своей страны и предков, нещадно ломали несогласных, такие просто пропадали, и никто их больше в живых не видел. «Только не уходите», — это говорит почти каждый из беженцев, кто собирается вернуться к своему дому…

— Откуда же в людях столько ненависти?

— Думаю, что 30 лет промывания мозгов не прошли даром. Руку к этому приложили и те недобитки-бандеровцы, которых Хрущёв выпускал тысячами из лагерей после смерти Сталина, и воспитанные ими потомки, тихо сидевшие в период советской власти, ну и, конечно, наши «западные партнёры». Если задаться целью и вложить много денег, можно получить таких нелюдей.

Я знаю, что в первые дни спецоперации никто даже не представлял себе, какая машина оболванивания была включена на Украине. Это до 2014 года были лишь отдельные формирования националистов, а армия оставалась армией. Но после майдана там в каждый взвод уже внедрялись «специалисты» типа политруков, патентованные фашисты с профессиональными знаниями, умениями, методами психологической обработки. Теперь уже и вся украинская армия нацизмом пропиталась.

Ещё раз хочу подчеркнуть: не осознаешь всей катастрофы, пока не увидишь собственными глазами, что там происходит, не услышишь собственными ушами реальные истории. Была б моя воля, я бы сделал круглосуточный канал, где показывал бы беженцев, непосредственных участников событий, историям которых люди могли бы доверять.

Я вернулся оттуда и для себя понял, почему мы пошли в Донбасс. За то, чтобы не пустить нацистов на нашу землю, можно и жизнь отдать! Да, у нас есть потери, но они ради того, чтобы в России миллионы наших людей жили спокойно. Жалко, что раньше не отправили туда войска. Там, в Донбассе, чётко понимаешь: ещё немного — и ВСУ начали бы сами, смяли бы дээнэровцев, при этом не остановились бы, а пошли бы в Россию. Другого пути у нас не было!

— Вы некоторое время провели в приграничной зоне на российской земле. Как там живут люди? Каково их отношение к специальной военной операции?

— Скажу, что уровень патриотизма, который я увидел на границе, гораздо выше, чем у нас, в Сибири. Мы далеко от Украины, а они рядышком. Пацифистов, вернее, как я их называю, псевдопацифистов, там не встречал. А вот здесь, в Красноярске, за последние три месяца разорвал отношения с тремя очень не посторонними мне людьми: тружениками, общественниками. Одна заявила, что никаких фашистов быть не может, это всё наша пропаганда. Второй ударился в тот самый псевдопацифизм. Интересно, если на семью такого человека кто-то нападёт, как на наших русских братьев в Донбассе, он будет биться и защищать своих детей или писать “ВКонтакте" пацифистские статейки, ходить с плакатом «Нет войне!»? Третья обвиняла наши войска в бомбёжке мирных городов и их жителей. Вот уж кому бы послушать истории не из фейк-аккаунтов, не от льющих «слёзки» родственников из Украины, оболваненных нацистской пропагандой…

Чаще всего стенают по поводу военной операции люди, которым по 30–40 лет. Это дети 90-х, периода безвременья, когда никаких ориентиров не стало — ни моральных, ни нравственных, ни патриотических. Ничего, никаких ценностей. Может, поэтому они сегодня так реагируют. А я взрослый человек, мне почти 60 лет. И сейчас, глядя любому в глаза, могу сказать, что на диване не сидел, был там, сам всё видел и слышал, своими глазами и ушами, в пропаганде и доморощенных экспертизах не нуждаюсь. А главное -- что воспитывали в нас с детства семья и школа в те советские времена, то и оказалось стержнем, благодаря которому мы обязательно победим.

— Если в Донбассе остаётся выжженная земля, как вы говорите, «Сталинград», России с нуля придётся всё восстанавливать? И это дополнительные траты, которые лягут на нашу страну?

— Я больше думаю сейчас не о материальных ценностях. Отстроилась ведь как-то страна после Великой Отечественной, несмотря на все потери и трудности. Сегодня наши потери в любом случае несравнимо меньше, чем могли бы быть при вероломном нападении, а не при упреждающем ударе… А вот восстановить отношения с братским народом гораздо труднее. Ведь там несколько десятков миллионов украинцев, которым столько лет внушали, что мы враги, «орки», низшая раса, которых надо просто убивать. Миллионы детей, оболваненных, не знающих истории, пропитанных бандеровской идеологией. У многих в семьях уже есть или будут погибшие. Но ведь мы имеем прекрасный опыт возрождения Чечни, народ которой сейчас плечом к плечу вместе с нами уничтожает фашизм на Украине. Просто нужно время и наше русское терпение.

— Сейчас вы снова в Красноярске. Какую-то помощь ещё оказываете Донбассу или нашим военным?

— Мы наладили плотное взаимодействие с организацией ветеранов военной разведки. Средства постоянно собираем, но уже не занимаемся закупками здесь. Какое-то время переводили деньги в прирубежный регион, где местные ветераны приобретали всё необходимое. Сейчас снабжение войск налажено отлично. А мы продолжаем помогать, но уже точечно. Выискиваем по стране то, что нашим военным даст боевое превосходство. Благодаря патриотам-бизнесменам приобретаем по самым низким ценам. Например, закупаем высококачественные дроны-беспилотники, дополнительное оборудование для обучения, тренировки, боевой работы снайперов, специальные средства для подготовки бойцов спецназа, для их маскировки. Низкий поклон всем тем, кто жертвует свои деньги на святое дело помощи нашим войнам.

Досье

Вячеслав ДЮКОВ

Депутат Красноярского городского Совета, председатель комиссии по градостроительству и дорожно-транспортной инфраструктуре.

Дата рождения: 4 мая 1965 года.

Образование: Красноярский государственный медицинский институт, 1988 год, специальность «лечебное дело», врач-лечебник.

Трудовая деятельность:

1982–1983 — санитар в медучреждениях г. Красноярска;

1983–1988 — медбрат, фельдшер ИТК 288/18;

1988–1990 — клинический ординатор кафедры хирургии № 2 КГМИ, врач-травматолог травмпункта Советского района Красноярска;

1990–1992 — Краевой онкологический диспансер, врач хирург-онколог; с 1993-го по настоящее время — директор ООО «ЛАРГО».

Общественная деятельность: фонд развития Железнодорожного района «Шаг навстречу», «Ассоциация собственников малоформатной торговли», 2015–2018 — председатель Общественной палаты города Красноярска.