Светлана Софронова: «Нет способа проверить, о чём вы думаете: о статье или об обеде»

Тот факт, что без науки невозможно развитие и экономики в целом, и инновационного бизнеса в частности, уже никому доказывать не нужно. Но, помимо прикладных направлений, которые и являются основой производства современных предприятий, есть фундаментальные исследования. Они не дают быстрого эффекта. Да что там, некоторые из них могут выстрелить только лет через 50. Однако забросить их в угоду современной конъюнктуре нельзя ни в коем случае. Почему? Мы поговорили об этом с красноярским учёным Светланой Софроновой, которая вместе с коллегами из Института физики им. Л. В. Киренского Сибирского отделения РАН выращивает кристаллы минералов и выиграла на это грант от государства.

Зачем ткачу телескоп?

— Светлана, почему вы решили заняться тем, что вроде бы напрямую не приближено к практике?

— Учёные-фундаменталисты существовали во все времена. Если посмотреть на историю развития человечества, то они в каком-то смысле и двигали прогресс. Вспомним, как появился аналог самого первого микроскопа. Его изобрёл… ткач. Для того чтобы разглядывать ткани, он сделал сначала одну лупу, затем другую. В конце концов добился очень хороших увеличивающих свойств. Любопытство его побудило разглядывать через своё чудо-стекло и то, что находилось за пределами мастерской. Обнаружив, что в луже шевелятся какие-то “штуки”, он обратился в Лондонскую академию наук, где поначалу все очень удивились, но потом заинтересовались и стали проводить дальнейшие исследования. Установили, что в мире есть бактерии, вирусы и другие микроорганизмы.

Люди с давних времён измеряли скорость света. Скажите, зачем это было нужно обычным крестьянам? Переходить с горы на гору, придумывать систему зеркал, ещё какие-то сложные конструкции? Ответ прост: их толкало к этому любопытство. Как, впрочем, и к созданию автомобилей. Самые первые образцы машин взрывались, плохо пахли, ездили медленно и не перевозили грузы. От лошадей было гораздо больше пользы. Но тем не менее находились те, кто совершенствовал авто. И в результате мы сейчас без них не представляем своей жизни.

Без фундаментальной науки невозможно развитие. Вот есть, например, какое-то прорывное направление. Вы в нём разбираетесь. Но если не наращиваете по кирпичикам из этого материала основание, всё рано или поздно разрушится.

— На чём вы специализируетесь?

— Я физик. Окончила Красноярский государственный университет. Во время аспирантуры ездила в Москву, в Курчатовский институт, который сегодня является крупнейшим исследовательским центром, и это произвело на меня очень сильное впечатление.

Клад в непаханом поле

— Наверное, никто не станет отрицать тот факт, что мир меняется. Рвутся экономические, культурные связи, проекты в сфере спорта, образования. А как обстоят дела в научном сообществе? Можно ли обособить эту сферу?

— Вообще наука не имеет географии и не связана с политикой. У силы тяжести нет ни возраста, ни национальности. Законы природы тем и прекрасны, что одинаковы для всех. Но некоторыми вещами учёным из разных стран необходимо заниматься вместе. Есть такие современные установки, которые бюджет одного государства — даже такого мощного, как США, — не потянет.

— Любопытно, чем сегодня занимаются красноярские физики?

— Наш Институт физики выиграл грант от государства на создание и исследование новых кристаллических материалов. Эксперименты по росту кристаллов выполняет Евгения Мошкина. Я научный руководитель её курсовых и дипломной работы. Она выращивает разные кристаллы, но в рамках проекта мы исследуем кристаллы со структурой минерала людвигита. Вы спросите, для чего они нужны? Отвечу: все хотят получить какие-то функциональные материалы для создания телефонов, новых устройств записи информации, и этот поиск идёт повсеместно, во всём мире.

В момент создания нового кристалла ты не знаешь, какими будут его свойства. Они становятся очевидными только после того, как соединение получено и всесторонне исследовано. Только тогда понятно, возможно ли его применять в тех или иных областях. Это и называется поисковое научное исследование — получить что-то действительно полезное в непаханом фундаментальном поле! Проходя участок за участком и понимая: вот здесь стоит копать, а здесь не стоит. Такой процесс можно сравнить с поиском клада.

На конкурсе для молодых учёных в Японии к нам подходили члены жюри, корифеи науки. Один из них у меня спросил: “Зачем вы изучаете такие соединения? Они сейчас не актуальны”. Я ему напомнила, что в 1960-е годы были известны соединения сегнетоэлектриков, которые называют релаксорами, у них довольно широкий по температуре фазовый переход. Все тогда искали классические сегнетоэлектрики, у которых очень узкий температурный диапазон. Релаксоры тогда отбрасывали как что-то ненужное, а позже придумали им применение, поскольку уже знали об их свойствах. А вдруг те соединения, которые мы сейчас получили, позже будут очень востребованы?

— Как проходит день учёного? Есть ли у вас чёткие обязанности, дедлайны?

— Специализация, конечно, есть. Эксперименты по росту кристаллов, как я уже сказала, проводит Евгения Мошкина. Она работает на оборудовании, где возможно выращивать кристаллы разными способами. Исследования магнитных свойств выполняет другой сотрудник, Евгений Ерёмин. Такие измерения проводят на специальной установке, он знает её особенности. Моя часть — теоретические расчёты, я их делаю на компьютере. Ещё нужно сообщить человечеству о полученных результатах: описать цифры, графики — и отправить в научный журнал. Там статью рецензируют, задают по ней вопросы, и если результаты достоверны и интересны, то публикуют.

Дедлайны у нас тоже есть, но не как на предприятии. Какие-то кристаллы выращиваются легко, а какие-то — трудно. Не всегда получается заранее спрограммировать, на что сколько уйдёт времени.

В рутинном режиме не выживу

— Без внутренней дисциплины никак?

— Разумеется! И без внутренней мотивации в науке делать нечего, это главное! Мы же не видим, как другой человек думает. Мы можем видеть, как он рисует, вытачивает детали на станке, что-то строит. Но что происходит внутри его головы, знает только он сам. Может быть, когда-нибудь научатся визуализировать мысли, но пока руководителю в институте невозможно проверить, о чём думает подчинённый: о статье или об обеде.Когда ты пишешь научную статью, основная деятельность — это анализ, обдумывание. Бывает даже так, что исследование по ночам снится. Например, в том случае, когда результаты двух экспериментов отчасти друг другу противоречат и надо найти причину этой нестыковки.

— Вам никогда не хотелось уйти из науки в бизнес или на завод? С вашими глубокими знаниями вы будете нарасхват и получите хорошую должность.

— Такие настроения были. Шёл 2008 год, меня избрали председателем совета молодых учёных, но я чувствовала профессиональное выгорание. Попробовала поискать себя в популяризации науки. Раз в неделю на ТВК, в программе “Новое утро”, показывала простые научные опыты, мы готовили сюжеты о наших лабораториях. Но в институте у меня оставались коллеги, ещё какие-то “верёвочки”, которые не получалось отпустить. В итоге кризис прошёл — и я вернулась.

Я понимаю, что в рутинном режиме не выживу — хотя являюсь заместителем директора института и определённые административно-хозяйственные функции выполняю. Но после этого ухожу в другой корпус, где у меня своя научная комната. Сажусь за расчёты — и всё остальное уходит на второй план.

— Вы чувствуете, что отношение к науке в последние годы изменилось в лучшую сторону?

— К счастью, да. Я помню перестроечные годы, хотя в то время ещё не была взрослой. Перед людьми стояла проблема выживания, и было не до научных исследований. Учёные тоже крутились как могли и порой шли на стройку, чтобы заработать на еду.

Когда я вела передачу на ТВК, меня стали узнавать на улице горожане. Они мне говорили: “А мы и не знали, что в Красноярске есть научные институты”. В мою бытность председателем совета молодых учёных мы представляли свои труды на разных мероприятиях, и нам, случалось, говорили, что проще какие-то решения купить в готовом виде у Запада.

Сейчас, конечно, уже не так. Возродился интерес к науке, в том числе у молодых. Достижения красноярских учёных грамотно продвигает Егор Сергеевич Задереев, руководитель группы научных коммуникаций центра СО РАН. Надеюсь, что всё это плюс финансовая поддержка от государства приведёт к тому, что край начнёт получать собственные инновационные продукты.

— Но в перестройку и последующие годы было разрушено так много, что на восстановление может понадобиться огромное количество и сил, и ресурсов, и времени.

— Да, прикладная наука в девяностые пережила очень серьёзный удар, многие научные институты утеряны безвозвратно. У нас были отличные самолёты: “Туполев”, “Ильюшин”. Но авиационный парк почему-то представляют “Боинги”.

Так устроен современный мир, что без интеграции экономика развиваться не может. Но нужно интегрировать так, чтобы сохранить своё. Кстати, в разработках 3D-принтеров, на которых сейчас все печатают, советские учёные в 1980-е годы добивались не меньших успехов, чем зарубежные коллеги. Потом с нашей страной случилось то, что случилось. На Западе эти технологии стали развиваться, а у нас нет. Очень жаль, потому что мы могли занять в этой области лидирующие позиции.

В тему

43 студента и молодых учёных из Красноярского края стали победителями грантового конкурса проектов академической мобильности краевого фонда науки. До декабря 2022 года они примут участие во всероссийских и международных конференциях и стажировках, представив результаты своих исследований. На организацию поездок выделено более миллиона рублей.

Досье

Светлана Софронова, кандидат физико-математических наук, заместитель директора по инновационной и образовательной деятельности ФИЦ “Красноярский научный центр Сибирского отделения РАН”.

Дата и место рождения: 27 августа 1977 года.

Образование: Красноярский государственный университет (КГУ), специалист в области физики конденсированного состояния.

Грант, выигранный в 2022 году: “Неколлинеарный магнетизм в никельмарганцевых оксиборатах со структурой людвигита при замещении никеля ян-теллеровскими ионами меди”.