Ольга Абросимова: «Готов ли я взять чужого ребёнка в семью?»

Благодаря работе сотрудников Центра развития семейных форм воспитания тысячи сирот нашего края обрели семьи. Да, путь к счастью ребёнка, оказавшегося без кровных мамы и папы, и его новых родителей весьма непростой. Поэтому замещающей семье необходима поддержка на всех этапах. О том, как налажена эта работа в нашем регионе, рассказала руководитель учреждения Ольга Абросимова.

Как же профилактика?

— Ольга Борисовна, много ли сегодня желающих принять ребёнка в семью?

— Давайте вспомним далёкий 2002 год, когда наше учреждение только открылось. Тогда в крае было свыше 8 000 детей-сирот. Внушительное количество. Это ребята, которые жили в интернатах, детских домах, домах ребёнка. Для сравнения: сегодня таких детей 1 800.

С одной стороны получается, что число сирот уменьшилось в разы. Действительно, больший процент ребят уходит на семейное воспитание. Но с другой — каждый год без попечения родителей остаётся порядка полутора тысяч детей. Это горе, общенациональная проблема номер один, если говорить о семейной политике России в целом. Ситуация примерно одинаковая во всех регионах.

— Большая часть детей, оставшихся без попечения родителей, это социальные сироты? Их кровные мама и папа живы?

— К сожалению, всё так: 90 процентов — социальные сироты. Страшно, что данный показатель не меняется на протяжении многих лет. Представьте, сколько сегодня было бы детских домов, если бы активно не развивалось семейное устройство, если бы не было этих людей, которые берут на воспитание чужих детей. Мы просто стали бы страной сирот.

По нашим подсчётам, в Красноярском крае благодаря нашей работе за эти двадцать лет не открыто 145 детских домов! Мы рады сотрудничеству со СМИ. Большинство родителей, которые приходят к нам, говорят: узнали про вас, про ситуацию из газеты, телепрограммы, услышали по радио…

— Получается, что количество госучреждений для сирот, напротив, сокращается?

— Да, но не в таком соотношении, в котором уменьшилось число ребят, живущих в них. Раньше посыл был таким: в одном учреждении находится много детей. Сейчас стараются организовать жизнь воспитанников по-семейному: чтобы у ребёнка было личное пространство, чтобы он был более приспособлен к самостоятельному будущему. Организуют пространство, максимально похожее на обычные квартиры.

— Раз у нас так много социальных сирот, значит, недостаточно хорошо работает профилактика?

— Работа на профилактику — самое сложное, ведь проще всего изъять ребёнка из семьи. Такая ситуация возникла сейчас в одном из населённых пунктов края: девочка достаточно долго живёт в замещающей семье, достигла подросткового возраста, у нее сложились конфликтные отношения с мамой. Справиться самостоятельно семья не смогла, и ребёнка вернули в реабилитационный центр. Как правило, у социальных сирот много братьев и сестёр, и в данном случае такая же история. Все дети воспитывались в одной замещающей семье, и когда возникла эта ситуация, представители опеки сразу пришли изъять и остальных.

Но вектор должен быть направлен на своевременное выявление проблем и на помощь. А мы порой от журналистов узнаём о семьях, в которых накопились огромные проблемы. Нередко органы опеки обращаются за помощью к нашим специалистам, когда работать на восстановление детско-родительских отношений уже поздно. Ситуация настолько критическая, что ребёнку просто нереально далее пребывать в данной обстановке.

Несмотря ни на что органы опеки должны работать на профилактику, но всегда называется достаточно большое количество причин, почему это невозможно. Семья скатывается все дальше вниз, работы нет, родители пьют, пребывание ребёнка в этих условиях становится небезопасным — и его изымают, он оказывается в госучреждении.

Далее лучшим раскладом была бы такая ситуация: из кровной неблагополучной семьи дети попадают в замещающую. Но в реальности такое практически невозможно. Сначала ребёнка помещают в учреждение, готовят кипу документов. Это может происходить продолжительное время — нужно понять, где родители, лишить их прав…

Сегодня часто критикуют: почему редко усыновляют, а в основном берут под опеку? Но и усыновлять некого. В домах ребёнка мало маленьких детей со статусом сироты, которых можно было бы отдать на усыновление.

Сразу полюбить — так не получится

— Ребёнка сначала изымают из родной семьи, далее он находится в учреждении, потом (при удачном раскладе) попадает к новым родителям. Какой из этих этапов наиболее травматичен для него? И работают ли психологи вашего учреждения с семьями, которые не готовятся к замещающему родительству, а уже приняли детей и испытывают какие-либо проблемы в отношениях с ними?

— Психологи доказали: чем дольше ребёнок пребывает в учреждении, тем большую травму получает. Затем он оказывается в семье, где его ждут. Казалось бы, теперь всё должно быть гладко. Но какой страдальческий путь уже прошла детская душа! Не каждый взрослый психологически справится в подобной ситуации.

Поэтому должна проводиться большая работа после того, как ребёнка приняли в семью. Не удалось сохранить кровную — давайте сохранять замещающую. По закону этим должны заниматься органы опеки и попечительства. Мы работаем по заявительному принципу: когда к нам обращаются сами граждане или их направляют органы опеки. Но у нас нет полномочий заходить в семью и смотреть, что там происходит.

Вылечить душу сложно, это тонкая, многогранная работа. Замещающие семьи должны быть готовы к ней. Школа для родителей, которую наш центр ведёт с 2012 года, — серьёзная основа, ресурс, позволяющий получить знания об этих детях, о том, как правильно выстраивать отношения с ними.У наших психологов есть такое упражнение: они подходят с мешком к родителям. Создаётся ощущение, что сейчас достанешь из него миленького, хорошенького малыша. Но там, в мешке, находится совсем не то, что ожидают мама и папа. Их взгляд, когда они видят, что внутри, говорит о многом: реальность и ожидания не совпадают. То же самое происходит, когда ребёнок попадает в семью. Этот маленький человек прошёл такую большую школу жизни, что не готов сразу полюбить новых родителей. Он не бросится на шею, не скажет: “Наконец моя мечта сбылась”.

Безусловно, мы работаем с теми, кто уже взял ребёнка на воспитание. Вопросов возникает много, и они самые разные: не хочет учиться, ворует, не любит родителей и поэтому специально делает что-то плохое… Когда дело касается родного ребёнка, порой ты чего-то не замечаешь. Но если речь идёт о том, который пришёл в семью, ситуация гипертрофируется до невероятных масштабов.

— Какие формы устройства ребёнка предпочитают замещающие родители?

— Здесь также особо ничего не меняется. Основная форма — опека, в большинстве случаев — кровная, родственная. Когда происходит лишение родительских прав или ограничение, чаще на воспитание ребёнка принимают бабушки и дедушки. Также под опеку берут и чужих детей. Эта форма воспитания действительно позволяет взвесить все за и против. При усыновлении ребёнок по решению суда становится вашим, точно таким, как биологические дети. С одной стороны, сразу трудно принять такую ответственность; с другой — в данный момент нет ребят, которых можно было бы усыновить. В очереди стоят порядка 300 потенциальных родителей. На усыновление в основном берут малышей, а в последнее время случаи отказов от ребёнка в родильных домах происходят всё реже. Хотя ещё лет пять назад их было порядка 150 в год. Сейчас — в разы меньше.

Есть ещё одна форма устройства — приёмная семья. Она похожа на опеку. Отличие состоит в том, что опекун получает выплату на содержание ребёнка, а приёмные родители — и эти средства, и денежное вознаграждение за свой труд.

Когда мы начинали работать, в крае было всего четыре приёмных семьи, сейчас — более двух тысяч. По данным на декабрь прошлого года, в нашем регионе насчитывалось 14 360 детей-сирот. Из них 4 882 находились в приёмных семьях, 7 160 — в опекунских, 2 040 — в усыновлённых. Получается, что только оставшиеся тринадцать процентов сирот живут в учреждениях.

— Кто эти дети, которых сложно устроить в семью?

— Это ребята, у которых есть братья и сёстры. По закону, если дети знают друг друга, живут в одном учреждении, их нельзя разлучать. Но кто готов взять в семью сразу четверых, пятерых ребят?

Также в учреждениях много достаточно взрослых детей — подростков от четырнадцати лет и старше. Кстати, в их устройстве помогает пропаганда через СМИ. У нас был совместный проект с местной телекомпанией, мы делали программы про подростков. После одного из выпусков из Сосновоборского детского дома в семью взяли четырёх братьев.

Возраст, наличие братьев и сестёр, особые возможности здоровья — вот факторы, препятствующие семейному устройству.

Можно ещё подумать?

— Кто они — родители, готовые взять ребёнка в семью?

— Если говорить об усыновителях, то это люди среднего возраста — 35–40 лет. Пара, которая поняла, что не может иметь своих детей, и они точно уверены, что им нужна именно такая форма устройства. Под родственную опеку ребят обычно берут бабушки, дедушки — в большинстве таких случаев их детей лишили родительских прав.

Что касается приёмных семей, в основном родители здесь — люди старше 45 лет. Своих детей они вырастили, но ещё полны сил и энергии, чтобы воспитать других. Они принимают в семью ребят разного возраста — и дошколят, и подростков, берут несколько детей. Есть пары, у которых второй, третий брак и большое желание воспитать совместного ребёнка.Кстати, опытные родители, у которых есть свои дети, сначала нередко говорят: “Зачем нам занятия в школе, что нового расскажете?” Но потом отмечают: “Жизнь прожили, а столько тонкостей о воспитании не знали. Теперь понимаем, скольких конфликтов со своим ребёнком могли бы избежать”.

— Есть пары, которые после обучения в школе решают, что не готовы к созданию замещающей семьи?

— Да. И мы рады такому результату нашей работы. Задача специалистов школы — не лекции читать, а с помощью тренинговой работы сделать так, чтобы каждый осознал: готов ли я сегодня взять ребёнка на воспитание? Безусловно, после окончания занятий в группе может быть несколько человек, которые говорят: “Можно мы ещ подумаем?”

— Потом некоторые из них возвращаются? Принимают ребёнка в семью?

— Конечно. Мы выдаём свидетельство, не имеющее срока действия. Приходят через два-три года. В принципе, не все выпускники школы сразу становятся замещающими родителями. Подбор, оформление документов — это непростая ситуация, требующая времени.

— Одинокий человек может взять ребёнка на воспитание?

— Часто задаваемый вопрос. Может. Но, безусловно, органы опеки внимательно рассмотрят ситуацию, чтобы понять, насколько комфортно будет ребёнку.

— Отцы-одиночки за практику вашей работы встречались?

— Да. К ним также органы опеки относятся с особым вниманием.

— Сегодня могут ли родители не рассказывать усыновлённому ребёнку правду о его рождении?

— Тайна усыновления охраняется законом, даже от ребёнка. Мама и папа сами решают, кому они будут или не будут рассказывать об этом. На занятиях в нашей школе психологи объясняют плюсы и минусы ситуации, когда родители говорят правду. Если мама и папа решаются на разговор, рекомендуют: в какой форме это лучше подать и в каком возрасте ребёнка.

Давайте снова вернёмся на двадцать лет назад. Тогда тайну старались соблюдать. Процентов семьдесят родителей не рассказывали об этом детям. Сейчас ситуация поменялась: напротив, примерно такое же количество семей считают, что скрывать это не нужно, всё равно когда-нибудь ребёнок узнает и получится ещё хуже. Мне кажется, общественное мнение изменилось и благодаря работе СМИ. Тему стали широко освещать, рассказывать о замещающих семьях. Теперь это не табу. Главное — правильно преподносить информацию детям и в правильное время.

— Как часто происходят возвраты детей из замещающих семей? И можно ли предупредить эту ситуацию — работать на профилактику?

— Вспомните упражнение с мешком и неоправданные ожидания. Родители думают, что ребёнок будет безумно рад, счастлив, благодарен им. Они подготовили комнату для него, всё купили, обустроили. Но жизнь не похожа на сказку.

В 2020 году по инициативе родителей в учреждения вернули 74 ребёнка, в 2021-м — 124. В основном возвращают детей подросткового возраста. Чаще всего — бабушки и дедушки из родственной опеки: они не смогли достойно воспитать своего ребёнка, не справляются и с внуком или внучкой. Сказывается разница в возрасте — конфликт поколений, подростковый период. Ситуация накаляется до предела. В итоге родные решают, что ребёнку будет лучше в детском доме под присмотром воспитателей, которых он, возможно, будет слушать.

Если замещающие родители, оказавшиеся в такой ситуации, обращаются к психологам нашего учреждения, специалисты прорабатывают с ними накопившиеся проблемы. Потом чаще всего мамы, бабушки говорят: “Это мы не понимали ребёнка. Были не правы”. Конечно, сложно бабушке выстроить отношения с подростком, который уже социализирован, живёт своей жизнью. И крайне важно вовремя начинать работу с психологом, но не все взрослые готовы обращаться за помощью к специалистам, ведь “стыдно рассказывать про себя”. Хотя за двадцать лет ситуация в этом плане всё равно изменилась в лучшую сторону. Когда мы открыли школу для родителей, некоторые потом стали обращаться к тем психологам, которые проводили занятия, ведь легче довериться уже знакомому человеку.

Безусловно, нужно своевременно выявлять такие критические ситуации. Было бы хорошо, если бы учителя, медработники, неравнодушные соседи сообщали о том, что в замещающей семье не всё в порядке. Таким образом, общество приходило бы на помощь.

— Возможно, этого не делают, чтобы не навредить семье? Боятся, что тогда ребёнка заберут и будет ещё хуже?

— Бывает по-разному. Чаще всего боятся и сами опекуны. Думают: “Сейчас расскажу, что у меня не получается, и ребёнка заберут”. Молчат до последнего. Ждут не помощи, а карательных мер. Так быть не должно.

ДОСЬЕ

Ольга Борисовна Абросимова, директор Центра развития семейных форм воспитания.

Образование: Красноярский государственный педагогический институт, учитель истории, права и обществоведения.

Карьера:— учитель истории школы № 17;

— главный специалист по вопросам экономики оплаты труда краевой организации Профсоюза работников народного образования и науки РФ;

— главный специалист комитета по взаимодействию с органами социальной сферы администрации Красноярского края;

— с 2002 года руководит Центром развития семейных форм воспитания.