Код от кода полегче

“Третий сеZон” фестиваля современной драматургии “Драма. Новый. Код” показал: “коды” для нашего города не проходят бесследно. Абсолютное большинство зрителей ДНК не только посещают его ежегодно, но и самостоятельно начитывают пьесы, анализируют их и приходят на очередную встречу с критиками со своими вопросами и ответами.

Первый ДНК в Красноярском театре им. Пушкина состоялся в 2008 году при поддержке Фонда Михаила Прохорова. Главное на фестивале — театрализованные читки пьес современных российских и зарубежных драматургов, поставленные за недолгий срок силами пушкинских артистов, режиссера Олега Рыбкина и нескольких приглашенных, в основном молодых, но уже неплохо себя зарекомендовавших режиссеров. Именно “Драма. Новый. Код” открыл для красноярцев Германа Грекова, Юрия Муравицкого, Егора Чернышова, для широкой публики — Никиту Рака. Для них, как и для актеров, читки — отличная возможность поработать с новыми, интересными образами и сюжетами, что называется, с нуля придумать, как представить пьесу, которую большинство зрителей даже не слышали и уж тем более не видели ее сценического воплощения. На “Третьем сеZоне” случилось несколько на самом деле удачных и ярких представлений пьес — “Фантазии Лизы” красноярки Людмилы Духаниной, “Самый легкий способ бросить курить” Михаила Дурненкова, “Моя Москва” Валерия Печейкина, “Трудный день” Максима Осипова, “Класс Бенто Бончева” Максима Курочкина. Хотя, понятие “удачный” на ДНК весьма относительное, одну и ту же пьесу кто-то ругает, кто-то — напротив.

Обсуждения пьес и читок зрителями и приглашенными именитыми театральными критиками — важная и обязательная часть программы ДНК. В них-то и рождалась — нет, конечно, не истина, — но, по крайней мере, понимание того, как нужно оценивать современную драматургию, куда она движется и какое место занимает в современном театральном процессе. Традиционно не обошлись такие разговоры без реплик: “кто это отбирал” и “зачем нам показали”, но, вместе с тем, дебаты “третьего сеZона” показали, как кропотливо ДНК воспитывает своего зрителя, состоящего, к слову, в основном из студентов, журналистов и людей, имеющих непосредственное отношение к театру. Если на первых фестивалях только и разговоров было, что о звучащей со сцены обсценной лексике, то сегодня бывалую публику ДНК этим уже явно не удивишь. То же можно сказать и о традиционно табуированных темах — инцесте, извращенном сексе, каннибализме, — слушатели читок спокойно воспринимали их как художественную реальность. “По зрительному залу сегодня было видно, что табу уже не воспринимаются остро, это прошедший этап, — сказал Александр Вислов, журналист, театральный критик, заведующий отделом искусств “Литературной газеты”, член экспертного совета Национальной театральной премии “Золотая маска”. — Но есть темы до сих пор на самом деле табуированные современной драматургией. Например, тема современных войн, межрелигиозных и межнациональных конфликтов. Хочется, чтобы авторы чаще поднимали их”.

Правда, в разнообразии тем и литературных средств современным драматургам не откажешь. Они говорили с нами во все времена излюбленном литераторами маленьком человеке с его крошечными проблемками, сложностях жизни подростков (“Фантазии Лизы”), человеческой деградации (“Жизнь удалась”). Показали разные реалии Великой Отечественной войны (“Развалины”, “Фронтовичка”, “Моя Москва”) и антиутопию о будущем человечества, напрочь лишенного либидо (“Класс Бенто Бончева”). Но даже схожие по тематике пьесы кардинально отличались друг от друга идеологией, формой — современные авторы, много и интересно экспериментируют с языком, ремарками, структурой текста. Знакомясь с их творениями, занимательнее всего составлять из множества пьес, как из кусочков паззла, общую картину под названием “современная драматургия”. Именно когда к последнему дню читок она собрала достаточное количество частей, обнажились некоторые тенденции современной драматургии: тексты стали более социальными, а их авторы, наконец, повернулись лицом к театру и зрителю.

“На мой взгляд, новая драматургия стала ближе к людям. Появилось много пьес про людей; они уже не так перегружены ненормативной лексикой, стали более сценичны, — считает режиссер Никита Рак. — Другими словами, драматурги теперь стараются писать пьесы, учитывая возможности их сценического воплощения”.

А у зрителя, считавшего в течение нескольких дней коды пьес своих современников, есть год, чтобы поразмыслить над полученное информацией и прийти к четвертому ДНК еще более готовыми к следующему этапу понимания драматургов новой волны.