Доступный родовой таунхаус

Но, опять же, к вопросу о терминах. Что, собственно, означает “доступное жилье”? Для кого доступное? К примеру, так называемый таунхаус площадью 900 квадратных метров по 60 тысяч за квадрат. Итого 54 миллиона. Коттедж попроще — 160 квадратных метров. Всего за 7,2 миллиона… Цифры не с потолка взяты. Речь идет о реальных коттеджных поселках, которые сегодня строятся на окраинах краевого центра. Причем о цене на этапе черновой отделки.

Средняя заработная плата в краевом центре, по данным прошлого года, — 16 746 рублей. Таким образом, семья из двух человек, откладывая половину общего дохода на покупку указанного коттеджа, накопит требуемую сумму через 430 месяцев. Пустяки — всего-то 35 лет и восемь месяцев…

Конечно, средняя зарплата — то же, что и средняя температура по больнице. Есть люди, доходы которых значительно выше. Но есть и те, у кого они ниже. Поэтому при употреблении словосочетания “доступное жилье” обуревает любопытство — о гражданах с каким уровнем дохода идет речь? Каков процент этих граждан в населении города?

У полпреда Президента РФ по Сибирскому федеральному округу Анатолия Квашнина есть оригинальная идея “родовых поселений”. Смысл ее в том, что городская семья должна иметь два вида жилья — квартиру в многоэтажном здании и домик в предместье. В этот домик переселяются старшие члены семьи, заканчивая трудовую деятельность. Квартира же остается молодым. Со временем и они стареют, отходят от активной деятельности и в свою очередь уступают место новому поколению. Таким образом, зона малоэтажной застройки мыслится как место проживания преимущественно пенсионеров. Однако при этом трудно себе представить, из каких источников они будут брать деньги на эксплуатационные расходы. Неужели из пенсий?

Председатель комитета по экономической политике Законодательного собрания края Михаил Васильев чуть не подрезал всю дискуссию под корень практически в самом начале. Смысл его выступления сводился к тому, что действующее законодательство вообще не позволяет развивать индивидуальное строительство. То есть горожанину получить участок земли и самостоятельно построить на нем дом просто невозможно. Что в “крупнотоннажном”, что в малоэтажном домостроении — одни и те же фигуранты: девелоперы, да риэлторы. И выбирать приходится из предложенного — реально воздействовать на формирование цены гражданин не может.

Правда, генеральный директор ГПКК “Корпорация Красноярск-2020” Борис Золотарев несколько сгладил впечатление: по его мнению, все проблемы решаемы при помощи модели частно-государственного партнерства. Попытки создания механизмов, учитывающих интересы собственников земли, застройщиков и власти, вроде бы, довольно успешны. Однако не совсем понятно, как в этих триумвиратах учитываются интересы общества.

Зачастую мысль кажется столь очевидной, что не требует доказательств. Но при ближайшем рассмотрении все выглядит совершенно иначе. Многократно в течение круглого стола был высказан тезис о необходимости увеличения доли малоэтажного строительства в общем объеме возведения жилья. Однако серьезного обоснования этот тезис не получил. Более того, если взвесить все “за” и “против” (кстати, высказанные теми же участниками круглого стола), то возникают вполне резонные сомнения. По существу, “за” — только одно, да и то под сомнением — улучшение качества жизни, (очевидно за счет припадания к земле-матушке и опрощения). “Против” же масса. Начиная от сложнейших вопросов земли и инженерных коммуникаций, которые кто-то же должен создавать на голом месте. По оценке застройщиков, затраты на разрешение этих вопросов, вкупе с преодолением неизбежных административных барьеров, составляют от тридцати до более чем пятидесяти процентов стоимости строительства. Еще около тридцати процентов приходится на материалы, и примерно двадцать — на оплату труда.

Но кроме инженерных сетей нужно создавать транспортную и социальную инфраструктуру. Дороги, школы, детские сады, медицинские учреждения. Стоит напомнить, что у нас сегодня эти вопросы достаточно остро стоят в местах интенсивной многоэтажной застройки с высокой плотностью населения. И предложение использовать механизм частно-государственного партнерства для инфраструктурного обустройства коттеджных поселков выглядит смещением приоритетов.

Что, кстати, достаточно отчетливо прозвучало в выступлении заместителя главы города — начальника департамента социальной политики Василия Куимова. “Да, нам нужно малоэтажное строительство, — сказал он — нам нужны школы, детские сады, поликлиники — все это здания малой этажности. И если найдутся заинтересованные застройщики, то город будет их всячески приветствовать”.

К сожалению, эта тема развития не получила…

Еще одно но. То, что обслуживание малоэтажного дома дороже, чем квартиры в многоэтажке, очевидно. И это опять-таки ставит под сомнение принцип доступности. Электроотопление дома площадью в 100 квадратных метров обойдется в 7—8 тысяч рублей в месяц. Угольное отопление дешевле, но достаточно посмотреть на зимний смог над Емельяново, чтобы понять, что повсеместное использование этого вида топлива в автономных установках поставит на экологии жирный крест. Газ экологичнее угля и дешевле электричества. Но, во-первых, газопровод в Красноярск в обозримом будущем не придет. Во-вторых, все-таки с точки зрения себестоимости тепловой энергии крупные ТЭЦ вне конкуренции.

Кстати, Борис Золотарев не осветил следующий интересный вопрос: где и как развивать малоэтажное домостроение, если с точки зрения концепции Красноярской агломерации к действующему генплану Красноярска есть масса вопросов, а новой схемы территориального планирования еще нет?

Конечно, доступных коттеджей и таунхаусов тоже хочется. Но не вызван ли нынешний крен в малоэтажность весьма неутешительными итогами курса на доступное жилье для россиян? Рост цен на квадратные метры в многоквартирных домах приостановил только кризис. Ипотечные механизмы переклинило. В этих условиях малое строительство может выглядеть панацеей. А может — подменой сущностей, когда вместо решения одной проблемы создается другая.