В театре Пушкина продолжается подготовка премьеры по роману Нодара Думбадзе

«Городские новости» продолжают освещать процесс подготовки спектакля в Красноярском драматическом театре имени А. С. Пушкина. Сегодня о своей работе рассказывают художник-сценограф Никита Сазонов и художник по костюмам Мария Пиир. В наш город они приехали в феврале, до этого работали над образами спектакля в родном Санкт-Петербурге. Приехали сюда с уже готовыми идеями и эскизами, но… Обо всём по порядку.

Напомним, что премьера по роману Нодара Думбадзе “Я, бабушка, Илико и Илларион” состоится в драмтеатре имени А. С. Пушкина в апреле.

“Думают” карандашом

— Театр — интересный и многоэтажный механизм, его нельзя воспринимать только как храм искусства, — говорит Никита Сазонов. — Театр — это производство смыслов, содержания, изображения, все, кто задействован в этом, — важные участники. Создание спектакля — коллективная работа. Самый главный человек здесь — режиссёр. Но даже он не знает в начале, что будет в конце. Он как капитан огромного корабля ведёт нас в большое путешествие. Мы все ему доверяем, иначе работать не получится.

Это первая совместная работа художников-постановщиков Марии Пиир и Никиты Сазонова с режиссёром Дмитрием Турковым.

— Роман “Я, бабушка, Илико и Илларион” интересный, по этому произведению есть знаменитые театральные постановки. Но первое, что режиссёр сказал: “Надо, чтобы это была минимально знакомая всем Грузия. Спектакль — воспоминания, пространство снов Думбадзе”, — рассказывает Никита. — Любопытный поворот, подумали мы с Марией. Ведь ожидали, что будем создавать какой-то праздничный колорит, вспомнили “Хануму”. Режиссёр подчеркнул: сам Думбадзе незримо должен присутствовать в спектакле. Чтобы получилось пространство возвращения к себе самому.

Художники начали создавать образ будущего спектакля. Этот период называют “застольной” работой. Трудились в Петербурге, постоянно обсуждали идеи с режиссёром, показывали ему эскизы, наброски костюмов, декораций. “Мы “думаем” карандашом”, — отмечает Мария.

— Но потом выплёскиваем это в форме электронного эскиза, — добавляет Никита. — Безусловно, у режиссёра своё видение образа спектакля. Например, он говорит: нужен левитирующий грузинский хор. При этом представляет такую картинку: над горами парит хор. Да, в кино это просто сделать. Но я понимаю: значит, нам нужна некая фурка.

Фурка или фура — часть сценического оборудования, передвижная площадка для перемещения декораций. “У нас таких фурок будет две. Это осколки двух мостов или скал, смотря как воспринимаешь данные элементы, — рассказывает художник-постановщик. — Два объёмных объекта, которые поворачиваются к зрителю, объединяются в разных формах, создавая или удивительный греческий амфитеатр, или два моста, которые идеально не соединяются. Режиссёр отмечает: это хорошо, это спор характеров. Один строит свой мост, другой — свой. Перейти можно, но будет приступочка”. В результате хор приподнимается над планшетом сцены — той ровной площадкой, которую зрители воспринимают как пол.

— В этот период идёт пинг-понг идей, изображений: мы — режиссёру, он — нам, — говорят художники. — Сейчас в этом помогает Пинтерест (интернет-сервис, позволяющий добавлять в режиме онлайн рисунки, фотографии, помещать их в тематические коллекции и делиться ими с другими. — Ред.). А в конце прошлого века мы работали с аналоговыми изображениями. Режиссёры ходили в библиотеки, открывали книжки, говорили: вот нам что-то такое надо.

Никита Сазонов отмечает: вся драматургия — система петелек и крючков. Одно цепляется за другое. Важно, как будут происходить соединения между картинами, каким будет сочетание музыки, костюмов и декораций.

— Здесь у нас получается сплав жанров, спектакль будет не совсем драматическим, но и не совсем музыкальным, — поясняет он.

На языке цифр

— Дальше поток смыслов нужно перевести в язык цифр: сделать чертежи, эскизы, технические описания. При этом учитывать нормы по технике безопасности, охране труда, — рассказывает художник-постановщик. — Мы делаем габаритные чертежи. Каждый сценический предмет имеет размер, цвет, фактуру. Это всё надо прописать. Необходимо объяснить, как сделать этот или иной элемент. Конечно, в меру своих возможностей, понятно, что от тебя не требуется точных расчётов нагрузки. Но ты должен пояснить принцип действия того, что хочешь получить. Например, одна из наших задумок — фокус с использованием смещённого центра тяжести для сцены “Смерть коровы”.

Количество эскизов, которые создаются для одного спектакля, никто не считал.

— Не килограммы и метры определяют успех, а точно найденный образ, — отмечают художники. — Кстати, именно эскизы увековечивают спектакль. Постановки уже нет, а они остаются. Да, спектакль — не плоскостная, а объёмная форма. Кроме того, есть измерение времени. Передать всё это с помощью рисунка тяжело, поскольку эскиз — ситуация застывшего времени. Лучше всего в этом отношении образ передаёт макет, он создан в пространстве, объёме. Но в силу того, что сейчас на постановку даётся немного времени, на создание макетов в полной мере его не хватает. Макетное искусство уходит, аналоговый мир проигрывает цифровому.

Когда эскизный альбом к спектаклю готов, собирают технический совет. Встречаются все службы, мастерские театра. Художник с режиссёром должны защитить проект, ответить на вопросы: как будем делать это, из чего? Затем просчитывается бюджет, придумываются замены, если средств не хватает. И только после этого художники начинают более детально работать с мастерскими.

Ползти змеёй?

— В Питере мы практически завершили работу над эскизами. Оставались штрихи, и можно было представлять альбом на техническом совете, — рассказывает Никита. — Дмитрий к моменту нашего приезда в Красноярск провёл здесь несколько репетиций. После которых сказал нам: нет, всё будет по-другому. Не могу сказать, что эмоций по этому поводу совсем не было. Но мой учитель, великий русский сценограф Эдуард Кочергин говорил: “Профессия художника — бумагу портить”. И повторю: без доверия к режиссёру система не работает, можно не отчаливать от берега.

Мария Пиир согласна с этим. “Моя часть работы в большей степени связана с персонажами, характерами, конкретными образами, артистами. Оказалось, что именно встреча с этими конкретными людьми изменила видение режиссёра. Что у нас сложилось до этого, легло в папку как будущие идеи. Или как приятные воспоминания, — говорит она. — Когда работаешь над образом, даже оговоренным, у тебя складывается своё представление. Потом приезжаешь, и оказывается, что, например, большой добродушный амбал — совсем другой. Потому что именно в этом актёре режиссёр увидел данный характер. Твои образы требуют пересмотра, и это тоже любопытно. Кроме того, надо учитывать, что именно актёр делает в этой сцене, в этом образе. Как двигается, как ему в данном костюме надо жить: летать, танцевать? Ползти змеёй?”

Никита Сазонов добавляет: важно развитие образа. В этом спектакле части костюма будут меняться прямо на сцене.

— Трансформация образа идёт не за занавесом, — рассказывает Мария. — Это сны автора о своём детстве, воспоминания о людях. Выхвачены важные образы, которые дают основу его жизни. Мы вспоминаем прошлое эпизодами. В сознании они легко соединяются, для этого не нужно закрывать занавес и переодевать кого-либо. Эпизоды просто перетекают из одного в другой. То же самое пытаемся сделать на сцене. Костюм должен помогать перевоплощению.

Кроме того, надо сделать так, чтобы актёру было удобно и безопасно работать в нём. Чтобы ткань была практичной в уходе, не садилась после стирки. Эскизы костюмов для этой постановки готовы, к каждому прикреплены кусочки ткани — как образцы. Материалы уже закуплены. Наряды преимущественно будут в серой гамме.

— Всё аскетично, но будут отдельные яркие элементы — предметный ряд, бутафория, — говорит художник по костюмам. — Театральный свет добавляет цвета. Поэтому мы выбрали монохромную гамму, работаем с фактурой. Берём чистый холст, на котором благодаря освещению будет появляться цвет.

Привязки к определённому временному периоду в костюмах нет.

— Наша цель — немного оторваться от времени, решать образы через пластику, характеры, — отмечает Никита. — Конечно, какие-то национальные моменты будут, например, кепки-аэродромы. Да, это Грузия — в силуэте, фактуре, какой-то узнаваемости, но не банальной, не заезженной. Режиссёр сказал: по стилю спектакль должен напоминать поцарапанную киноплёнку. Идём в этом направлении.