Шпион, пришедший с голода

…Сенсация десятилетия — на заводе “Уралмаш” нашли коммерческих шпионов. В разглашении сведений, составляющих коммерческую тайну, обвиняются сотрудники завода и представители двух фирм. Об этом сказали на брифинге в Управлении ФСБ по Свердловской области. Как установили чекисты, сотрудницы предприятия за деньги копировали техническую документацию завода для двух частных фирм, которые находились под контролем “Уралмашзавода”. Расследованием обстоятельств сейчас занимается следственный отдел УФСБ.

Статья, по которой возбуждено уголовное дело, предусматривает штраф или лишение свободы до двух лет. Если при этом будет доказано, что нарушители действовали с корыстными целями, то наказание может быть увеличено до пяти лет лишения свободы.

К слову, с момента появления в 1997 году этой статьи в Уголовном кодексе осужден по ней никто не был. Однако скандалы, связанные с разглашением коммерческой тайны предприятий, регулярно появляются на страницах газет. В 2008 году отличились “Объединенные Медиа”. Со слов их представителя, компания передала банку “КИТ Финанс” пакет документов, чтобы тот провел оценку стоимости ее активов. В итоге часть данных, имеющих непосредственное отношение к коммерческой тайне медиахолдинга и переданных кредитной организации, была опубликована в прессе. “КИТ Финанс” отрицал свою причастность. Разобраться, кто прав, а кто виноват, сложно. Не говоря уже о том, чтобы каким-либо образом оценить нанесенный ущерб и компенсировать потери.

Олег Кузьмин, директор департамента информационной безопасности хай-тек компании, так говорит о пробелах в защите: “Компании зачастую не могут правильно определить, какая именно информация является конфиденциальной. Многие ограничиваются созданием перечня, содержащего абстрактные названия”.

Широкие красноярские массы много слышали о понятии “коммерческая тайна”, но кроме профессионалов — предпринимателей, юристов и чиновников — толком не знали, что это такое. Немного просветил их в этом отношении экс-губернатор Александр Лебедь. Как известно, с конца 1998 года у него начался серьезный конфликт с бизнесменом Анатолием Быковым: по данным из правоохранительных структур России и многочисленным сообщениям СМИ, глава края и авторитетный коммерсант приступили к переделу собственности (главным камнем преткновения был энерготариф для КрАЗа, где Быков занимал высокие должности). Но алюминиевым заводом дело не ограничивалось, скандалы тогда сотрясали “Красфарму”, “КрасЭйр”, “Сивинит”; особо лакомым куском оказалась угольная компания.

Деловая пресса страны в свое время много писала о проблеме переуступки долга крупнейшего в стране Бородинского разреза, на который претендовали, как минимум, четыре враждующие команды (ссора Лебедя и Быкова стала удобной почвой для конфликтов поменьше). Так вышло, что генерал потерял темп, и бородинский долг попал в руки малоизвестной, и, возможно, подставной новосибирской фирмы. Разъяренный Лебедь принялся искать ее, пообещал “хребты ломать” и в конце концов созвал брифинг, чтобы хоть как-то оправдаться перед населением. Губернатор не сдержался: прямо в четыре телекамеры обругал отборным матом бизнесменов, как-то причастных к конфликту: “А этот козлик мне говорит — это коммерческая тайна…”. Так народ узнал, что даже всемогущий Лебедь не может раскрыть секретов передела крупнейшей компании. Кстати, дело кончилось тем, что в конце концов угольщиков купили москвичи, а из собственности Красноярска топливная корпорация ушла, видимо, надолго, если не навсегда. Пример более чем ясен — одно несказанное слово может стоить один миллиард долларов.

Сегодня коммерческая тайна квалифицируется как “конфиденциальная информация, неизвестная третьему лицу”. Иными словами, в бизнесе как нигде (пожалуй, еще и в высшей политике) важна сохранность сведений, утечка которых может нанести значительный материальный и моральный ущерб компании. Именно поэтому еще в начале 90-х буйным цветом расцвела торговля предметами промышленного шпионажа — авторучками с вмонтированными видеокамерами, пачками сигарет с диктофонами внутри и тому подобное. Но, как и в государственной разведке, особенно ценились специалисты, умеющие добывать комтайну из открытых источников (по статистике, около 80 процентов конфиденциальной информации добывается именно таким способом).

В качестве экономических разведчиков московские банки девяностых (более всего на этой ниве отличился “Мост-банк”) использовали в том числе журналистов деловой прессы. В служебных инструкциях финансистов, например, приказным тоном требовалось узнать количество акций ликвидных красноярских предприятий, владельцев ценных бумаг, даже — их домашние адреса “для поздравления с общегосударственными праздниками”. Невооруженным взглядом было понятно, что это работает крупный криминал — рэкет самого высокого уровня. Например, по просьбе газеты “Сегодня”, принадлежавшей тогда олигарху Гусинскому, о красноярских сделках на сумму свыше миллиона долларов требовалось сообщать в любое время дня и ночи. После того, как это требование однажды было исполнено, журналисту передали “личную благодарность британского посольства” — это был уже не простой рэкет, а международная оргпреступность…

После прихода Путина к власти (Гусинский посидел-таки в камере дня три, а потом уехал в Испанию) строительство информационной безопасности в России началось медленно, но достаточно последовательно. В августе 2004-го был принят новый федеральный закон “О коммерческой тайне”, но все равно довольно-таки скользкий и дырявый. Например, там было сказано, что “коммерческую тайну не могут составлять сведения о загрязнении окружающей среды, состоянии противопожарной безопасности, санитарно-эпидемиологической и радиационной обстановке, качестве пищевых продуктов и других факторах, связанных с обеспечением безопасности населения. Кроме того, не может засекречиваться информация о численности и составе работников организаций, о системе оплаты труда и задолженности по выплате зарплаты”. А вот что такое комтайна, более ясным так и не стало. Все остальное, видимо… Лишний раз пригрозили рядовому сотруднику — не разбалтывать секреты менее чем через три года после увольнения. Но самое замечательное вот что. Законотворцы придумали: “обладатель коммерческой тайной имеет право устанавливать, изменять и отменять в письменной форме режим коммерческой тайны”. В общем, что захочу, то и засекречу.

Некоторый “сдвиг” произошел, когда в прошлом году Госдума включила в план осенней сессии рассмотрение нового законопроекта уже во втором чтении. Как рассказал журналистам депутат, член комитета ГД по информационной политике Александр Хинштейн, суть нового подхода к коммерческим секретам вот в чем. Оказывается, перечень сведений, составляющих государственную, служебную, коммерческую или какую-то иную тайну, теперь будет определять сама Государственная дума. С одной стороны, это хоть как-то остудит пыл чрезмерно рьяных коммерсантов, стремящихся утаить от государства и собственных работников все, включая зарплату; с другой — в том же парламенте полно бизнесменов-лоббистов. Вряд ли они совершат революцию в этой сложной теме, и все, скорее всего, останется как было.