Нано подумать

“Отход от сырьевой репутации, перевод Красноярского края на рельсы высоких технологий, пожалуй, впервые так зримо осуществляется не на словах”, — отметил он. По словам депутата, глава “Роснано” Анатолий Чубайс успел объехать достаточно много так называемых точек технологического развития, к некоторым даже отнесся скептически (к проекту “Русского алюминия”, например), но вместе с тем обратил внимание на научные разработки предприятий Железногорска. Кроме того, ученые Красноярского медицинского университета презентовали Анатолию Чубайсу и Александру Хлопонину уникальные, по их словам, препараты для качественной регенерации кожных покровов после ожоговых ран — они могли бы пригодиться в ходе лечения пострадавших от трагедии в Перми, но красноярские новации почему-то не заинтересовали московских и петербуржских комбустиологов — специалистов по ожогам. Наши медики даже собрались жаловаться на них первым лицам страны. Может, и выгорит. Во всяком случае, Чубайс назвал красноярские препараты, область применения которых — хирургия, стоматология, офтальмология, онкология и другие, настоящим прорывом в российской наноиндустрии. “Действительно интересный проект.

Он всецело достоин поддержки и развития. С начала следующего года мы должны вступить в тесное сотрудничество по реализации и внедрению в производство этих разработок”, — добавил генеральный директор корпорации “Роснанотехнологии”.

Механизм сотрудничества, закрепленный теперь и документально, таков. Красноярские нанопроекты числом чуть более десятка, как сообщили нашей газете в пресс-службе правительства края, претендуют на финансирование чубайсовской корпорации. В частности, готовясь к приезду высокого гостя, красноярские чиновники вместе с промышленными разведчиками “Роснано” обсудили, что именно можно представить на соискание денежных переводов (перечень приоритетных разработок корпорация составляет сама, а финансирует только половину проектной стоимости). Пока мы можем претендовать на получение помощи в развитии производства монокристаллического кремния, выпуске особо чистого германия для детекторов ядерных излучений, инертных электродов для получения алюминия, магнитных наночастиц с заданными свойствами и новых медицинских технологий на их основе и еще некоторых других технологий. “Но все эти задумки необходимо очень серьезно защитить — конкурентов у Красноярского края много”, — подчеркнул Сергей Шахматов.

Вообще, когда в лексиконе россиян появилось и скоро стало модным словечко “нано” (оно произошло от греческого nanos — “карлик” и обычно означало приставку для образования наименований дольных единиц, по размеру равных одной миллиардной доле исходной величины), его тут же связали с самыми технологичными достижениями. Хотя сама нанотехнология есть промышленный проект на стыке науки, денег и станка. Вопрос — насколько Красноярский край сможет вписаться в новую тенденцию — не так прост, как может показаться. Гири сырьевого имиджа, конечно, тянут нас вниз, в отличие от более развитых вузов Новосибирска и Томска, но в таком случае палочкой-выручалочкой может стать оборонная индустрия. Многие наработки сохранились в нашем регионе даже после девяностых.

Ни для кого не секрет, что ученый мир соседних регионов относится к Красноярскому краю слегка свысока — центральный филиал Российской академии наук (Сибирское отделение РАН) находится на Оби, Томский университет основан больше ста лет назад, а это пораньше нашего… Видимо, эти и другие факторы позволили две недели назад объявить на общем собрании СО РАН, что поддержку “Роснано” по всей России получили только 39 проектов, а из них только три — сибирские. Да и то не наши, а томский, иркутский и новосибирский. Хотелось бы думать, что ученые мужи поторопились. Им следовало бы что-то говорить уже после того, как Чубайс побывает в Красноярске.

О каких-либо сроках защиты красноярских проектов на встречах публично не говорилось. Придется ждать. Но, если рассмотрение наших наноскопических инноваций затянется, проблема тут отнюдь не в набившем оскомину “сырьевом имидже” Красноярского края, а в общероссийской ситуации. К сожалению, десять безбедных лет роста цен на нефть и прочие подземные сокровища несколько расхолодили Россию, которая вкладывала в фундаментальную науку в десятки раз меньше средств, чем следовало бы. Один пример. Китай, чья инновационная политика вызывает зависть у всего мира, выстроил офис для своего “бизнес-инкубатора идей” в Пекине втрое больше, чем здание “ЛУКОЙЛА” в Москве. А ведь хорошо известно, что инновации быстрой прибыли не приносят. Наш южный сосед умеет смотреть в будущее, мы же только начинаем учиться этому. В Китае 53 развитых технопарка общей площадью 23 миллиона квадратных метров офисных и цеховых помещений.

Академик РАН Юрий Третьяков, декан факультета материаловедения МГУ, сегодня считается признанным экспертом в области российских нанотехнологий. По его мнению, на фундаментальные исследования, в том числе и в области нано, выделяют недостаточно средств. “Россия потеряла десять лет, и, чтобы их наверстать, недостаточно вкладывать огромные деньги в уже известные технологии, напротив — мы должны постоянно придумывать что-то новое, именно для этого и необходима фундаментальная наука”.

За что ведущие ученые России критикуют “Роснано”? В первую очередь — за то, что в учредительных документах корпорации уже было записано, что цель проекта состоит в том, чтобы заниматься внедрением уже созданных технологий.

— Но ведь таких технологий, по большому счету, у нас очень мало, и зачастую на них имеются права, принадлежащие не российским компаниям, а зарубежным. Подавляющее большинство поддержанных проектов совсем не плохи, другое дело, что во многих случаях они никакого отношения к нано не имеют. Это, конечно, не значит, что их не надо поддерживать и развивать. Но и проекты, связанные с нанотехнологиями, тоже надо развивать. Для этого в свою очередь нужна постановка и поддержка фундаментальных исследований, а “Роснано” не то что не хочет, оно не может, не имеет права их поддерживать, — утверждает академик РАН.

Однако не все столь пессимистично. На вопрос, когда Россия сможет составить конкуренцию развитым странам, в Академии наук отвечают так: “Это будет нелегко. С 1991, когда был разрушен Советский Союз, ученые находились на стадии физического выживания — какие уж там исследования. На Гагаринской площади в Москве, рядом с президиумом РАН, раньше не третье кольцо было с развязками, а огромный стихийный рынок. В роли продавцов выступали во многих случаях ученые из академических институтов — им надо было заработать на кусок хлеба и как-то поддержать семью. Зарубежные коллеги, которые обладали, несомненно, более продвинутым инструментарием, могли решать те или иные проблемы развития нанотехнологий на глубоком и эффективном уровне, а наши в это время торговали сникерсами. Говорят, что русские самые талантливые, они все могут наверстать и всех обогнать, на что есть ответ: “Давайте заглянем в историю, ведь многие достижения материальной культуры и технологии принадлежат китайцам. Они изобрели фарфор, бумагу, порох...” Не только русские талантливые. Поэтому потеря 10 лет — это огромный ущерб для России, и надо искать нетривиальные пути, чтобы догнать более развитые страны. Думается, у нас все еще есть шанс это сделать. В пользу говорит тот факт, что русские ученые за рубежом в области нанотехнологий и наноматериалов занимают видное место, так как там им обеспечивают достойную зарплату и современное оборудование”.