Золотая серединка правосудия

Дело судьи — слушать и принимать решение

О Нине Ефимовне Ксенофонтовой смело можно сказать: “Волею Божьей судья”. Хотя и не любит она таких вычурных выражений, но это о ней, судье с 40-летним стажем, “Заслуженном юристе РФ”. В трудовой книжке Ксенофонтовой значится только три записи, и все связаны с этой работой. Она стала служить Фемиде сразу после школы, по окончании вуза сразу надела мантию. А затем ее пригласили в Красноярск, в краевой суд.

Насколько сложна и ответственна работа судьи, Нина Ефимовна рассказала “Городским новостям”.

— Нина Ефимовна, вся ваша деятельность связана с судом. Наверное, с детства хотели надеть мантию?

— А я не хотела быть судьей, желала стать адвокатом. Росла в деревне. Но очень любила читать. Вот книжек начиталась и решила поступать на юридический факультет. После школы приехала в Красноярск, но идти на юридический побоялась. Тогда многие мои одноклассницы в политехнический институт поступали, и я с ними пошла на экзамены. Сижу и думаю: “Куда же я пришла, зачем?”. Встала и ушла, мне это было неинтересно. Приехала в Ачинск, а у нас соседка заседательницей работала, она меня и привела в суд. Тогда в Ачинске очень много дел рассматривалось — на стройки народного хозяйства привозили условно осужденных. Они то режим нарушат, то преступление совершат. Писать много приходилось. Я старалась вовсю.

— И все же мечтали стать адвокатом?

— Два раза поступала в юридический и не проходила по конкурсу, хотя экзамены сдавала на четверки и пятерки. На третий год на меня уже мама ругаться начала — сколько можно ездить, поступай в техникум. И вот, сижу я в процессе, и вдруг раздается телефонный звонок. Судья поговорил и спрашивает меня: “Ты почему здесь сидишь? Должна быть на установочных лекциях. Тебя приняли”. Только когда заканчивала университет, узнала, как хорошо меня рекомендовали — в личном деле характеристики и из краевого суда, и из профкома, и парткома. Училась на заочном, параллельно работала секретарем судебного заседания. Уже когда дипломную работу писала, приехала в Красноярск, иду по проспекту Мира, а навстречу заместитель начальника отдела юстиции — “Ты что здесь делаешь? Мы тебя в Ачинске кандидатом в судьи выдвинули”. “Не хочу быть судьей!”, — отвечаю. А он: “Мы лучше знаем, кем ты хочешь быть”. Вот так и определилась моя судьба.

— Но судьей может стать человек не младше 25 лет?

— Я к тому времени уже достигла этого возраста, но выглядела как девчонка. Тогда в городе проходили выборы, необходимо было встречаться с избирателями. А что мне рассказывать было о себе — школа и секретарь судебного заседания. Помню, меня в военном городке представляли. Как завели к генералу, я чуть в обморок не упала от страха. А когда вывели на сцену, на которой в президиуме сидят военные начальники, и полный зал серых шинелей, у меня в глазах все поплыло. Даже не помню, кто и как меня представлял. Зато после встречи — голосование проходило в семь часов утра — за меня сто процентов военных голоса отдали. Так я стала судьей.

— Насколько я знаю, сегодня судей выбирают по-другому. Какие требования предъявляют к кандидатам?

— Сейчас создаются экзаменационные комиссии, кандидат обязательно должен сдать экзамены — продемонстрировать знание законов и кодексов. Конечно, судья должен быть грамотным и профессиональным юристом, но, я считаю, на первом плане должны быть моральные качества. Ведь многое зависит от человека, каков он. Считаю, правильно делают руководители, когда останавливаются на кандидатурах помощников судей. Они работают в коллективе, уже показали себя. А если пришел человек со стороны, никогда не знаешь, что у него за душой.

— Судья — это высокое положение. Бывает, что заносятся люди, болеют “звездной” болезнью?

— Действительно, некоторые молодые люди, которые сели за судейский стол, сразу же считают себя и Богом, и царем. Я стала судьей в 25 лет, думаю, меня Бог миловал от такой болезни. Правда, считала, что грамотная, все знаю, во всем разбираюсь. Но, на мое счастье, моими учителями были в то время председатель Красноярского краевого суда Сергей Степанович Кокшаров, председатель Уголовной коллегии краевого суда Игорь Петрович Макаров, судья Ачинского городского суда Григорий Галиевич Галиев, председатель Ачинского городского суда, принимавший меня на работу, Сергей Ефимович Мясников.

— Неужели и не волновались на своем первом самостоятельном заседании? Ведь судейский стол что-то вроде сцены — все взоры обращены на тебя.

— Со временем волнение проходит. Когда ты уже в бумажку не заглядываешь, чтобы узнать, какие статьи идут друг за другом в УПК, все входит в свою колею. А на первых заседаниях, конечно, волновалась. Помню, первое мое дело было по хулиганству. Раньше залов заседания не было, дела рассматривались в кабинетах. За столом судья, рядом народные заседатели, а перед тобой подсудимый на стульчике и свидетели. Чтобы мне уверенности придать, судья, с которым я раньше работала, пообещал за дверью стоять. Я дошла до половины процесса, и вдруг он заходит в кабинет и становится у окна. Я так перепугалась, что дело не так рассматриваю, что дрожащим голосом объявила перерыв. А он говорит: “Да просто под дверью надоело стоять”.

Хорошо помню дело по разбойному нападению. Ранее судимые парни на женщину напали, ограбили ее и избили. Я сильно переживала из-за того, что мне пришлось большой срок подсудимым дать, — по 10—11 лет.

— Но это же преступники, они заслужили наказание!

— Да, я понимаю, что за любое преступление необходимо наказывать, и наказание должно быть справедливым. Но тогда мне, молоденькой девчонке, жаль было вычеркивать из человеческой жизни десять лет. Сейчас я уже на это смотрю по-другому. Мне не жаль тех, кто заслуживает сурового наказания. Много разговоров ведется — нужна ли смертная казнь? Кто б что ни говорил, но я всегда буду за смертный приговор. Представьте сами: мы лишаем убийцу свободы на 25 лет. И все это время должны его кормить, поить, одевать за счет налогоплательщиков. За счет той же мамы Полины Мальковой. Мы пытаемся перевоспитать преступника и вернуть в общество, если преступление небольшой тяжести и совершено впервые, дать ему шанс исправиться, не лишая свободы. А кто нам вернет Полину — девочку, которая безвинно пострадала, святого ребенка, принявшего такие муки? Почему об этом все скромно молчат?

— Но в пользу отмены смертной казни такой аргумент, как судебные ошибки. Мол, осудили невиновного и — расстреляли.

— Чтобы полностью исключить судебную ошибку, нужно приложить все усилия. И далеко не все зависит от судьи. Все начинается с органов дознания, следствия, прокуратуры. Они должны доказать совершение преступления. А сегодня судья не имеет права даже отправить дело на доследование. Да, увеличились сроки расследования и рассмотрения, но иногда бывают дела, в которых присутствует какая-то червоточинка, сомнение. Судья может вынести либо оправдательный приговор, либо обвинительный, и если есть сомнения, он склоняется все же в сторону презумпции невиновности. Я бы рассматривала такие дела не судом присяжных, а составом трех профессиональных судей. Если один что-то недосмотрел, другой увидит и подскажет.

— Вам приходилось объявлять смертный приговор?

— Приговоры не выносила, но была секретарем судебного заседания, когда такие дела рассматривали. В Ачинске было убийство двух человек. Рассматривать это дело приезжал судья из краевого суда. Так когда он зачитал смертный приговор, убийца упал в обморок. Знаете, пройдут годы — и к смертной казни вернутся, моратория не будет.

— А в чем состоит работа судьи краевого суда?

— Я работаю в составе кассационной инстанции, то есть проверяю работу районных судов. Но все дела, что приходят ко мне, просматриваю от корочки до корочки — как было возбуждено, как следствие проходило, какие обвинения предъявлены, какие ходатайства разрешались, что пишется в кассационной жалобе, с чем не согласен осужденный. Это по приговорам, которые не вступили в законную силу, и проверяются в составе трех судей. Нам дополнительно могут представить материалы прокурор или адвокат. Если явился подсудимый, выслушаем и его, и других участников процесса. После совещания выносится решение оставить приговор в силе или изменить его. Один нюанс: в сторону улучшения изменить приговор мы можем всегда (если есть основания), а вот в сторону ухудшения — только по представлению прокурора или по жалобе потерпевшего. Даже если видим, что наказание назначено не совсем справедливое, квалификация не та, самостоятельно ухудшить приговор не можем.

— А можно подсказать потерпевшему написать жалобу?

— Нам этого не дано. Я не могу даже тайны совещательной комнаты нарушить. Мое дело молчать. Судья — это золотая серединка, он не должен принимать ни обвинительный, ни оправдательный уклон. Есть прокурор и защита, каждый отстаивает свою позицию. А ты посиди и подумай, кто из них прав.

— Какими качествами должен обладать судья?

— В первую очередь нужно быть порядочным по отношению к людям и себе, не поступаться своей совестью. Я благодарна судьбе, что за сорок с лишним лет моей работы никто не принуждал меня принимать решение против совести. Судьи все пропускают через себя. Бывает, дела годами рассматриваются, так судьи все это время только о них и думают. Они забывают про свою семью, у них в голове одно — как правильно дело рассмотреть. По себе знаю: дело изучаешь — все понятно, а на кухне стоишь — и осеняет, с какой стороны не доглядела.

— Все через себя пропускать — души не хватит.

— Хватит, не хватит. Работа тяжелая, но коль выбрал такой путь — держись, а души хватает у всех, с кем я работаю.

— А если бы сначала пришлось жизнь начинать, куда пошли бы работать?

— Я счастливый человек, люблю свою работу. Знаете, как хорошо на душе, когда какую-то ошибку районного суда исправил или просто помог человеку. Теперь я бы не задумывалась — только судьей. А адвокатами работают муж и старшая дочь. Младшая по окончании юрфака работает в суде секретарем. Зять — старший помощник прокурора края. А судьей обещает стать внучка Сонечка, которая в этом году пошла в первый класс.