Гонки под вертикалью

Власть признала, что в России слаба конкуренция

“Если есть на свете дьявол, он не козлоногий рогач, а трёхголовый дракон, и головы его называются — РЖД, Газпром и РАО “ЕЭС”, — перефразируя известное изречение Глеба Жеглова, писал Борис Немцов ещё в конце девяностых годов; в правительстве Ельцина хорошо знали нелюбовь вице-премьера к монополиям. Но так как в основе кабинета министров были либо “красные директора” типа Аксененко, либо силовики типа Степашина, воспитанные на постулате — в огромной России должны работать огромные предприятия, — Бориса Ефимовича очень быстро из правительства убрали. Сейчас он вообще сидит вместе с бомжами 15 суток, но не прямо за борьбу с трестами, разумеется, а косвенно: вступил в ряды оппозиции и стал организатором уличных митингов. Однако столь бесславная политическая карьера экс-вице-премьера вовсе не означает, что в нынешней элите ненавидят конкуренцию. Напротив, за неё даже борются и произносят правильные слова о создании слоя действующих компаний, которые бы, как в других развитых странах, соревновались бы и приносили радость потребителям.

В конце прошлого года в Москве прошла конференция “Развитие конкуренции в России”, в коей участвовали такие серьёзные политики, как министр экономического развития Эльвира Набиуллина, мэр столицы Сергей Собянин, губернатор Пермского края Олег Чиркунов, крупные бизнесмены, представители общественных организаций. Нисколько не боясь получить, как Немцов, впоследствии пятнадцать суток, спикеры конференции признали, что запросы в обществе на предмет конкуренции слабы, а власть в целом недостаточно грамотно создаёт условия для антимонопольной среды.

Например, Сергей Собянин заявил, что в Москве снижаются темпы инвестиций из-за того, что “в столице сформировалась мутная среда инвестиционных контактов, которая является образцом российской коррупции, чиновничьего беспредела и просто бестолковщины”. В свою очередь, министр экономического развития Эльвира Набиуллина посетовала на то, что в российском обществе недостаточно укоренена сама ценность конкуренции. “Общественный запрос на конкуренцию пока слаб”, — выразила она сожаление, одновременно признав, что в нашей стране исторически сложился весьма специфический подход бизнеса к вопросу конкуренции. “В выигрыше всегда становился тот, кто имел наиболее короткий путь к чиновнику, олицетворяющему государство, — констатировала глава Минэкономразвития. — По сути, конкуренция была не за потребителя, а за доступ к чиновнику. Я сказала “была”, но мы понимаем, что в действительности это существует до сих пор”.

На расхождение слов и дел посетовал и губернатор Пермского края Олег Чиркунов. “Такое ощущение, что я присутствую на ритуальном мероприятии, где мы сейчас все помолимся, произнесём правильные слова и пойдём дальше грешить, — сказал он.

— Всё, что мы говорим, правильно, но почему-то это никак не связано с нашей практической деятельностью. В жизни всё получается наоборот”. Свои наблюдения губернатор подкрепил конкретными примерами, как рыночные предприятия Пермского края переходили в руки госкомпаний, а бурное развитие в регионе частных детских садов было воспринято федеральными органами как большая проблема.

Ничего хорошего о развитии конкуренции не сказали и бизнесмены. Так, управляющий директор инвестиционной компании Андрей Шаронов, хотя и не молился, но с тревогой произнес, что власть создаёт преференции для компаний, находящихся в государственной собственности. Его коллеги, культурно отхлёбывая минеральную воду, предложили, в свою очередь, “устранить барьеры” на пути конкуренции, которую невозможно стимулировать или регулировать, — она, как показал Запад, развивается сама собой. И так далее. Не придя ни к какому решению, участники борьбы за борьбу корпораций сели в иномарки и мирно разъехались по Москве.

Прекрасно известно, что столица задаёт дурной тон провинции. И Красноярский край в этом смысле не исключение. Вся история конкуренции на его просторах — скорее сборник триллеров и анекдотов, чем история развития состязания предприятий. Так называемое соцсоревнование по сути являлось дутым проектом (впрочем, как и во всём СССР) — в райкоме или крайкоме выбирали бригаду лесорубов или слесарей-сборщиков, которые пили поменьше других и умели работать; далее в типографии стряпали плакаты с суровыми, но задорными лицами победителей на фоне ёлочек или станков. Иногда под этим художеством полагалось стихотворение. До сих пор помню такое: “В бригаде трудная судьба — сплавной участок номер два. К дню праздника лесного дадим два плана годового!” (вместо “годовых”). Будущих победителей заранее снабжали техникой получше, подгоняли запчасти, а рядом обычно тёрся партийный секретарь и с постным лицом, как Поликарп Кружилин из “Вечного зова”, спрашивал: “Ну что, мужики, с графиком всё в норме?” — “В норме”, — сурово отвечали мужики.

Гораздо более интересно и жутко проходила конкуренция победившего капитализма. Сначала предпринимателей просто отстреливали (Красноярск хорошо помнит 1994-й — “год алюминиевых похорон”), затем конкуренты перешли на более цивилизованные, хотя и такие же незаконные, методы борьбы за выгодный рынок сбыта. Около десяти лет назад, когда липецкий завод холодильников “Стинол” ещё не вышел на максимум производства, в Красноярске развернулась самая настоящая война за “Бирюсу” — команды старого и нового директоров вбухали уйму денег в чёрную пиаровскую кампанию; бывали случаи, когда одна и та же газета публиковала ужасы про первого на одной странице и страсти про второго — на другой.

На самом же деле, как сообщили нашей газете в одном из союзов промышленников, к настоящей конкуренции всё это никакого отношения не имеет. Теоретически в крае есть отрасли, которые уже осваивают нормальные подходы к борьбе за потребителя, — это, например, пищевая и перерабатывающая промышленность, рынок которой Красноярск изначально проигрывал Алтаю, Омску, Новосибирску и другим городам, не развращённым цветными металлами. Только сегодня краевой агропром благодаря госдотациям поднялся с колен.

Кстати, с падением промышленности после начала кризиса конкуренция обострилась, как считают эксперты, практически везде, но особенно — в лесной отрасли, дорожно-строительной сфере, самом строительстве, услугах электронной связи… Давно и с переменным успехом за поставки тепла в крае конкурируют “СУЭК” и Ассоциация угольных разрезов: известны случаи, когда эти компании, чтобы привлечь потребителя, снижали цены на свою продукцию. К сожалению, ожидаемой состязательности, которую обещал Чубайс после распаковки упомянутого РАО, не получилось — цены на электричество только растут.

Заместитель руководителя красноярской антимонопольной службы Олег Харченко, в чьём прямом ведении находится контроль за недобросовестной конкуренцией, комментирует ситуацию скупо:

— Наказуемый санкциями сектор захвата рынка монополией сегодня снижен: раньше он превышал 70 процентов, сейчас равен шестидесяти. Это позволяет одёргивать больше недобросовестных бизнесменов, чем прежде. Но я бы добавил к тому, что подлинной бедой экономики остаётся теневая конкуренция — договоренность о разделе рынка, ценовые сговоры и так далее.

…В классическом английском романе “Замок Броуди” главный герой — торговец шляпами — губит семью и терпит крах в том числе из-за того, что не договорился с конкурентной фирмой. Правда, к шерифу графства он не бегал.