Полюбите их живыми

“Ну наконец-то, давно было пора”… Вряд ли кто-то произнесёт что-либо подобное, когда будет озвучено имя очередного лауреата астафьевской литературной премии, — недавно был объявлен конкурс по итогам 2010 года. И вовсе не потому, что перевелись у нас талантливые авторы, просто мало кто о них что знает.

— Премия живёт какой-то своей жизнью, не имеющей отношения к Астафьеву, — сказал об астафьевской премии красноярский писатель Михаил Успенский. — Боюсь, что и к литературе тоже. Я последние годы не слышу про неё ничего. Даже по телевизору — ничего и нигде. Такое отношение у нас к литературе.

И, наверное, он прав. Награды нынче не “ищут героев”, они отягощают лацканы “соискателей”. То есть чтобы победить, нужно участвовать. Хотя, на мой взгляд, должно быть так: сидит себе скромный литературный гений, грызёт свой “паркер” или, нет, конечно, “мучает клавиатуру”, а вокруг все читают и заходятся от восторга. А когда объявляется литературный конкурс, формируется “группа поддержки” из благодарных читателей и начинает пробивать талантливого автора с криками: “Ему непременно нужно дать премию!”.

Но так, конечно, не бывает. Собирается жюри, которое на “общественных началах” читает произведения (слава Богу, “рукопись” давно уже набирается в “ворде” и распечатывается на принтере). Дело это неблагодарное и довольно скучное (если, конечно, среди номинантов случайно не затесался новый Чехов или Гашек). Но Булгаковы и Свифты рождаются нечасто. Порой вместо содержания на первый план выступают другие факторы. Как оформлена работа, в какой папочке подана, какой снабжена аннотацией, знают ли члены жюри молодого автора лично, является он общественником или мрачным затворником… Здесь мелочей не бывает.

А вообще, есть ли в Красноярске литература? Наверняка есть. Есть даже звучные имена. Бушков, например, писатель, чьи тиражи конкурируют с книгами Акунина, Марининой и Донцовой. Тем не менее на персональном сайте самого Бушкова есть такое утверждение: “О самом авторе известно чрезвычайно мало. Он отшельником живёт в Красноярске. Более того, по слухам, он живёт даже не в самом Красноярске, а в какой-то деревне, где имеется только один телефон, да и тот в сельсовете. Несмотря на все это, Бушков остается одним из самых издаваемых авторов в России. Известность пришла к писателю в середине 1990-х после выхода дилогии про Станислава Сварога — “Рыцарь из ниоткуда” — “Летающие острова”, хотя писать он начал еще в конце 1970-х. Новый виток популярности принесли автору детективные произведения, вышедшие из-под пера писателя во второй половине девяностых. В начале XXI века Бушков выпускает серию публицистических книг по истории и современности России…”.

Надо заметить, что Бушков не всегда был “отшельником”. В своё время, при Лебеде, он даже работал (или числился) советником губернатора. Потом пытался стать депутатом горсовета, но его не выбрали — видимо, “нет пророка в своём Отечестве”. Одним словом, обиделся на земляков писатель, известный всей стране, и ушёл в затворники.

Ещё есть Михаил Успенский. Фантаст, юморист, известный в стране и за её пределами. Тиражи его книг, конечно, уступают бушковским. Но зато пишет он не “чтиво”, а умные и ироничные произведения, которые любит по преимуществу интеллигенция либерального толка. Роднит с Бушковым его одно — издают писателя где угодно, только не в Красноярске. Недавний его шестидесятилетний юбилей прошёл в городе почти незамеченным. Почётная грамота от Законодательного собрания края стала самой высокой наградой автору десятка известных на всю страну книг.

Есть ещё старая гвардия — Александр Астраханцев, Эдуард Русаков, Анатолий Третьяков и другие маститые авторы, которым давно уже не надо никому доказывать, что они талантливы и профессиональны... Но… признаётся, например, тот же Астраханцев: “…с 1992-го вот по сей год я ни одной книги не выпустил, потому что совсем другое надо было читателю…”.

Незадолго до смерти Есенин горько воскликнул:

— Вот так страна!

Какого ж я рожна

Орал в стихах, что я с народом дружен?

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я здесь не нужен…

Оказалось, что нужен. Потом — спустя много-много лет после смерти.

Кто из ныне живущих авторов полюбится сибирскому, да и вообще российскому читателю уже при жизни? Или живых мы любить так и не научились?