“Будем пугать рогалей”

Какая же профессия без баек, которые обрастают по мере распространения новыми деталями? Конечно, есть свои любопытные, забавные истории и у речников. Сегодня мы открываем новую рубрику, в которой Иван Булава, директор ОАО “Енисейское речное пароходство” с 1995-го по 2003 год, председатель регионального “Клуба капитанов”, рассказывает байки, которые он собирал долгие годы.

Да простят меня священнослужители за такое сравнение, но каждое судно тональностью своего гудка, как и церкви — звоном колоколов, различаются между собой.

Трогательно, с любовью и знанием предмета описывает это обстоятельство Л. Г. Сизов в своей книге “Всё остаётся людям”: “Каждое судно как-то было само по себе, такой разношёрстной постройки, разного времени, да и разной судьбы. Вот “Кооператор” имел очертания корабля морского типа, с некоторым военным оттенком. Вид у него был суровый, да и гудок такой резкий, рычащий, ревущий, жёсткий”. И ещё: “Первым из затона выходил небольшой, но всем речникам и жителям прибрежных улиц знакомый, пароход “Северный”. И только ему присущим, пронзительным гудком оповещал всех о начале навигации”.

Интересную байку рассказал В. И. Похабов, в то время третий штурман парохода “Каганович”. По какой-то причине потребовался ремонт понтонному мосту в Красноярске. Для решения проблемы переправы пассажиров между левым и правом берегом дополнительно к пароходу “А. Пушкин” был снят с транзитной линии пароход “Каганович”. Однажды, во второй половине дня, члены машинной команды откуда-то притащили громадный, весом 100 килограммов, медный гудок. С помощью лебёдки подняли его на верхнюю палубу и водрузили за дымовой трубой, на фундамент старого гудка, который демонтировали. Хотя пришлось укреплять фундамент, однако архитектура парохода не пострадала. Гудок мощно возвышался и был почти вровень с трубой, сверкал на солнце надраенной медью. Механик с первым штурманом всю ночь провозились, налаживая в нужную сторону раструб гудка — на управление пароходства.

К отходу судна гудок был готов. Давление пара на марке, судно как будто дышит, стравливая в воздух излишки паров. Капитан поднимается на мостик, берёт ручку тросика гудка и резко тянет её вниз на себя. Раздался рёв такой силы, что от неожиданности капитан присел, но ручку не выпустил. Продолжительный сигнал услышали не только в городе, но и в близлежащих деревнях. Также, отрывисто и громко, через две секунды прозвучал короткий. Через пять минут второй отходной сигнал — продолжительный и два коротких — капитан подать не успел. К судну бежал, махая руками, посыльный начальника пароходства: “Немедленно прекратите гудеть, снимите, к чёртовой матери, этот гудок и восстановите старый! Это — распоряжение начальника пароходства!!!” — кричал с берега посыльный.

Обычно начальник пароходства заходил в свой рабочий кабинет около девяти утра. На этот раз он, как обычно, зашёл в кабинет и решил открыть окна с видом на Енисей. Рёв парохода “Каганович” застал его врасплох, и он закрыл руками уши. Посыльный, который был в приёмной, бросился выполнять распоряжение начальника пароходства.

Демонтаж гудка проводился спешно. Во второй половине дня его выгрузили на берег и сдали старьёвщику, выменяв у него за гудок несколько бутылок какого-то черного вина. Старьёвщики часто разъезжали по городу на телегах и принимали всё только по бартеру.

От многих факторов зависит тон и сила звучания гудка: высокое или низкое давления пара на пароходах и воздуха на теплоходах, сырая или сухая погода, удачная или неудачная конструкция самого гудка. В соответствии с “Международными правилами предупреждения столкновения судов в море” (МПСС), явная слышимость звукового сигнала должна быть на расстоянии не менее 2,5 морской мили. Контроль за этим осуществляет Морской Регистр.

На речных судах, поднадзорных Речному Регистру, слышимости звукового сигнала уделяется меньше внимания. Именно поэтому на реке такая разноголосица звуков, издаваемых теплоходами.

Я хорошо помню “болезнь” гудка на моем первом судне — ледоколе “Енисей”. И как только ни колдовал над ним главный механик П. Н. Руденко: менял мембраны, то увеличивая их количество и габариты, то уменьшая, ставил редуктор для регулирования давления подводимого воздуха, переводил его на питание от парового котла. Ничего толкового от этих реконструкций не выходило. При нажатии кнопки гудок начинал сипеть, дальше шёл какой-то заунывный звук, а чаще он и вовсе молчал. И капитан П. П. Борейша, стоя на мостике, вынужден был лишь разводить руками перед лицом того, кто стоял на капитанском мостике встречного судна и приветствовал его одним коротким звуковым сигналом. Павел Павлович тут же, поминая всех святых, отправлял рулевого в машинное отделение: “Пусть немедленно откроют на гудок воздух!”. Иногда вместо сигнала получался совсем конфуз, — это когда вместо звука издавалось короткое шипение.

Красивые, приятные, мощные, на низких тонах были звуковые сигналы на пароходах “Победа” и “Родина”. Эти суда, построенные в Соединенных Штатах Америки, через два океана пришли на Енисей.

На многих судах было по два гудка: один — для обеспечения внутрисудовой связи, другой — для подачи сигналов внешней связи: “Человек за бортом”, “Запрос на обгон”, “Расхождение”, “Вызов шлюпки”, на пассажирских — “Отход от пристани” и др. Для внутрисудовой сигнализации звук был высокой тональности, больше похожий на свисток, для внешней связи — более низкой тональности, мощного звучания.

Удачно подобранные гудки были на теплоходах “В. Чкалов” и “А. Матросов”. Особенно когда сигналы подавались одновременно: звук — неподражаемый, не спутаешь с гудками других судов.

Славился гудок на пароходе “Мария Ульянова”. При списании этого судна гудок был снят механиком теплохода “В. Чкалов” Г. Д. Артюхом. И вот однажды, изрядно поколдовав над паровым гудком, механик решил приспособить его под воздух. Наступил момент испытаний. В машинном отделении теплохода собралась почти вся машинная команда. Механик заявил: “Сейчас будем пугать рогалей” — так пренебрежительно машинная команда называла палубную. Та не оставалась в долгу и называла машинных “маслопупами”.

К воздушному баллону шлангом высокого давления был подсоединён приспособленный под воздух паровой гудок. Механик крепко взял его руками и выставил на вытянутых руках в иллюминатор наружу, чтобы лучше был слышен сигнал. Затем он подал команду помощнику: “Давай!”. Баллон открыли. В тот же момент гудок рявкнул и улетел за борт. Свободный конец шланга начал сильно вибрировать и бить по лицу и носу незадачливого испытателя. По всему лицу механика была размазана кровь из разбитого носа, а члены команды от дружного хохота держались за животы.

То ли высокое давление было в воздушном баллоне, то ли на всю катушку он был открыт, то ли что-то с гудком случилось — установить причину неудачи не удалось. Предмет же испытания остался на речном дне.