Юрий Гвоздиков: «Плохие люди в театр не ходят»

Имя Юрия Гвоздикова хорошо знакомо не только театралам, но и многим красноярцам. Заслуженный деятель искусств, стоявший на протяжении многих лет у руля театра музыкальной комедии (ныне Красноярского музыкального театра), в прошлом депутат горсовета, в марте отметил 70-летний юбилей. А наша беседа с Юрием Ивановичем состоялась в его профессиональный праздник - День работника театра.

- Юрий Иванович, впервые с Красноярским музыкальным театром Вы познакомились в 1974 году. И на тот момент являлись самым молодым главным режиссёром в СССР. Как тогда воспринял Вас коллектив?

• Трудно сейчас давать оценку тому, как меня восприняли мои коллеги, но два подряд удачных спектакля, я так думаю, подняли мой авторитет. Я поставил «Тогда в Севилье», его на тот момент только написал мой приятель, композитор Марк Самойлов. Второй спектакль, приуроченный к 30-летию Победы, стал лауреатом Всесоюзного фестиваля музыкальных театров, посвященного этой дате. Да и пришёл я в театр музкомедии, имея за плечами хорошую школу. В театральном институте у меня был замечательный педагог, народный артист СССР Иосиф Туманов - большой специалист по массовым зрелищам. Нередко он нас, студентов, брал к себе в ассистенты. Так что я многому у него научился. Отличную базу получил, работая до приезда в Красноярск в Свердловском академическом музыкальном театре. Так что в 34 года я уже кое-что умел.

- Вашим учителем был Иосиф Туманов, известный многим как постановщик открытия и закрытия Олимпиады в Москве. Позднее Вы и сами не раз занимались постановкой различных массовых общегородских мероприятий. А что стоит за ярким и красочным праздником, что скрывают кулисы?

• Так получилось, что в 1982 году я оставил музкомедию и ушёл, честно говоря, в никуда. Просто не выдержал. Вы-то, наверное, и не помните, но тогда театр на время долгого ремонта переселили в ДК комбайностроителей. И вот представьте, четыре дня - театр, три дня - дворец. Декорации перед спектаклем приходилось выкапывать из-под снега, потому что хранить их было негде. А что происходило во время репетиций! К примеру, ставим «Марицу». И как только я довожу до нужной кондиции артистов, на сцене появляется какой-нибудь «дядя Стёпа» в валенках, тулупе и шагает напролом по своим ремонтным делам. Всё! Я репетировать больше не могу, артисты тоже. И так театр функционировал на протяжении 12 лет. Меня надолго не хватило, через четыре года я ушёл.

В 1983 году занимался только массовыми мероприятиями. Это был замечательный период, когда всем исполнялось по 65 лет: комсомолу, армии и так далее. Буквально каждую неделю шли мероприятия, и я постоянно что-то ваял. К этому времени уже был открыт театр оперы и балета, и на его сцене произошёл однажды такой забавный случай. Мы готовили большой концерт к 65-летию Советской армии, был приглашён Иосиф Кобзон, народная артистка СССР Галина Ковалёва. И Михаил Годенко был не на гастролях. Провели генеральную репетицию - всё прекрасно. Вместе с Михаилом Семёновичем мы придумали замечательный финал, где все артисты в завершении концерта выезжали на сцену на специальном круге и поднимались на плунжерах под самые колосники. И вот идёт программа, а за 15 минут до финала перегорают какие-то шины. Всё - круг не крутится, плунжера не поднимаются. Что делать, как вывести артистов на сцену? А их в концерте было занято более тысячи человек. Надо отдать должное - в оперном театре есть дубль-сцена. Она полностью соответствует основной. Я оперативно собрал всех свободных участников концерта и принялся делать новое построение. Но всё равно, чтобы вывести всех артистов, мне требовалось время. На концерте выступал ансамбль малышей-детсадовцев. Я договорился с их руководителем, чтобы детвора ещё исполнила какой-нибудь номер. Закрываем занавес, готовимся, а в это время 50 малышей, как горох, высыпали на авансцену: кто с дудочкой, кто с барабаном… В общем, пока зрители умилялись, мы всё успели.

- Как говорится, не бывает безвыходных ситуаций, тем более у людей творческих… Однако угодить зрителю довольно сложно. Расскажите, чем приходилось удивлять почитателей театра, чтобы завоевать их любовь и признание?

• К примеру, когда я работал в Иваново, была довольно сложная ситуация. Во-первых, сам театр находился на горе, и людям приходилось подниматься вверх по лестнице полтора километра. Во-вторых, зрительный зал был рассчитан на 1 500 тысячи мест, и это в городе, где 300 тысяч жителей. Как их заполнить? Мы умудрились договориться с одним из заводов, чтобы нам подарили лазерную установку. И с её помощью подготовили космическое шоу, которое 40 раз собирало аншлаги. А ещё там сцена была 26 метров, так на премьере «Табачного капитана» у меня Пётр Первый выезжал на сцену на настоящем коне. Конечно, пришлось много потрудиться, чтобы приучить животное к свету, к грохоту оркестра, к народу. Но спектакль имел огромный успех у зрителей. И, кстати, там же в Иваново в «Дамах и гусарах» реквизитор выбрасывал на сцену десяток кур, чтобы под грохот пушек и визг приехавших дам посеять панику.

- Судя по названиям спектаклей, Вы проявляли больший интерес всё же к отечественному музыкальному материалу. Почему?

• Да, это действительно так. Вот скажите мне, что мы знаем об Австрии, Венгрии, где в основном происходят события классических пьес? Очень мало. Мы не знаем их нравов и обычаев, а вот нашу действительность я знаю. Да и артисты отечественный материал знают лучше и на сцене пропускают его через себя. И юмор наш мне гораздо ближе, чем, скажем, немецкий.

- Юрий Иванович, сейчас Вы затронули тему юмора. И, наверное, будет уместно коснуться непосредственно музыкальной комедии как жанра. Любое направление со временем претерпевает какие-то изменения. Куда движется музыкальная комедия?

• Конечно, время не стоит на месте, однако коренных изменений в жанре музыкальной комедии не произошло, с моей точки зрения. Хотя и сменился репертуар, потому что три кита: «Сильва», «Марица» и «Баядера» уже приелись зрителю. Сегодня народу ближе «Бабий бунт», нежели «Марица». А если в целом говорить о музыкальной комедии, то я не понимаю того, кто умудрился назвать этот жанр лёгким. Вы понимаете, заставить человека заплакать не так уж и трудно: показал душераздирающую сцену, и слёзы покатились. А попробуйте заставить улыбнуться человека, который целый день отпахал на работе, у него маленькая зарплата, в морозный вечер он едет в переполненном троллейбусе, где его прессуют со всех сторон. Он приходит в театр голодный и злой, и нам надо поднять ему настроение, чтобы он потом неделю ходил и улыбался. В этом, собственно, и состоит, по моему мнению, задача музыкальной комедии. Если в драме актёр хорошо говорит - спектакль удался, в опере артист замечательно поёт - всё, больше ничего и не нужно. А в музыкальной комедии нужно уметь и говорить, и петь, и танцевать. И нужно быть ещё и тренированным, чтобы после танца суметь качественно, не задыхаясь, спеть. А вообще, я считаю, что наш жанр музыкальная комедия - самый нужный сейчас. Такой вид искусства всегда востребован в сложное время.

- Есть люди, которые, скажем, лучше десять раз сходят на футбол, чем один раз в театр. Что они теряют, на Ваш взгляд?

• Я думаю, что теряет не только отдельно взятый человек, но и общество. По реакции зрительного зала Дворца культуры можно сразу определить, есть в этом городе театр или нет. Это совсем другой тонус бытия, градус существования города. Если зритель, уходя со спектакля, улыбнулся, значит, он стал чуточку чище, добрее, светлее. И потом этот положительный заряд он несёт окружающим, а значит, и атмосфера вокруг становится чище и светлее. Замечу, что плохие люди в театр не ходят, туда идут либо хорошие, либо те, кто хочет стать такими. Театр делает людей лучше - это без сомнения.

- В этом году вышла Ваша книга. Что Вы хотели выразить в ней?

• Я писал её долго, в разных странах и в разные времена года, с разными настроениями. За это время происходили события, которые меняли в нашей стране нравы, обычаи, мораль, цели и смысл жизни. Чтобы сделать книжку занятнее, я принялся вспоминать байки, истории, анекдоты давно минувших дней, помятуя, что встреча со старым анекдотом, как встреча со старым другом, всегда приятна. А ещё у меня там есть эпиграф, который и объясняет, почему я взялся за написание книги: «Есть большие собаки и есть маленькие собаки. Но маленькие собаки не должны смущаться существованием больших. Все обязаны лаять. И лаять тем голосом, какой Господь дал».

- Вы перешагнули семидесятилетний рубеж. Что значит для Вас этот возраст?

• Вы не поверите, но я рассматриваю его как старт. У меня масса всяких задумок, это и постановки, и книгу ещё хочу одну написать, материал уже собран. Внуков нужно поднимать, а скоро и правнуков дождусь. И друзья есть, которым нужна моя помощь и поддержка. Так что пока здоровье позволяет, надо тянуть этот воз под названием «жизнь». А вот оглядываться назад я не хочу, там труд, труд и ещё раз труд. Ведь ни один человек на закате лет не сказал: «Как жаль, что я мало работал!» Каждый сетует, что он многое упустил. Недавно был в Таиланде, смотрю, как там занимаются со своими детишками, и думаю: «А у меня ведь и времени-то на детей не было. На работу ухожу - спят, прихожу - тоже спят». Так что назад смотреть не буду, хотя стыдится мне нечего.