Общество

«Когда ребёнок не соответствует званию образцового, начинаются санкции». Глава кризисного центра «Верба» о семейных взаимоотношениях

В ноябре организация отметила своё 25-летие.

«Не знаю, что за волшебные слова звучали за закрытыми дверями, но теперь ребёнка не узнать… Психолог ещё и мне «домашние задания» выдавала, как и что делать, чтобы дочери было проще войти в колею» — такой благодарный отзыв на одном из сайтов оставил папа подростка. Его дочери помогли специалисты кризисного центра «Верба».

Они работают с самыми тяжёлыми случаями, связанными с темами насилия, агрессии, одиночества. Всего специалисты «Вербы» приняли уже более 20 тысяч обращений, а количество семей, которым они помогли, посчитать невозможно.

В ноябре организация отметила своё 25-летие. Накануне этого события мы встретились с бессменным руководителем центра Натальей Пальчик.

Сначала упреки, потом побои

— Когда создавали «Вербу», задумывались о том, что впереди будет такая длинная история?

— Нет, так далеко мы не загадывали, просто решили организоваться. Нам самим тогда было примерно столько же — лет по 25.

На самом деле наша волонтёрская работа началась гораздо раньше. Организация появилась, потому что некоторые направления деятельности требовали поддержки. Например, финансовой. Получить её можно было только через юридическое лицо.

— Когда пришло понимание, что нужна такая деятельность? Помните самый первый случай, кому тогда требовалась помощь?

— Все началось, когда я работала в сфере дополнительного образования. И первыми стали не случаи насилия в отношении женщин. Мы с коллегами сталкивались с проявлениями жестокого обращения с детьми, такими как регулярная порка, другие варианты физического наказания.Мы стремились переориентировать родителей на другие форматы общения с детьми. Чтобы мамы и папы достигали педагогического результата, не применяя методы насилия. Поняли причину такого поведения родителей: у них в детстве могли быть сложные отношения внутри семьи.

Потом как-то раз я попала на семинар, посвящённый теме насилия в семье. Там рассказывали о вариантах помощи, в том числе работе психолога горячей линии. Подумала: в Красноярске нет таких форматов, почему бы не стать первыми? Так я и две моих коллеги-психолога открыли линию телефона доверия. Начали принимать звонки.

Вообще, тема насилия в семье тогда, 25 лет назад, была очень табуированной. Это сейчас она на слуху благодаря работе СМИ, интернету, но тем не менее до сих пор остаётся сложной, неоднозначно трактуемой.

Итак, у нас всё началось с телефона доверия. Потом мы поняли, что надо развиваться, поскольку нашим подопечным нужны юридические услуги, очные консультации психологов.

— С кем-то из первых подопечных продолжаете общение?

— В принципе, с нашими подопечными мы редко потом пересекаемся. Люди приходят к нам в очень тяжёлых жизненных ситуациях. Когда решают проблему, стараются об этом больше не вспоминать.

— Бывает, что обращаются с одной и той же проблемой несколько раз?

— Если мы говорим о случаях насилия в семье, да, так бывает. Ведь чаще всего к нам приходят с уже долгоиграющими историями. Когда женщина сначала длительное время не замечала насилия в отношении себя. Ведь всё начинается не с побоев, а с упрёков, оскорблений, унижений, изоляции. И в какой-то момент приходит понимание, что 150 сообщений: «Где ты», «Быстро включи видео», «Покажи, с кем ты» — это не норма.

Нередко женщины говорят: «Сделайте что-нибудь, чтобы он прекратил меня бить». Предполагая, что кто-то погрозит пальцем — и супруг перестанет. Но так не бывает. Кроме того, как правило, у домашнего тирана есть и позитивные качества. Например, он содержит семью, неплохо общается с детьми. Но поскольку вторая сторона редко понимает, что не всё в порядке, что у него проблемы с агрессией или с тотальным контролем, он считает, что имеет право вести себя как угодно по отношению к жене.

Почему говорю «он»? Потому что чаще к нам обращаются женщины и дети в силу того, что просто они физически слабее, экономически более зависимы. И случаются истории, когда женщины возвращаются в такие отношения. По этому поводу поначалу мы сильно грустили, сейчас рассматриваем как рабочий момент.

Иногда женщина находит другого мужчину, но с таким же поведением. Значит, она не проработала эту историю. Складываются пары, в которой один склонен к агрессии, а второй не чувствует границ, считает, что в отношении него можно допускать какие-то вещи, нужно терпеть и так далее.

— Такое терпение — особенность характера или результат воспитания?

— В 99 процентах — история из детства. Она сама воспитывалась в семье, где были проблемы. Необязательно связанные с насилием, возможно, с алкоголем или наркотиками. Или были слишком властные родители, которые никак не учитывали потребности и интересы ребёнка. Дочь выросла в подчинении. И понятно, что такая женщина будет искать человека с манерой поведения её родителей.

Шрамы мама не заметила

— За эти 25 лет проблематика и количество обращений изменились?

— Количество обращений, связанных с домашним насилием, примерно одинаковое. В среднем в месяц на телефон доверия поступает 20–25 звонков по данной тематике. Понятно, что во время пандемии был резкий рост, все сидели дома, ситуации обострились. Летом обращений чуть меньше, есть дачи, куда-то можно уехать, переключиться, вроде полегче становится.

— Какие темы пришли с годами?

— Несколько лет назад у нас появилось отдельное направление — работа с подростками. Это дети с самоповреждающим поведением, суицидальными намерениями, со сложными отношениями с родителями… На самом деле при существующей развёрнутости услуг для семьи здесь всё не так просто.

Например, подросток с самоповреждающим поведением прошёл медицинское лечение у психиатра. Затем длительное время этого ребёнка должен сопровождать психолог, чтобы поддержать и снизить риски рецидива. У нас есть специалист — клинический психолог, суицидолог, который может обеспечить такое сопровождение.

К нам направляют участников историй с буллингом, с напряжёнными детско-родительскими отношениями. К сожалению, нередко мама и папа сами находятся в таком психозе, что просто не справляются с переходным возрастом ребёнка-подростка… Сложные истории, это направление по количеству обращений даже перевесило тему насилия в семье.

— Проекты, программы для подростков реализуете за счёт средств грантовой поддержки?

— Небольшой приток средств идёт от частных пожертвований. Но основная часть — гранты и субсидии. Сейчас, благодаря поддержке Фонда президентских грантов, проводим родительские группы и консультируем семьи.

Вообще, каждое наше новое направление, проект вытекают из предыдущего. Было очное персональное консультирование семьи, ребёнка, родителей, из него выросли родительские группы.

Группа, а она небольшая по составу — десять человек, собирается по субботам, для каждой проводим серию встреч. Психолог готовит материал об особенностях какой-то проблемы, затем участники вместе разбирают, обсуждают разные аспекты детско-родительских отношений. В группе есть возможность увидеть, как это происходит в других семьях. Что, конечно, усиливает эффект.

Очередная группа стартует 15 ноября. Но сначала обязательно проводим индивидуальные консультации у психолога с каждым из участников, чтобы посмотреть, нужна ли такая форма именно ему. Был случай, когда мама вышла из группы, потому что в тот момент её ситуация находилась в предельно остром состоянии. Ей группа была не в помощь, и она — группе. Вывели маму на индивидуальную работу.

— Проблемы, которые озвучивают родители на таких встречах, — типичные для многих семей?

— Типичная сложность в том, что родители тотально не слышат и не видят своих детей, а видят проекции своих фантазий на ребёнка. Точнее, взрослые и дети в одной семье могут, в принципе, даже физически не пересекаться.

Пример из практики. Приходит ребёнок — у него всё тело, руки, ноги в порезах, которые он наносит себе. Небольшие шрамы, не суицидальные, разной степени давности. То есть подросток давно наносит себе повреждения, а для мамы это открытие, шок. Психологу ребёнок рассказал об этом, а мама на его тело не обращала внимания долгие месяцы. Понятно, что подростки ходят в каких-то балахонах и так далее. Но всё равно эта история — про уровень контакта. Ты живёшь с ребёнком в одном физическом пространстве и не видишь его порезы.Родители заточены на ЕГЭ, какие-то внешние показатели, на что угодно, кроме как услышать, что ребёнок говорит им. Огромного количества сложностей деструктивного поведения можно было бы избежать, если бы контакт случился. Хотя ребёнок всячески пытается докричаться: «Я есть, услышь меня, увидь меня».

Никто не требует, чтобы ты часами разговаривал с ним. Достаточно двадцать минут в день, но только глаза в глаза. Спроси не про оценки, а про жизнь в школе, друзей, обычные бытовые вещи. Пообнимались на диване, может, кино вместе какое-то посмотрели, обсудили. Не нужно сверхусилий, но и этого минимума у многих нет.

Родители постоянно что-то требуют. Если ребёнок не соответствует званию образцового, начинаются санкции: запрет на прогулки, гаджеты, общение с друзьями. Понятно, что у детей возникает агрессия. И дальше всё накатывается, накатывается…

— Получается, что родителей в своё время не научили быть родителями?

— А кто нас этому учит? Никто. Конечно, сегодня мы живём в век интернета. Вроде можно всё почитать, посмотреть. Но есть и другая крайность — нереальная жизнь блогеров. Многодетная мама рассказывает, какая она красивая, успешная, талантливая, все её дети — такие же. Обычная мама, прибежавшая в восемь вечера с работы, думает: «У меня всё не так». Испытывает тотальное чувство вины, неуспешности и неудачности. Много что из такого картинного и нарисованного интернет-сообществом давит на родителя и добавляет ему стресса.

— В том числе и с этой темой связан ваш новый проект — «Мама в ресурсе»?

— На любых встречах, консультациях, занятиях с родителями наша задача — дать им ресурс, тогда с проблемой справится вся семья.

«Мама в ресурсе» — история для мам, которые в одиночку воспитывают детей. Там те же родительские проблемы плюс сложность: она — одна, и мама, и папа. Что рождает тотальное чувство неполноценности.

Наш проект — группы поддержки для таких женщин. Чтобы они смогли проработать собственные жизненные истории, получить необходимые родительские компетенции. Например, говорим о том, как маме одной воспитывать мальчика. Что брать на себя, а для каких мужских задач лучше найти внешних носителей. И не становиться «два в одном».

Этот проект мы реализуем на средства краевой грантовой программы «Партнёрство».

— Мужчины обращаются к вам и с какими вопросами?

— Дважды у нас были папы-одиночки. В одном случае мама умерла, во втором — родители разошлись, отец воспитывает ребёнка. Непривычная для нашего общества конфигурация. Причём он неплохо справлялся, но возникли вопросы в отношениях с дочкой-подростком. Мы помогли, всё сложилось.

Вообще, замечаю, что папы стали больше принимать участие в воспитании детей. Видим их на детских площадках гуляющими с малышами, на родительских собраниях. Проактивный папа — не просто тот, кто заработал, деньги принёс и на диване лежит. Он и в жизни ребёнка участвует, что нас очень радует.

Обращаются папы из обычных семей, когда испытывают сложности в отношениях с детьми-подростками. Это большой ресурс для ребёнка, если оба родителя готовы что-то предпринимать для исправления ситуации.

— Можно ли сказать: вот этот район Красноярска — благополучный, там все молодцы, домашних тиранов нет, буллинга нет, а вот этот — крайне сложный? Или это не зависит от местоположения?

— Зависимости от района нет. Могу рассказать истории, когда в сельских школах профилактика деструктивного поведения выстроена лучше, чем в популярных городских. Например, в одной из них работает замечательный повар. Она не просто булки выдаёт, но и постоянно находится в контакте с детьми, видит, что с ними происходит, и не молчит. Классному руководителю обязательно рассказывает, что сегодня Вася булку не ел, а ревел все перемены. Неравнодушие людей не зависит от географического признака.

Конечно, есть нюансы. В школах, где много детей мигрантов, свои сложности. В учреждениях, где учатся ребята из очень обеспеченных семей, — другие.

Отдаем часть себя

— Получается ли у сотрудников «Вербы» не брать чужие эмоции, боль на себя?

— Не брать на себя невозможно. Наш психолог Наталья Иванова говорит: «Мы работаем и частью своей души». Как не сопереживать ребёнку, семье, оказавшейся в сложной ситуации?Понятно, есть технологии, методики психологического консультирования. Но вместе с тем ты вкладываешь и свой жизненный опыт, свою позицию, сопереживание, сочувствие. Не зря говорят, что психолог, учитель, врач — склонные к выгоранию профессии, потому что они — помогающие. Здесь невозможно работать без души. Так что все мы периодически выгораем, а потом восстанавливаемся.

— Что помогает восстановиться?

— Сейчас у нас есть такая процедура, как супервизия (говоря простыми словами — психолог для психолога, супервизия представляет собой разбор работы специалиста, анализ и консультацию. — Ред.). И это тоже благодаря грантовой поддержке.

— Лично вы как любите отдыхать от работы?

— Мне повезло: у меня не бизнес, а дело моей жизни. Поэтому полностью выключить голову невозможно. График построен так, что рабочие дела, встречи перемежаются с личными. И они не имеют временных ограничений. Чтобы я целый день провела в офисе — такого практически не бывает. Да и офис у нас небольшой, помещения отданы под консультирование, своим присутствием только мешаю процессу.

Видимо, у каждого своя судьба, моя — помогать. Испытываю удовольствие от того, что мы даём возможность людям в трудной, кризисной ситуации, когда очень страшно, получить необходимую помощь. Прямо сейчас — без документов, оформлений, заявлений, сроков.

— Что в планах развития «Вербы»?

— Хочется, чтобы центр увеличивал обороты в области ресурсно-методической деятельности. Накоплено множество практик работы с семьями, подростками, женщинами по самым разным темам. Эти практики можно и нужно транслировать.

Почти в каждом проекте у нас есть выход на специалистов, которым мы пытаемся передавать технологии. Например, школьным психологам. Повторю: охватить всё одной общественной организации невозможно, а хочется, чтобы эффективную помощь получили люди в разных учреждениях и территориях.