«Театр как был волшебным, так и остался»: Людмила и Эдуард Михненковы — о любимой профессии, семейных отношениях и сцене, ставшей родной

Людмила и Эдуард Михненковы уже более полувека выходят на сцену Красноярского драматического театра имени А. С. Пушкина. И столько же лет они вместе: артисты поженились, ещё когда были студентами. Личное и театральное в их судьбах настолько переплетено, что беседу невозможно поделить по темам: сейчас — о работе, затем — о семье.

ЧЕРТЁЖНИК И ПЕДАГОГ?

— Вы помните, каким был ваш первый день в этом театре?

Эдуард Иванович:— На самом деле хорошо помню театр с детского возраста. Совсем маленьким смотрел здесь сказку «Аленький цветочек». Это была совершенно волшебная постановка. Кровать летала, и сейчас не понимаю, как нянечка превращалась в голубя… Ещё меня поразил свет. В нашем театре одна из самых глубоких сцен. До сих пор перед глазами стоит картинка этих необыкновенных туч, свет сцены до сих пор особо действует на меня. Театр как был волшебным, так и остался.

Людмила Борисовна:— Я начала ходить в театр лет в 13–14. Тогда было принято, что в школы приезжали команды артистов, проводили встречи, интересные беседы. Для нас, учеников, это было удивительно: вчера их видели на сцене, а сегодня они рядом с нами.Вообще, с детства я посещала массу кружков, серьёзно занималась танцами. Мой одноклассник и большой друг — Геннадий Леонидович Рукша. С ним сидели за одной партой, с ним ходили в театры. Тогда в Красноярске была сильная оперетта. Наш учитель физкультуры Вадим Балюта пел в Музыкальном театре. Да, так бывает. Он приносил нам грим, и мы играли в школе пушкинских цыган…

Эдуард Иванович: — Тогда в наш ТЮЗ приехали работать петербуржцы. И по тем временам в театре происходило что-то невероятное: там был модерн, играли Мольера.

Людмила Борисовна:— Молодые энтузиасты буквально рассыпались по городу, набрали кружков. И мы попали в один из них — на проспекте Мира, при горкоме комсомола. Для молодых людей петербуржцы стали кумирами. И вместе с тем они были такие демократичные, понятные. Говорили с нами на одном языке.

Всё это здорово. Но надо было получать высшее образование. Мы — послевоенные дети, родителям было важно дать нам полезные профессии. Приоритетом у моих была медицина. В старших классах нас водили по институтам, когда я попала в анатомку, поняла, что это не моё.

Поступила в педагогический на иняз. И через полгода бросила. Помню: была зима, мы забежали в старое здание филармонии погреться. Мимо проходил Михаил Семёнович Годенко. Смотрит на меня и спрашивает: «Танцевать будешь?» А мы стоим с мороза — щёки красные, тоненькие, весёлые. Говорит: «Шея есть, нос курносый, завтра просмотр». И я пришла. А через три дня отправилась в первую командировку.

— Эдуард Иванович, а ваш путь на сцену был прямым?

— Выступать я начал в садике. И мне понравилось: все аплодировали, смеялись. Потом был хор, драматический кружок во Дворце культуры...

Однажды после выступления в ДК (мы играли «Водевиль» Чехова) ко мне подошёл артист драмтеатра Константин Алексеевич Вощиков. Сказал: «Через год набираю студентов, приходи». Я ответил: «Хорошо» и забыл об этом. В то время я уже учился в техникуме, был хорошим чертёжником. И сегодня люблю чистый лист бумаги — для меня это волшебная вещь. А потом вдруг за десять дней до экзамена вспомнил про приглашение. Выучил прозу, басню, ещё что-то. Но засыпался на истории. Нужно было сдавать и общеобразовательные предметы. В итоге тот экзамен мне простили, и я стал студентом Константина Алексеевича.

НАШЁЛ СВОЮ ПРИНЦЕССУ

— Вы стали однокурсниками, помните, как познакомились?

Людмила Борисовна:— Нет.

Эдуард Иванович:— Помню, когда увиделись впервые: ты что-то всё выступала. Мне кажется, мы даже поругались.

Людмила Борисовна:— Я высказывала своё мнение. Была опытная, знала сцену. Понимала, что такое не загородить партнёра, как удобно встать.

— Студентам давали возможность участвовать в спектаклях театра?

Людмила Борисовна:— Когда училась на втором курсе, в театр Пушкина ставить дипломный спектакль приехал из Петербурга режиссёр Игорь Мушкатин. Среди студенток он искал принцессу, это была постановка «Обыкновенное чудо». И нашёл меня. Кроме того, Константин Вощиков позволял нам, студентам, участвовать в массовках.

Эдуард Иванович:— Меня также на втором курсе Константин Алексеевич пригласил на главную роль. Это была комедия, я играл молодого журналиста. Сдали премьеру и сразу отправились с ней в Оренбург. Зрители хорошо принимали, даже вышла небольшая статья про спектакль.Так что к третьему курсу мы уже были заняты в репертуаре театра. Но всё-таки решили уехать в Абакан.

— Почему?

Эдуард Иванович:— Нам предложили квартиру. Ключи вручили прямо в аэропорту. Понимаете, тогда было другое время. В сентябре 1970 года у нас уже дочь родилась, в 1971-м мы получили дипломы. Остро стоял жилищный вопрос.Я сомневался насчёт переезда, а Людмила решительная. Говорит: «Полетели, посмотрим, что это за Хакасия». У нас вечером спектакль, а мы утром улетели в Абакан. Обратный рейс задержали, нам выходить на сцену во втором акте. Благо аэропорт тогда располагался в городе. Прилетели, скорее в троллейбус, буквально на бегу переоделись — и на сцену. Молодые были, сейчас бы так не рискнули.

Людмила Борисовна:— Было столько энергии, её на всё хватало. Потому что жизнь только начиналась.

— Сложно было переехать с маленьким ребёнком и сразу включиться в работу?

Эдуард Иванович:— Сначала мы оставили дочь у родителей. Летали сюда почти каждые выходные, тогда это было более доступно, как на такси. Но вскоре забрали в Абакан. Только когда уезжали на гастроли, снова привозили в Красноярск. Мы всю Хакасию объездили, это было интересно.

— Получается, дочь выросла в театре?

Людмила Борисовна:— Да. И это был вызов нам, особенно в первое время. Однажды в Абакане мы потеряли её после спектакля. А она спала в пожарном ящике. Играла там как в песочнице, устала и заснула.Наверное, переезд в Абакан был правильным шагом. Сюда мы вернулись артистами, поскольку там были заняты во многих постановках.

ПОНИМАЕМ ДРУГ ДРУГА

— Тяжело, когда в семье есть артист?

Эдуард Иванович:— Нет. Мы оба увлечены театром. Мы понимаем друг друга.

Людмила Борисовна:— Не представляю, если бы у меня, допустим, был муж — инженер. Что с ним делать?

Эдуард Иванович:— Важно, что есть понимание профессии. Если один занят, второй занимается домашними делами, ребёнком. У нас совершенно причудливое расписание. Ты как бы круглосуточно работаешь и постоянно ждёшь каких-то неожиданностей. Вдруг артист заболеет и потребуется замена. Зрители ничего не должны знать о проблемах театра.

— Вместе с театром вы прошли множество разных этапов. В том числе и упадок 1990-х. Было желание уйти из профессии? Как эти сложные периоды переплетались с личной жизнью?

Эдуард Иванович:— Оставить театр? Таких мыслей никогда не было.

Людмила Борисовна: — Но мы два раза собирались переехать. Однажды уже даже контейнеры собрали. Снова остро встал квартирный вопрос, дочь подросла, надо было расширять жилплощадь. В театре был упадок, холод. В зале сидели в пальто и шапках. Приходили всего по тридцать — сорок зрителей. Какие-то постановки запрещали. Всё было сложно… И тут нас пригласили в Армению. Мы поехали, посмотрели: тепло, светло, замечательно принимают. Но в итоге директор театра сказал: «Чувствую, сюда вы не вернётесь».

Эдуард Иванович:— Мы приехали в Красноярск, собрали вещи. Нас вызвали в управление культуры и стали стыдить. Мы объяснили: у нас есть одна базовая просьба — квартира. Нам пошли навстречу, и мы остались.

— Насколько комфортно работать в театре в плане самореализации — интересны роли, которые предлагали и предлагают?

Людмила Борисовна:— Мы меняемся, меняются наши ролевые функции. Нам повезло, мы сыграли ряд значимых, сложных, успешных ролей. Наш «Вишнёвый сад», который поставил Гриша Козлов, показывают студентам Петербурга. Этот спектакль стал учебным пособием. У нас в театре он шёл более десяти лет.

Эдуард Иванович: — В 1997 году с «Отцом» мы ездили в Швецию на фестиваль «Стриндберг в Стокгольме». Провели там три великолепнейших дня. Оказалось, что в Швеции у нас много друзей. Мне кажется, ночью вообще не спали, постоянно куда-то ходили.Считаю, что важны такие роли, где ты поймал суть образа. Наши персонажи в «Отце» — в числе таковых.

ЧТО-ТО НЕДОСКАЗАНО

— Есть роли, которые остались несыгранными, но очень хотелось?

Людмила Борисовна:— Человек предполагает, а Бог располагает. Я уже реально смотрю на это, понимаю, что зависит от многого: режиссёра, политики театра и так далее. Артист — третичный продукт. Есть пьеса, есть человек, который её ставит. И тебя выбирают или нет.

Эдуард Иванович:— Я вообще никогда об этом не думаю, работы достаточно. Но всегда боишься: справишься ли, по тебе ли материал, не ошибся ли режиссёр? Вдруг выберешь не тот путь или режиссёр берет путь, который ты не понимаешь? Всегда предупреждаю: только примерно на десятый показ окончательно пойму этот путь.Анекдот знаете? Приезжает приглашённый режиссёр, выбирает артиста на главную роль. Ему говорят: «Да вы что, он же всё испортит!» Идут репетиции — всё прекрасно. Режиссёр успокоился. Но на премьере артист играет чёрт-те что. «Вы что делаете?» — возмущён режиссёр. «Я вам не мешал репетировать, теперь не мешайте мне», — отвечает артист… Поэтому в жизни всегда ищешь совместный путь.

Людмила Борисовна:— Я, конечно, более эгоистичная, чем Эдуард. И в последнее время реально стала оценивать себя. У меня всегда была нехватка — нехватка сцены. Как будто в груди полный стакан чистой воды, и я не всё сыграла, не выплеснулась… Хотя прошла, по-моему, все ситуации. От самых юных принцесс до Софьи Андреевны (жены Льва Толстого в постановке «Русский роман». — Ред.). Палитра обширная. Но состояние — что-то недосказано.

Эдуард Иванович: — Никогда не обращаю внимания на масштаб роли, на то, главная она или нет. Потому что в любой надо искать что-то своё. У меня только однажды была ситуация, когда я не очень понимал роль и то, как её играть. В итоге заболел и выпал из спектакля. Судьба отвела, и я рад, что так получилось.

Людмила Борисовна:— Я тоже не разделяю: главная — неглавная, любимая — нелюбимая. И неважно, сколько у тебя слов. В нашем театре в начале 80-х годов прошлого века шёл спектакль по пьесе Эдварда Радзинского «Театр времён Нерона и Сенеки». Я играла Венеру, а Амура — Сергей Селеменев. Мы были бессловесными героями, но зрители очень полюбили нашу постановку.Ещё был замечательный спектакль «Я — женщина» по пьесе Виктора Мережко. Там всё так сложилось, что зрители думали — это моя личная история. Прямо жалели: боже мой, Михненков её предал, как же так можно?

Эдуард Иванович:— Как раз в те годы у театра были проблемы. На некоторые спектакли приходили всего около пятидесяти зрителей. А с этой постановкой получилось так: произошла сдача спектакля. Официальная премьера — на следующий день. На неё пришло столько зрителей, что в зале доставляли стулья!

Людмила Борисовна:— Не знаю, каким образом в те годы так быстро горожане узнали. Но этот спектакль сразу попал в цель — нашёл отклик в зрительских сердцах.

Помните, в Красноярске была известная предпринимательница Евгения Кузнецова? Она интересовалась театром, поддерживала его. После нашей премьеры специально полетела смотреть на Елену Соловей в этой же роли, а потом отправила нам телеграмму: «Люся, никому не верьте, что это лучше».

— Для вас театр сегодня — это…

Эдуард Иванович: — Просто дом. Основные переживания, открытия — всё здесь. Молодые артисты для меня — дети. Им можно помогать, но очень осторожно, поскольку у нас профессия творческая, самостоятельная. Радует, что в театре сложилась традиция добрых отношений. Здесь нет отторжений, каких-то игр… Это особенно важно для молодых артистов. Им нужно раскрываться, а не бояться сделать что-то не так.

Людмила Борисовна:— Театр — место, которому посвящена жизнь. Это работа, которая, слава богу, есть, несмотря на наш возраст. — Но ведь профессия артиста не зависит от возраста, она позволяет работать, если другие обстоятельства не мешают…

Людмила Борисовна:— Спектр ролей в драматургии очень большой. Как в живописи, важно найти нужную краску и положить в нужное место.

Эдуард Иванович:— В этом смысле профессия благодатна, можно играть, пока есть силы и возможности.

Людмила Борисовна:— Много лет назад, в 1970-е годы, было большое сокращение, из театра убрали всех пенсионеров. И их роли провисли.

Эдуард Иванович:— Ставим спектакль, одна из ролей — пенсионер. А потом критик пишет в газете: «И на сцену вышел… Дед Мороз». Потому что просто загримировали молодого артиста, и всем понятно, что это не пожилой человек. Что у него нет опыта, истории, что он не соответствует своей роли. Зрители не верят, а без их доверия нет театра.

Фото предоставлено пресс-службой драматического театра