Что важнее: выздоровление или поддержка российской фарминдустрии?

Жизнь как чудо

Я уже более десяти лет инвалид I группы. Так сложились обстоятельства: авария, а затем инсульт. В 2001 году пережил тяжелейшую операцию на мозге — микрохирургическую трансплантацию сальника, у меня появился побочный эффект — эпилепсия.

До последнего времени врачи из Сибирского клинического центра ФМБА России исследовали меня и назначали лечение. Эпилептические припадки стали реже, так как грамотная терапия дала свои результаты. Но выйдя из больницы, я обнаружил, что препарата, назначенного лечащим врачом, нет в списках по федеральной льготе. Это было в 2009 году. Чтобы согласовать льготную выписку лекарства, мой доктор написала письмо в министерство здравоохранения Красноярского края. Название этого препарата “Кеппра”, по фармакологии он называется “леветирацетам”. Через месяц приказом министерства он мне был прописан, я стал его получать. Как рукой сняло все приступы, стал чувствовать себя гораздо лучше, пока при очередном посещении своей поликлиники № 4 не узнал, что приказом министерства Красноярского края этот препарат для меня отменён. Даже если я перейду на старый препарат, при приёме которого у меня случались приступы и один раз кома, то мне нужно порядка трёх месяцев, чтобы совершить этот переход с уменьшением дозы одного препарата и увеличением дозы другого. А стоимость “Кеппры” для меня напрямую, через поставщика, составит 9 400 рублей. Деньги немалые.

“При таком заболевании очень важен опыт врача в применении того или иного препарата и преемственность лечения, — рассказывает член правления Санкт-Петербургского общества страдающих эпилепсией Евгений Гольберг. — Заменять одно лекарство на другое, мотивируя это тем, что у них одинаковое действующее вещество, может оказаться и бесполезно, и просто опасно. Я не хочу утверждать, что дженерики или отечественные лекарства всегда хуже оригинальных брендов. Но бренд — это всегда препарат с 20-летней, как минимум, практикой применения согласно международным рекомендациям по лечению эпилепсии. А при тяжёлом заболевании, при котором затронут мозг человека, чистота формулы лекарства и его проверенная эффективность вещи первостепенные. Но сейчас порядок льготного отпуска противоэпилептических лекарств направлен в основном на реализацию более дешёвых отечественных препаратов без учёта их качества и эффективности. Вот и выходит, что во всём мире эпилепсия считается излечимой, а у нас выздоровевший больной — это чудо.

Я стал бить во все колокола. Первой отозвалась руководитель главного управления социальной защиты населения администрации Красноярска Наталья Леонидовна Боброва. Мне была выдана субсидия на покупку препарата “Кеппра” на девятимесячный курс. Но наверняка есть другие люди, которые не могут отстаивать своё право на получение жизненно важного, но не внесённого в льготный список лекарства, обивать пороги министерств и ведомств… А как же они, те, кто не умеет “бить в колокола”?

Что же получается? Что при составлении льготного списка противосудорожных лекарств учитывалась прежде всего цена на них, а приоритет отдавался отечественным фирмам-производителям. Поддержка родной промышленности, конечно, дело неплохое, но выходит, что о больных-то думали опять в последнюю очередь. Сам список льготных препаратов для лечения эпилепсии (шесть наименований) неплох. Он перекрывает потребности в лечении примерно 95—97 процентов всех больных. Но разновидностей эпилепсии больше 50, и остаются ещё три-пять процентов, кому льготные препараты не помогают, которым нужны эксклюзивные лекарства. Для них, считаю, врач должен иметь возможность выписать нужный препарат, а государство оплатить. Ведь эти деньги идут на спасение жизни человека.