Гофман по-другому

Андрей Кончаловский превращает классическую волшебную сказку в аляповатое музыкальное действо, полное странностей и аллюзий

Вена 1920-х годов. Заснеженный город весь в ожидании Рождества: по пряничным улицам гуляют радостные люди, детвора катается на коньках, торжественно сияет огромная ёлка. Но хрупкой белокурой Мэри (Эль Фаннинг) и её рыжеволосому брату Максу (Аарон Майкл Дрозин) невесело в Рождество в просторном богатом доме: разнаряженные родители отмечают праздник в светском кругу, и Мэри понимает, что Рождество пройдёт в одиночестве. Пока в гости к племянникам не приходит чудаковатый дядя Альберт (Натан Лейн), подаривший детям огромный кукольный домик и симпатичного Щелкунчика…. Так, без особых сюрпризов, начинается музыкальная ЗD-история “Щелкунчик и Крысиный король”, снятая Андреем Кончаловским по мотивам известной одноимённой сказки Теодора Гофмана. Фильм мог бы получиться волшебно-восторженным, по-голливудски красивым конфетным фантиком, но русский режиссёр добавил в картину изрядную долю эксперимента и авторского видения немецкой сказки.

Подружившись с Щелкунчиком, Мэри узнаёт, что он заколдованный принц оккупированного мерзкими и глуповатыми крысами королевства, которое желательно спасти. Здесь в фильме начинаются режиссёрские сюрпризы, как забавные, так и не очень привлекательные. Андрей Кончаловский, как праздничного гуся, начиняет сказку аллюзиями на людей, явления и события XX века, которые совсем непонятны детям, но сразу считываются взрослыми. Так, обаятельный дядя Альберт с взрывной седовласой причёской распевает с детишками песенку про то, что “всё относительно”, и рисует на деревянной доске формулы. Как не узнать Эйнштейна? Манерный Крысиный король (Фрэнсис де ля Тур) с причёской Энди Уорхола хоть и выглядит глуповатым простачком, как ни крути, похож на Великого диктатора. Сжигание крысами в фашисткой форме детских игрушек в огромных цехах — это привет Холокосту. Не обошлось в детской сказке и без доктора Фрейда, о котором не раз упоминают родители Мэри, тревожась за слишком бурную фантазию своей дочери. Сваленные в кучу исторические, культурные ассоциации и эпизоды насилия (Крысиный король в шутку отрывает голову кукле-барабанщику, колет орехи опять же с помощью человеческой головы) неловко соединяются в фильме с воздушным танцем хихикающих снежинок, по-настоящему захватывающим путешествием щелкунчика и Мэри по огромной новогодней ёлке и ещё частью добрых эпизодов картины. Стилистически музыкальное фэнтези раскалывается у Кончаловского, как грецкий орех, оставляя зрителю лёгкое ощущение хаоса и мешанины.

“Щелкунчик и Крысиный король” создавался американо-венгеро-русской командой больше десяти лет, и этот затянутый творческий процесс в данном случае даёт о себе знать. Некоторые эпизоды фильма, например первое знакомство Мэри с Щелкунчиком, кажутся слишком подробными, немного затянутыми. Другие же, например финал фильма, где “крысы бегут с корабля”, — скомканными, непродуманными, сделанными будто с одним единственным чувством: “Ребята, давайте уже закончим с этим фильмом!” Поэтому вся гофмановско-кончаловская история кажется невнятной, непродуманной до конца. Бросается в глаза и то, что “Щелкунчик” очень хочет быть зарубежным продуктом, учитывать в голливудские тенденции детского фантастического кино, но местами выходит по-русски неловким. Так, к любимой многими музыке Чайковского создатели добавили бодрые, но пресные музыкальные номера с хромающими текстами, отчего, впрочем, “Щелкунчик” не стал полноценным мюзиклом. Но, как ни парадоксально, ни специфический режиссёрский взгляд на гофмановскую историю, ни сумбурное построение фильма, ни смешение русских и американских актёров не помешало “Щелкунчику” стать настоящей детской сказкой с добрым концом. Хоть и аляповатой.