Куда пропали баянисты?

Чтобы наполнить залы — достаточно ставить одни комедии

Геннадий Рукша в культуре прошел путь “от рядового до генерала”. Он собирает труды Маннов. По дороге в какую-нибудь отдаленную территорию края в машине Геннадий Леонидович смотрит на портативном телевизоре старые добрые фильмы с великолепной Одри Хепберн… Убежден, что министру культуры нужно иметь олимпийское здоровье. Ведь служба в аппарате правительства требует присутствия на работе с девяти утра, но рабочий день не заканчивается в шесть вечера, потому каждый вечер ему необходимо присутствовать на каком-либо мероприятии — спектакле, концерте… И так почти каждый день — без выходных и праздников.

С наступлением осени палитра культурной жизни расширяется, а это значит, что работы прибавляется в разы. Мы решили поинтересоваться у министра культуры края, с чем вступает регион в новый творческий сезон.

— Геннадий Леонидович, два года назад агентство культуры администрации края стало министерством. Привела ли смена вывески к качественным изменениям в культуре региона?

— Я глубоко убежден, что название “агентство, управление культуры” не очень корректно по отношению к предмету деятельности. Потому что культурой управлять нельзя, можно лишь содействовать развитию культурных процессов. Несмотря на то, что культура подвержена воздействию извне, она является саморазвивающейся структурой.

Изменение названия ведомства отражается в первую очередь на вопросах компетенции. Министерству культуры сейчас даны довольно серьезные полномочия. У нас стало больше прав в вопросах подготовки и расстановки кадров, финансовой политики. В ведении министерства сегодня два магистральных направления деятельности, мы не только разрабатываем стратегию отрасли, но и занимаемся вопросами, связанными с охраной памятников истории и культуры. В свое время, в 1990-х, краевое управление культуры были лишено полномочий, связанных с охранной деятельностью, но теперь памятники региона вновь под крылом культурного ведомства.

— Почему так долго, где-то около 14 лет, в крае не могли принять закон об охранной зоне объектов культурного наследия?

— Я стоял у истоков этого документа, работая еще в комитете по делам культуры и искусства Красноярского края. Проект был разработан, потом, как вы знаете, я ушел из органов исполнительной власти края. Я не проводил расследования, почему закон так долго не принимался, но могу сказать, что, как только стал министром культуры, вопрос об охранной зоне одним из первых был вынесен на обсуждение. Депутаты, замечу, этот закон приняли практически единогласно. Что мешало утвердить его раньше? Не знаю. Могу только сказать, что если бы документ был принят вовремя, то никогда бы не появилось безобразное строение рядом с архитектурным памятником — домом Зельмановича, где сегодня располагается детская музыкальная школа № 1, не было бы этого ужасного недостроенного сооружения в историческом квартале Мира — Маркса — Сурикова.

— Уже несколько лет в крае работает схема социального заказа между министерством и творческими коллективами? Если взять, к примеру, те же театры, чтобы получить деньги на постановку, они должны защитить свой проект, обосновать его актуальность и значимость. Будет ли эта практика продолжена и далее?

— В любом случае, другого механизма сейчас пока нет, он работает сегодня по всей стране. В последнее время мы перешли на очень затратные качественные постановки, стараемся приглашать именитых деятелей отечественной культуры, и не только в Красноярск. Свидетель этому театральный Канск. В местном театре появились прекрасные спектакли, один из них — “Отелло”, который поставил молодой режиссер Ильин из Санкт-Петербурга. Сейчас рассматривается вопрос выдвижения постановки на главную театральную премию страны — “Золотую маску”. Не хочу предварять события, но знаю, что очень интересный спектакль “Из жизни города К” поставил один из самых известных режиссеров России Геннадий Тростянецкий. И на этом список не заканчивается. Мы пытаемся системно выстроить ресурсную базу, чтобы обеспечить рост творческого потенциала в театрах края.

— Как я понимаю, что есть энное количество денег, которые нужно разделить между театрами края. Каким образом расставляются приоритеты, кому дать больше, кому меньше?

— Существует независимая комиссия, жюри, которое рассматривает заявки от театров. Члены этого совета и оценивают возможности того или иного учреждения культуры, целесообразность и объемы выделения средств на тот или иной проект. Основные критерии, которыми эксперты руководствуются при отборе: профессионализм коллектива, нравственные и эстетические составляющие проекта, актуальность для современного художественного процесса. Да, перед нами стоит задача по наполняемости зрительных залов, но это не может быть самоцелью. Чтобы достичь этого, достаточно ставить одни комедии и возить в Красноярск юмористов. Увы, но зритель далеко не всегда выбирает высокохудожественные и профессиональные вещи. Могу привести пример сорокалетней давности. 1960—70-е — золотая эпоха Красноярского театра юного зрителя. Чтобы попасть на постановки сибирского театра — спектакли Камы Гинкаса или Геннадия Опоркова, — стояли огромные очереди в Ленинграде и Москве, рядом дежурила конная милиция… А в Красноярске эти спектакли просто не воспринимали, не понимали. Сейчас времена в этом отношении, к счастью, поменялись: художественные вкусы столицы и провинции выравнялись. Тем не менее полностью ориентироваться на пристрастия публики нельзя.

— Как показала себя практика перевода учреждений культуры в автономию?

— У нас таковых пока немного. Среди первых был Красноярский музыкальный театр. Не так давно автономными учреждениями стали театр юного зрителя, Дворец Труда. Пока затрудняюсь давать однозначную оценку. Бесспорно, в этом есть положительные моменты. Например, автономным учреждениям не нужно проводить эту жуткую конкурсную процедуру, которую согласно ФЗ-94 обязаны проходить другие государственные учреждения. Автономные учреждения более свободны в распределении оплаты труда.

Как перевод в автономию в общем отразится на культурном процессе, сказать трудно. Для этого нужно время. В любом случае, переход на автономную систему управления и организации труда в ближайшее время не станет массовым, процесс будет происходить постепенно.

— Есть такие учреждения, которым противопоказана автономия?

— Я глубоко убежден, что профессиональные учреждения образования в культуре не должны быть автономными, потому что это негативно может повлиять на подготовку будущих специалистов, а соответственно, и на весь культурный процесс. Вольности с приемом, самостоятельное распределение приоритетов, попытка заработать деньги — все это отрицательно сказывается на качестве образования. Был такой период, когда детские музыкальные школы стали осваивать новые, непрофильные направления — хореографию, изобразительное искусство… Да, возможно, это востребовано населением, но это не имеет никакого отношения к тем стратегическим задачам, которые ставятся перед музыкальными образовательными учреждениями. Они в первую очередь должны заниматься начальной профессиональной подготовкой будущих музыкантов для региона и страны в целом.

— То есть сегодня наши образовательные учреждения не справляются с подготовкой кадров?

— Тут дело не столько в самих школах, училищах, сколько в общей ситуации, сложившейся за последние десятилетия в стране. Еще совсем недавно у нас были очень размытые функции образовательных учреждений культуры. Противоречие заключается в том, что по Закону об образовании детские музыкальные школы, школы искусств относятся к системе дополнительного образования. Но это неправильная постановка вопроса. Я понимаю, что после школы далеко не все выберут музыку в качестве профессии, но среди детей есть и будущие профессионалы, для которых жизненно важно получить качественное образование на начальной ступени обучения. Ведь без диплома об окончании музыкальной школы невозможно поступить в средние и высшие музыкальные учебные заведения. То же самое можно сказать про балет и изобразительное искусство. Преемственность, которая создается в результате непрерывного образовательного процесса от школы до вуза, формирует уникальную по своему качеству систему художественного образования. Ни для кого не секрет, что диплом о художественном образовании России принимается во всех странах мира без всякого болонского процесса.

Много лет шла дискуссия, каким ведомствам все-таки должны принадлежать учебные заведения художественного и музыкального направления — образованию или культуре. Апологеты нынешней системы считали, что — образованию. Но можно ли себе представить, как хореографическое училище будет готовить артистов балета без театра, а музыкальные учебные заведения — музыкантов без связи с концертными организациями и коллективами. Полемизировали на эту тему десять лет, а в это время система теряла то лучшее, что было создано в советский период в нашей стране. В итоге в школах были введены клубные формы обучения, которые размыли выработанные годами художественные принципы. Наконец председатель правительства России Владимир Путин пару лет назад подписал концепцию художественного образования. Сегодня расставлены все точки над i. Целей художественного образования на сегодняшний день две: профессиональная подготовка детей, которые должны продолжить путь в искусстве, и общеэстетическое образование. Но в любом случае школа должна работать на качественный результат. Сегодня все 123 школы края сдают отчеты о работе лично мне: ведь от того, кого и как готовят учебные заведения, зависит будущее нашей культуры. Не секрет, что у нас есть районы, где нет ни одного баяниста. Децентрализовав управление в отрасли, мы пришли к тому, что в музыкальных школах Красноярска четыре пятых учащихся духовных отделений обучаются игре на одном инструменте — флейте. А ведь спектр тех же деревянных духовых инструментов огромен — гобой, фагот и другие. Но самое главное, что без этого спектра не может существовать ни один симфонический оркестр… Но на деле получается, что в наличии у нас есть только флейтисты. Зачем они нужны в таком количестве?

К счастью, в этом году ситуация более-менее стабилизировалась. Я благодарю педагогическое сообщество за то, что мы впервые за много лет выполнили план приема в музыкальные училища Красноярска и Норильска.

— Поднимался ли вопрос о том, почему сегодня урок по специальности в музыкальной школе составляет всего тридцать минут?

— Поднимался. Я не представляю, как ребенка за это время можно чему-либо научить. Технология музыкального обучения требует помимо всего прочего эмоционального настроя на предмет. Могу сказать, что там, где родители и педагоги заинтересованы в качественном обучении, проводятся полноценные уроки.

— Нужна ли господдержка культуре и в каких пропорциях?

— Я много изучал этот вопрос. У меня есть научный труд, посвященный этой теме. В мире существует всего семь или восемь моделей государственной культурной политики: английская, немецкая, американская, сербская… Нет только одной модели (мы говорим о цивилизованных странах) — чтобы культура сама зарабатывала деньги. Это невозможно. Иначе мы бы никогда не имели симфонических оркестров, балета, оперных театров и так далее. Без поддержки может обходиться только шоу-бизнес, и поэтому он называется бизнесом. Но поставить в такие же условия оперный театр, где работает шестьсот человек, или какой-либо академический коллектив было бы безумием.

— Чего, на Ваш взгляд, не хватает красноярской культуре?

— Сегодня культурное предложение в крае достаточно разнообразно. Мне кажется, не хватает одного — просветительских мероприятий. Увы, но количество зрелищно-развлекательных мероприятий преобладает над просветительскими. Это основная проблема, причем не только нашего региона, но и всей России. Люди же устали от телевидения, им хочется живого общения, диалога. Раньше были так называемые народные университеты культуры: здоровья, цветоводства, правовых, технических знаний и так далее. В годы перестройки в России все это исчезло, мы убрали образовательный компонент из культуры. Но за рубежом система просвещения осталась и по сию пору. Как-то был вместе с театром юного зрителя на фестивале в Японии: там нет домов культуры в нашем понимании, но я видел, как каждый вечер в конференц-зал одной из гостиниц приходили местные жители, чтобы послушать лекцию на ту или иную тему. К сожалению, пока у нас не получается перейти к нормальному диалогу с населением путем просвещения.

— То, что Вы являетесь сенатором ЮНЕСКО, дает какие-то бонусы нашему краю?

— Краю — нет. Под эгидой ЮНЕСКО работает целое множество разных организаций. Я отношусь к подразделению, которое занимается народным творчеством. Мы рассматриваем общетеоретические проблемы, например, вопросы глобализации и сохранения национальной идентичности.

— Во все времена общество ориентировалась на мнение авторитетных личностей, на творческую элиту. Существуют ли сегодня такие люди в нашем крае, мнению и вкусу которых можно доверять?

— Сами по себе элиты не появляются. Для того чтобы они появились, нужна системная поддержка и работа. Борис Ряузов, Андрей Поздеев, Иван Шпиллер, Михаил Годенко — это знаковые имена для Красноярского края. Новая политическая и экономическая фармации нарушили поступательный процесс формирования новой творческой элиты региона. Кроме того, произошла смена поколений. Ушли великие художники, на их смену пришла молодежь, среди нее, я уверен, много талантливых людей, которые заявят о себе в будущем. Но они дети другого времени, им пришлось начинать свою творческую жизнь в новых условиях. Чтобы они стали элитой региона и страны, сегодня их нужно поддержать, в чем-то финансово, в чем-то морально.

— Говорят, что дважды в одну и ту же реку не войдешь. Но, по сути, Вам удалось это сделать: через много лет вы вновь возглавили культурную отрасль края.

— Я ждал этого вопроса и волновался. Скажу, что мне было непросто принять предложение Александра Геннадиевича Хлопонина возглавить министерство культуры. Я прекрасно понимал, как все изменилось в жизни с тех пор, как ушел из исполнительной власти края. Нет, содержание деятельности осталось прежним — обеспечение культурного процесса в Красноярском крае, но очень поменялись условия, в которых существует культура сегодня — законодательство, система финансирования. Мне приходится постоянно изучать новые аспекты, которых ранее не существовало.