Калеки от литературы

Это будет посильней, чем “Фауст” Гете

Старая книга без обложки хранится у меня до сих пор — потрепанная, зачитанная, а точнее, засмотренная почти до дыр. “Золотой ключик” Алексея Толстого в укороченными варианте, где очень большие яркие картинки и подтекстовки под ними, стал первой книгой в моей жизни, которую я помню. Если перевести на современный язык, “Ключик” был комиксом по известному произведению. Лет до пяти листать ее мне доставляло особое удовольствие. Прошло время, и детскую книжку заменили другие, более полноценные фолианты, но к своему “Золотому ключику” я трепетно отношусь до сих пор.

Сегодня адаптированной для детского чтения литературы просто море. Причем, если не умеешь плавать, можно запросто утонуть в безвкусице и бездарности. Кастрированные бизнесменами от книгоиздательства литературные “шедевры” меня, взрослого человека, порой просто вводят в эстетический шок: яркие, огромные картинки, а за ними пустота. Особенно страшна иностранная урезанная литература в современных переводах. Белоснежки, Русалочки, Коты в сапогах давно уже не ассоциируются с их литературными отцами, а превратились в диснеевских героев, пресных и лубочных. Впрочем, сегодня адаптируют не только известные произведения для самых маленьких. Создана целая индустрия, которая выпускает специальную литературу для школьников. Это так называемые книги, где передается краткое содержание какого-либо произведения, входящего в учебную программу. Например, “Войны и мира” Толстого или “Преступления и наказания” Достоевского. Пользуются эти издания довольно широким спросом у подрастающего поколения, особенно в канун экзаменов. Такие сборники значительно облегчают такую загруженную жизнь современного школяра: полистал пять минут — и ты в курсе сюжета классического произведения. Например, за кого наконец вышла замуж Наташа Ростова или чем Раскольников убил старушку. Ребенку не надо больше тратить на чтение толстенных книг свои драгоценные вечера, которые он предпочитает проводить у компьютера. В наше прагматичное время дети стремятся к практическим результатам, а литературу воспринимают за балласт.

Не так давно в полку адаптированной для школьников литературы прибыло. Издана версия “Архипелага ГУЛАГ” Александра Солженицына, сокращенная специально для школьной программы более чем в четыре раза. Новую версию “Архипелага ГУЛАГ” будут изучать в конце 11-го класса. В предлагаемом тексте сжаты, но сохранены все 64 главы полного “Архипелага” (только три из них сокращены радикально: представлены лишь своим названием и несколькими конспективными строками). Добавлены поясняющие подстрочные примечания. Дополнены словари тюремно-лагерных терминов и советских сокращений. Впервые составлен словарь значимых имен.

По словам вдовы Солженицына, которая и занималась адаптацией, “вся структура и архитектура книги сохранена, это не набор отдельных эпизодов и фрагментов, а последовательное непрерывное повествование”. “Конечно, цельность и сила полностью присутствуют в исходной книге. Но я старалась сделать все, что от меня зависело, чтобы сила и свет в книге остались”, — подчеркнула Наталья Солженицына.

Школьные педагоги хотя и не одобряют столь “жидкий” культурный бульон, в котором предпочитают вариться их ученики, но, похоже, смирились с положением дел.

— Раньше я запрещала приносить на уроки хрестоматии с кратким содержанием текстов произведений, а теперь смирилась, — говорит учитель русского языка и литературы с солидным стажем работы Нина Борзенко. — Ничего с этим не поделаешь: дети сегодня почти ничего не читают. В лучшем случае в классе есть два-пять человек, которые любят читать и читают литературу. Не так давно ко мне подошла ученица и спросила, есть ли у меня “Сага о Форсайтах”, попросила почитать. Но таких детей — единицы.

Так что, считает литератор, сокращенные тексты классиков если не панацея, то, по крайне мере, хоть какой-то выход в данной ситуации. Большинство детей считают, что чтение — это пустая трата времени, а прочитанное никак не пригодится им в жизни. Тем не менее экзамен по литературе рано или поздно им сдавать придется.

Желание издателей выпускать подобные “отрывки из обрывков” вполне понятно: бизнесмены хотят охватить как можно больший круг читателей и получить прибыль. Но насколько этично сокращать оригинальные произведения особенно без ведома автора — другой вопрос. Ведь большинство писателей вряд ли смогут постоять за свои книги, хотя бы по той причине, что некоторые из них уже давно не с нами.

Писатель Анатолий Чмыхало считает, что намеренно предлагать детям произведения классиков в урезанном варианте — кощунство. Сам бы сибирский классик ни за что на свете не разрешил пустить под нож свои книги. Не для того он вложил столько труда и сердца в свою работу над романами.

— Если бы Пушкин, Некрасов, Тургенев и другие писатели предполагали, что их тексты станут сокращать, думаю, то они бы и создавать свои шедевры не стали, — говорит Анатолий Иванович. — Ведь каждое их слово наполнено особым смыслом, оно сакрально. Сокращенные тексты классиков — литературные калеки, это как человек без руки или ноги. Представьте, что детям играют несколько нот из произведений Чайковского, а потом говорят: вот вы и познакомились с творчеством великого русского композитора. Это же бред. В случае с литературой примерно та же картина.

Если ребенок не в состоянии в силу возраста воспринять Чехова, Толстого, Гоголя, то пусть лучше он прочитает классиков в двадцать-тридцать лет, когда морально созреет, считает красноярский писатель. Пусть он познакомится с полным наследием классиков, а не с инвалидами от литературы.

— Некоторые педагоги оправдывают неприятие литературы детьми тем, что якобы Достоевский или Шолохов для них слишком сложны, что в силу возраста и отсутствия жизненного опыта они не могут понять ни суть конфликта, ни поведения героев, — продолжает Анатолий Чмыхало. — Это все отговорки. Уверен, школьник все сможет понять, если учитель с любовью относится к своему предмету. Не надо бояться сложности Достоевского, нужно просто интересно преподавать. Я сам в 8—9-х классах запоем читал и Достоевского, и Пушкина…

А тем временем тринадцатилетний сын моей подруги Витька мечтает, чтобы учебник литературы превратился в книгу комиксов. Ведь сюжет будет понятен, а больше ничего и не надо, полагает подросток.