От “Голубой луны” до “Голубой камеи”

— Прошёл год, и мы хотели бы посмотреть, в каком состоянии пребывает спектакль. Приехали прорепетировать, поправить какие-то огрехи, которые, возможно, появились со временем. Ещё мой визит связан с необходимостью посмотреть новых ребят. У нас нет замены на артистов в хоре и хореографической группе. Если кто-то заболел, то ситуация почти неразрешимая. В общем, нам нужны запасные игроки. Мы хотим, чтобы этот спектакль жил долго. К сожалению, сегодня сложилась такая ситуация, когда приглашённые постановщики, после того как спектакль сдан, больше к нему не возвращаются. Ответственность за то, что они сделали и что с этим будет потом, — очень низкая. Получается, что спектакль поставили, получили свои гонорары и уехали дальше в новые города, новые театры, где их встретят с распростёртыми объятиями. Ведь режиссёров музыкальных театров не хватает… В нашем случае это не так. Я, как автор произведения, переживаю за своё детище. Я работал над “Голубой камеей” довольно долго, и мне не всё равно, как будет представлено моё произведение на сцене. Я очень благодарен красноярцам, что они поддержали проект и полюбили спектакль.

— На Ваш взгляд, с чем связан успех спектакля “Голубая камея” в Красноярске и не только?

— Мне кажется, что его прелесть и притягательность заключается в оптимизме. В этой истории всё заканчивается благополучно, финал даёт человеку надежду на лучшее. А нашей непростой жизни это очень важно.

Надо сказать, что с аншлагами эта постановка идёт не только в вашем городе, но и в Минске, и в Уфе. Для нас важно, что проект оказался коммерчески успешен. Ведь и в театре есть доля шоу-бизнеса. Актёрство — это ремесло, за счёт которого люди, участвующие в спектакле, кормят не только себя, но и свою семью. И проданные билеты — это плата за их мастерство, часть успеха.

Конечно, высокое искусство — это прекрасно, но в репертуаре театра обязательно должен быть спектакль, который даёт основную кассу, при помощи которого можно заработать деньги, в том числе и на новые проекты. Если такой постановки в репертуаре нет, то возникает порочный круг: у театра нет денег — он не может делать новые спектакли, обновлять декорации и костюмы. Зритель приходит в зал и видит старые декорации, заношенные костюмы… От этого настроение у публики, естественно, падает, что постепенно приводит к пустым залам. При этом хочу заметить, что я не являюсь ярым поклонником того, чтобы на сцене шли только коммерческие проекты, я и за классику, и за какие-то элитарные вещи.

— Чем отличаются красноярские исполнители от актёров этой постановки в других городах?

— Ребята, которых мы отобрали на кастинге в прошлом году, может, и не имеют специального заточенного вокального образования, но у них прекрасные природные данные, с которыми они работают как настоящие профессионалы. Я с удовольствием поработал с этим составом в других проектах. Но, прежде чем приступить к новой постановке, нужно всё хорошо просчитать и подумать. Потому что очевидно: успех “Камеи” будет трудно переплюнуть, поэтому нужно предлагать что-то особое, что могло бы потягаться с предыдущей постановкой.

— Что должно быть в человеке, который приходит на кастинг, чтобы Вы обратили внимание на него?

— Всё довольно банально. Это наличие таланта, обаяния, ума, пластики. Очень важно, чтобы человек пришёл не просто тусануться, засветиться разово, как в “Минуте славы”. Нужно, чтобы понимал, что работать на сцене — это огромный труд, что это не караоке. Надо сказать, что караоке сыграло злую штуку с людьми: они начинают верить, что они умеют петь. Это далеко не всегда так.

— А для чего Вам непрофессиональные актёры, ведь можно сделать проект с профессиональными?

— Профессионалов попросту не хватает. Если бы было возможно выстроить штатных солистов театра, подходящих по типажу на графа Орлова, и сказать: спойте. Если первый не подходит — давайте следующего... Но такого выбора нет, в театре не хватает молодых ребят, способных сыграть эту роль. Что касается Красноярского музыкального театра, то он просто в своё время был, да и остаётся, ориентирован жанр классической оперетты. Вокальная школа у людей, которые работают здесь, — академическая. А мюзикла другая эстетика, он ближе к эстраде. В Музыкальном театре таких исполнителей, увы, почти нет. Так что не от хорошей жизни мы пошли в народ на поиски талантов. Но, надо сказать, что мы их нашли. Насколько я знаю, сегодня эти ребята введены и другие спектакли театра.

— А проекты вроде “Народного артиста” или “Фактора А” почему появляются? Нам не хватает талантливых артистов на сцене? Или это такая благородная миссия — найти в глубинке тот самый редкий алмаз, Фросю Бурлакову, которая осчастливит своим талантом мир?

— Все телевизионные проекты подобного плана — от лукавого. Каналам нужны высокие рейтинги, потому что они влияют на распределение рекламы. Никакие таланты они не ищут, по большому счёту, — просто за счёт интерактивной, смотрибельной программы хотят повысить рейтинг.

— А Вам зачем эти игры?

— Во-первых, это часть моей профессии. Во-вторых, в первой программе “Народный артист” я был заинтересован. Так как с ребятами-финалистами мы должны были заключать контракты и работать в дальнейшем. То есть насколько хороши будут финалисты, зависел и мой успех как продюсера и композитора. Сейчас, правда, ситуация поменялась: у победителя контракт с определённой фирмой, а не со мной. Так что моё участие довольно формальное, я исполняю свои обязательства перед телевидением. В “Факторе А” мы вообще не влияем на результат, там всё зависит от Аллы Борисовны Пугачёвой, кто станет её любимчиком, тот и будет первым.

Но в принципе такие форматы по-своему интересны. Это живой творческий процесс, который захватывает. Опять же во время работы я могу отметить кого-то для себя, кто интересен именно мне, и пригласить к сотрудничеству. Так что польза от подобных проектов для меня, как продюсера и композитора, есть.

— Скандалы и тяжбы между артистом и продюсером сегодня не редкость. Скажите, а как быстро новички, которые при помощи продюсера выходят в люди, теряют адекватность, начинают восставать против своих пигмалионов?

— Алгоритм примерно такой. Первый год артист поёт дифирамбы своему продюсеру. Для него продюсер — отец, настоятель, которого они вовек не забудут. Потом возникают рабочие моменты, когда выясняется, продюсер ему, артисту, не очень-то и нужен. Ведь это благодаря его таланту человек, выведший его на сцену, зарабатывает деньги. Об этом все говорят, девчонки на форумах восхищаются его прекрасным голосом и внешностью…. Все хвалят его, а тут он приходит на запись в студию, а продюсер начинает говорить, что так петь нельзя, что всё плохо. Начинают возникать различные вопросы, взаимные претензии. Как правило, это всё заканчивается расставанием. Проходит время, лет десять, если артист состоялся, то он уже совершенно по-другому смотрит на эту ситуацию и понимает, что продюсер — это не Карабас-Барабас, есть и его доля в успехе певца. Могу сказать, что приблизительно так (менее, конечно, жёстко) складывались у меня отношения с братьями Меладзе. Но со временем всё устаканилось, и у нас сегодня замечательные отношения. Просто они — люди талантливые, и им нужен был какой-то этап времени для самоутверждения. Я в шоу-бизнесе работаю уже почти сорок лет, поэтому весьма философски отношусь к подобным ситуациям, понимаю, что такова жизнь.

— С кем из эстрадных звёзд Вы сегодня работаете?

— С Колей Басковым, Валерой Леонтьевым. Они недавно записали мои песни. Не очень понятно, как сложится с Борисом Моисеевым после его болезни, но пока ничего концептуального мы не сделали. В последнее время меня больше и больше интересует именно театр. Именно его ресурсы могут помочь создать на сцене очень яркое, особенное шоу, чего очень трудно сделать, работая с одним, пусть даже очень хорошим артистом. Театр интересен, что событие происходит здесь и сейчас, и всякий раз оно уникально. Сейчас мои творческие силы и помыслы, в первую очередь, направлены на мюзиклы.

— Можно ли говорить о том, что ещё не так давно неведомый нам жанр мюзикла прижился у нас в стране?

— Хотя происхождение у мюзикла американское, но постепенно он осваивается и на российских просторах. Даже драматические театры ставят сегодня мюзиклы. Я уверен, что за мюзиклами будущее. Именно они помогут держаться театрам на плаву. Ведь сегодня, когда благодаря Интернету можно посмотреть всё, что угодно и где угодно, театру трудно удивить людей. Тут нужно представить что-то фееричное и притягательное.

— Есть ли шанс, что “Голубая камея” появится на сценах Москвы, или это не столичный проект?

— Я никогда не ставил цель, чтобы “Камея” шла в Москве, мне всё равно, где идёт мой спектакль. У меня были серьёзные предложения поставить “Камею” во Дворце съездов, но вмешался экономический кризис. Москва требует очень больших капиталовложений в рекламу. Нужно выделиться на фоне того гигантского количества предложений в этой сфере, а это непросто.