Дирижёрская палочка - жезл судьбы

Выступление пианиста Александра Марковича - настоящее чудо. Люди буквально застывали с улыбками Будды на лицах, когда музыкант касался пальцами клавиш рояля, - такой светлой и прекрасной была музыка в исполнение гостя. Он играл Концерт для фортепиано с оркестром Дворжака. Хотелось, чтобы волшебство не кончалось.

Александр Маркович - один из самых востребованных музыкантов в мире. Он выступал в престижных концертных залах мира: «Вигмор холл»' в Лондоне, «Карнеги холл» в Нью-Йорке, Берлинская филармония, «Сантори холл» в Токио, «Елисейские поля» в Париже и так далее. Журнал «Strad» назвал Александра Марковича «абсолютно выдающимся музыкантом». Его выступление с Немецким симфоническим оркестром в зале Берлинской филармонии произвело настоящий фурор. Газета Berlin Morgenpost сравнила музыканта с пилотом «Формулы-1» за мощнейшую динамику игры и потрясающую фортепианную технику.

- Пианистов, прошедших российскую музыкальную школу, иногда также называют гладиаторами за их великолепную технику и выучку. Не кажется ли Вам, что процесс воспитания музыкантов похож на клонирование, и это отчасти убивает индивидуальность?

• Есть, наверное, люди, которые так думают. Но как бы там ни было, русские пианисты очень высоко котируются в мире. И здесь дело не в беглости пальцев… Это к нам пришло от предыдущих поколений музыкантов: Рубинштейна, Рахманинова и так далее.

- А чем техника русских пианистов отличается от других?

• Дело тут в звуке, некой спонтанности исполнения. Спонтанность вообще присуща русскому человеку. То, как играют русские музыканты, во многом отражает их менталитет, русскую широкую душу… Некоторые зарубежные музыканты и дирижёры считают, что все русские играют «крупным помолом». Я обычно, когда с этим сталкиваюсь, ужасно злюсь - ведь я ещё ни одной ноты не сыграл, а на меня уже вешают ярлык.

Надо сказать, что техника, которая нам давала музыкальное образование в советские времена, не просто пустая машинальная выучка… Весь этот кураж идёт от души.

Я вообще сторонник спонтанного исполнения. Я не планирую заранее, что и как. Для меня важен настроенческий момент, то, что чувствую в ту или иную минуту. Но, естественно, в рамках договорённости с дирижёром и с партнёрами на сцене.

- Прочитала такую фразу: «После знакомства с дирижёром Неэме Ярви началась активная гастрольная деятельность?»… А до этого что было?

• Я начинал свою карьеру как аккомпаниатор. Аккомпанировал Венгерову, Репину, Накарякову и другим. В один прекрасный день почувствовал, что мне надо вернуться к сольному исполнительству. Но как? Кто меня пустит? Дело в том, что в мире музыке всегда в руках великих дирижёров. Именно от них зависит судьба музыканта. Таких правителей судеб всего пятнадцать-двадцать человек на планете. Среди них Неэме Ярви. Мне удалось к нему попасть на прослушивание в Нью-Йорке. Надо сказать, что попасть на приём к Ярви ещё сложней, чем к президенту, но через нужных людей мне это удалось. Я играл ему полтора часа, он сидел и молчал. Мне показалось, что это провал. Надо сказать, что шанс прослушаться у великого маэстро выпадает только раз в жизни: если ему не понравится, второго раза не будет никогда. Но он сказал, чтобы я завтра пришёл к нему домой. Там он пригласил играть с Детройтским симфоническим оркестром Третий концерт Рахманинова. Так всё началось. Поначалу он даже решал мои агентские проблемы, потому что у меня на тот момент не было агентов. Потому что ни один агент не возьмём вас без дирижёра. На сегодняшний день я переиграл со многими дирижёрами, но с Ярви очень люблю играть до сих пор. В ближайшее время судьба сведёт нас на сцене в Таллинне. Жду этого момента с нетерпением. Он - гениальный музыкант и великий маэстро.

- Когда-то считалось, что победы на конкурсах - это путь к карьере…

• Так было раньше. Сегодня самая большая проблема конкурсов - это коррумпированность жюри.

- А раньше разве на конкурсах не лоббировали интересы тех или иных участников?

• Лоббировали, но это был вопрос не денег, а влияния, отношений. Но даже когда конкурсная система работала, все равно мало кому из победителей удавалось закрепиться на олимпе. Проходило три года, за которые музыкант отрабатывал свои конкурсные контракты, и дальше - тишина. Конкурсы конкурсами, а судьбы музыкантов всё же не в руках жюри, где, как правило, сидят преподаватели, теоретики, которые сами не выступают на сцене, а в руках великих дирижёров.

- В 1990 году Вы уехали в Израиль. А где сегодня Ваше место жительства?

• Это, наверное, для меня самый трудный вопрос. Живу в Израиле, Гамбурге, Москве. В скором времени, надеюсь, мне придётся много времени провести в Нью-Йорке. Вероятно, все артисты живут непонятно где. Только, в отличие от средневековых бродячих музыкантов, мы живём не в кибитках, а в домах, квартирах, гостиницах.

- А почему Вы решили покинуть Россию в своё время?

• Дело не в каких-то материальных и бытовых трудностях, дело в том, что у меня тогда не было никаких перспектив на родине. Я все консерваторские годы пытался пробраться на конкурс, но не проходил. Я вообще не конкурсный человек, и считаю это плюсом. В общем, карьера моя не складывалась, пробиться не получалось. Мне предложил посотрудничать в качестве аккомпаниатора скрипач Максим Венгеров (он в 1990 году тоже принял израильское гражданство - прим. автора). Я согласился - на тот момент это был хороший выход из сложившийся ситуации.

- В чём жизнь музыканта в России отличается от жизни в Израиле?

• В Израиле она сложнее. Оттуда намного трудней пробиться на мировую сцену. У нас в Союзе создание звёзд мирового уровня было поставлено на государственный поток. Это было частью идеологии и политики. В маленькой стране Израиль такого и в помине не было: как хотите, так и крутитесь. Хотя в Израиле культ академической музыки и артистов там предостаточно, но высококлассных среди них не так уж много - в Израильской филармонии и опере. Моя же деятельность в основном проходит не там, а в Европе и Америке.

Надо сказать, что в Израиле я познакомился с замечательными людьми, которые мне помогали в трудные периоды. Среди таких людей бывший премьер-министр Израиля Ариэль Шарон. К сожалению, генерал болен уже много лет, он находится в коме, но я по-прежнему в хороших дружеских отношениях с его семьёй.

- А Вы не участвовали в дискуссии, можно или нельзя играть публично Вагнера - любимого композитора Гитлера - в Израиле?

• Не участвовал. Но считаю - пусть меня разорвут за эти слова, - что запрет на публичное исполнение произведений Вагнера - полнейшая глупость. Да, Вагнер был любимым композитором Гитлера, но музыкант умер ещё до рождения Гитлера… В то же время в Израиле можно играть Штрауса, который жил при фюрере и даже занимал какой-то пост. Где же логика? Понятно, насколько глубока травма еврейского народа, но со временем нигилизм по отношению к Вагнеру, чью музыку играли для Гитлера и в концлагерях, пройдёт. Кстати, в лагерях играли и мелодии венских оперетт, в том числе и Легара, который был евреем.

Музыка не должна иметь границ, это глупость. Когда что-то начинают запрещать, к этому подогревается интерес.

- Вы много ездите по миру. Нашли ли для себя идеальную страну для жизни и творчества?

• Нет. Нельзя сказать, что где-то есть рай, а где-то ад. В любом обществе есть свои проблемы. По большому счёту, я человек, живущий в своём закрытом мире. Общаюсь с узким кругом друзей, будь то в Англии, США или Сибири.

Убедился, что нет идеальных государств, но я не сторонник революций. Наша страна по этому делу уже перевыполнила в прошлом веке план. Мне бы не хотелось, чтобы это повторилась.

- А как же утверждение: если Вы не занимаетесь политикой, то она занимается Вами?

• В этом-то вся и проблема. Политика в том или ином виде приходит к нам, даже если мы этого не хотим. Хочу сказать, что в музыкальном мире очень много политики, но только она касается не государственных отношений, а отношений между дирижёрами, музыкантами, агентами. И эти отношения ничуть не лучше, чем в обычной политической жизни.

- А какой сейчас строй в мире музыке?

• Феодальный, а может, даже и рабовладельческий. Отношения там именно такие.

- Вы обращаете внимание на музыку, которая не является классической?

• Обожаю. Особенно всё, что касается советской старой эстрады. Например, Цфасмана, Ашкенази. Был такой величайший пианист Родионов, который около шестидесяти лет сопровождал утреннюю гимнастику по радио. Он был настоящий гений, который наповал убивал своей игрой. Многие люди включали радио не для того, чтобы делать гимнастику, а чтобы послушать этот маленький концерт. Я - из семьи музыкантов, но решающим моментом в том, что всё-таки я стал пианистом, наверное, была именно игра Родионова в этой утренней передаче. Каждый день я припадал к радиоточке, чтобы услышать ритмичные звуки, сопровождающие зарядку. Сейчас думаю, что именно игра Родионова вдохновила пойти учиться музыке.

Для справки:

Александр Маркович родился в 1964 году, в семье музыкантов. С шести лет начал обучение в школе им. Гнесиных, а в 13 лет получил Первую премию на Юношеском конкурсе Пражского радио. Закончил Московскую консерваторию по специальностям «фортепиано» и «дирижирование». В 1990 году эмигрировал в Израиль. Александр Маркович работал с такими выдающимися партнерами, как Вадим Репин и Максим Венгеров. Как концертмейстер сотрудничал с Сергеем Накоряковым, Юлианом Рахлиным, Идой Гендель, Жераром Коссе и т. д. В 1997 году вернулся к сольной концертной деятельности. Работал с симфоническими оркестрами Монреаля, Гётенбурга, Кёльнским оркестра Западногерманского радио, Резидентским оркестром Гааги, Баварским государственным оркестром. Сотрудничал с лучшими дирижёрами мира, среди которых Неэми и Пааво Ярви, Зубин Мета, Валерий Гергиев и другие.