Новости
Дмитрий Миндиашвили — Феола вольной борьбы
Польза от армии
- Дмитрий Георгиевич, в армии вы узнавали из журналов фамилии именитых тренеров, писали письма для того, чтобы они взяли вас в ученики. С кем контактировали?
- Переписывался с лучшими тренерами мира. Например, с Владимиром Кирилловичем Крутьковским. Я пристально следил за чемпионатами Советского Союза. И в 1957 году слышал репортаж из Киева с турнира, который вёл Владимир Кириллович. Он очень красочно рассказывал о событиях, происходящих на чемпионате. И тогда я вообще заразился. Я отправил ему письмо, где выразил желание тренироваться под его руководством. Он ответил, мол, это хорошо, что ты занимаешься и осведомлён, демобилизуйся и, Бог даст, встретимся. И получилось как в сказке. Я мечтал быть сильным борцом, а он – найти талантливого спортсмена. И так наши судьбы пересеклись. Крутьковский стал моим тренером в сборной команде России.
Я много читал о хоккейном наставнике Анатолии Владимировиче Тарасове, тренерах по вольной борьбе Сергее Андреевиче Преображенском и Араме Васильевиче Ялтыряне. Это легенды, настоящие педагоги и профессионалы своего дела. И к тому же добрые люди. Я всегда с них пример брал. Я учился у осетинских, дагестанских и, конечно, грузинских тренеров. Представляете, сколько замечательных людей было на моём пути. И стать при этом не нормальным человеком или не хорошим тренером – для меня был бы позор. Немыслимо, взять столько у них доброго, умного, профессионального и не поделиться с другими. Я им очень благодарен всем.
- Какую роль сыграла армия в вашей жизни?
- В Советском Союзе служба в армии была большой почётной обязанностью каждого молодого человека. У меня занимался блестящий борец Миша Шалыгин, который по характеру был немного хулиганистым. И его забраковали и не взяли в армию. Он пришёл ко мне и плачет: “Дмитрий Георгиевич, какой же я негодный?”. И сейчас очень неприятно слышать, что многие не хотят идти в армию и прячутся. Кто-то же должен отечество защищать. Не знаю, кем бы я был, если бы не армия. Встретился с людьми разных национальностей, научился по-русски нормально разговаривать, окончил полковую школу с отличием, был командиром отделения, помощником командира взвода, старшиной роты. Стал там мужчиной.
В нашем полку спорт был сильно развит. Служили ребята из Армении, Азербайджана, Казахстана и других республик. Устраивались соревнования по борьбе, где я был активным участником. Я научился там многим приёмам, которые потом усовершенствовал. Уровень был, конечно, не самый высокий, но напор, мысль имелись. Важно, что ребята действовали с учётом особенностей своих национальных видов борьбы. У каждого народа есть свои интересные, неповторимые приёмы. Я многое черпал из грузинской борьбы чидаоба, армянского коха, татарского куряша и т.д. Это обогатило мой кругозор и арсенал.
“Десять заповедей” Бога и коммунизм
- На Олимпиаде в Мюнхене на вас огромное впечатление произвели немецкие полицейские, сверхдисциплинированно охранявшие арену. “Они с уважением относятся к своей работе и боятся её потерять. У нас тогда такое было невозможно, потому что рабочих мест было сколько угодно, и это порождало безответственность” – объяснили вы. А теперь появились ли в стране такие же надёжные люди, как те полицейские?
- Дело в менталитете народа. Советского человека можно было легко уговорить. Их же – бесполезно, сказали стоять и никого не пропускать без билета, и они исполняли с завидной ответственностью. У немцев это в крови. Я был удивлён. Мои ученики Иван Ярыгин и Леван Тедиашвили боролись на той Олимпиаде, а меня в команду даже туристом не взяли. Спасибо председателю нашего спорткомитета Алёхину, который разобрался в ситуации. И я отправился в Мюнхен вслед команде, не зная языка. Естественно, у меня не было пропуска на арену, где проводились соревнования. Леван снял с себя костюм, на котором красовались буквы СССР. Думал, пропустят. Бесполезно. У нас за значки, которыми тогда все обменивались, можно было куда угодно пройти. Да и в других странах тоже. А немецкие полицейские не брали. Они стояли спиной к коврам. Там народ гудит, проходят схватки, в том числе и с участием немецких борцов, а они даже не поворачивались. Такая вот ответственность. Полицейские действительно держались за своё рабочее место. Я бы даже назвал это в какой-то степени ограниченностью. Живой же человек, повернулся и посмотрел бы. Это и хорошо, и плохо. Я всегда придерживаюсь принципа золотой середины. Не надо быть сильно заумным, как и сильно тупым. Нужно быть просто нормальным человеком. Наверное, немцы из-за своей абсолютной пунктуальности и проиграли войну. Это известные случаи. Знали, что какой-нибудь фельдфебель или генерал в одно и то же время обедает в одном и том же ресторане. И его спокойно взрывали.
- Вы как-то сказали, что не видите разницы между “Десятью заповедями” Бога и коммунизмом. Почему?
- Конечно, не вижу. Просто извращать ничего не надо. В “Десяти заповедях” речь идёт о тех же вещах, что и в моральном кодексе советского гражданина. Быть честным, трудолюбивым, не воровать, не убивать и так далее. Коммунисты призывали к равенству, братству, миру. И у нас так было. Хотя считают, что коммунизм – это глупо, а его идеалы – утопичны. Да просто у людей понятия и жизненные ориентиры такие. Нужно стараться соответствовать этим идеалам. Что тут плохого?
В Советском Союзе любой человек мог поехать хоть куда и его не останавливали, не упрекали в национальной и религиозной принадлежности. Все друг для друга были словно родные братья. Если же кто-то хотел бежать за границу, чтобы писать против Советского Союза – это другое дело. Может быть, в какой-то период времени существовал перегиб, и нужно было разрешать выезжать. Хотя с другой стороны, ну, открыли мы сейчас всё. И что? Завезли всякую заразу: наркоманию, разврат и многое другое. Я не говорю, что надо отгораживаться от всего мира. Нужно искать золотую середину. Я сам очень демократичный человек. Однако нельзя путать демократию с безобразием. Что у нас сейчас показывают по телевидению? Голых девок. Зачем это надо? Кто их не видел? Это развращает молодёжь. Всякую ерунду переняли. Демократия – хорошее дело, но никто порядок не отменял. Нельзя же не уважать своих родителей, старших, младших, всех. Пожалуйста, возле магазинов стоят пятнадцатилетние девчонки и дуют пиво, сигареты курят, никого не стесняются. Это нормально? А я не хочу, чтобы таким образом вели себя моя дочка или внучка. И не будет этого, пока я живой. Так что не надо противопоставлять заповеди и коммунизм. Я считаю, что именно коммунисты впервые, как и Иисус Христос, заступились за рабочего человека. Иисус Христос не дал в обиду раба, он выступил против существующего порядка. И его за это распяли.
Возможно, тогда не всё идеально выполнялось, но направление было верным. Вероятно, исполнители плохие оказались. В таком строе, как советский, только так и могло быть. Некоторые сидели во власти, и вредили. Те, кто сегодня обливает грязью Советский Союз, этим и занимались. Такие люди во время войны срывали погоны и перебегали на сторону немцев. Это же так. Почему мы правду не говорим? Слышно только, что, мол, столько-то миллионов погибло, столько-то репрессировали. При царизме разве каторжных было меньше? Надо сказать спасибо за то, что коммунисты сделали. Это наш сегодняшний фундамент, наша опора. Не нужно прошлое грязью поливать, дезориентировать людей – особенно молодёжь – и переписывать историю, необходимо учитывать некоторые моменты в жизни, чтобы они не повторялись.
- Вы состоите в КПРФ?
- Я, как был членом партии КПСС, так им и остался. Билет у меня до сих пор в кармане. Я человек преданный, как собака. Если у меня есть позиция, она сохранится до смерти. Я, конечно, могу что-то видоизменить, но основа всегда будет непоколебима. Но мне это не мешает быть демократом, не мешает быть понятливым человеком, не мешает служить государству. Но в КПРФ не вступил. Несерьёзно, когда сегодня там, завтра тут, потом где-нибудь ещё.
Президенты и Кикабидзе
- В 1998 году вы получили личную благодарность от Бориса Ельцина. В 2004 - от Владимира Путина за воспитание борцов высокого международного уровня. А в 2010 году Дмитрий Медведев наградил вас орденом “За заслуги перед Отечеством” третьей степени. Какие впечатления остались от встреч с главами государств?
- Владимир Владимирович меня два раза награждал. А встречались в общем раза четыре. Я должен сказать, что и Путин, и Медведев очень доступные люди. Когда мы с Олимпийских игр из Афин приехали, я подписал свою книжку Владимиру Владимировичу. Его фотография там есть. Я загнул эту страницу. Он шёл, а за ним свита, естественно. Путин меня хорошо знает, так как сам борьбой занимался. И только начал: “Владимир Владимирович, хочу подарить книгу”, как подскочили охранники. Стали его загораживать. А он отмахнулся от них, мол, не мешайте и повернулся ко мне. Он же мог вида не подать и мимо пройти. Я показал фотографию. Ему, конечно, приятно было.
Они нормальные люди. Нет у них официоза напускного, хотя и являются первыми лицами государства. Владимир Владимирович, на первый взгляд, более строгий, суховатый. На самом же деле, очень внимательный человек. Первый раз он вручал мне “Орден Почёта”. Каждый после награждения мог взять слово. А наши руководители боялись, дескать, смотрите, ничего лишнего не скажите. Я обратился к нынешнему премьер-министру: “Владимир Владимирович, спасибо, что не оставляйте без внимания наш скромный труд. Эта награда для сотрудников моей школы и красноярских болельщиков спорта. Мы все куём эти результаты вместе. Но у меня, как почётного гражданина города, есть поручение. Мы, красноярцы, ревнуем, когда наш президент пролетает мимо столицы края. И я обязался пригласить вас к нам в гости”. Смотрю, руководители уже побелели (смеётся). Он сказал: “Да, я приеду”. Я ему значок Ивана Ярыгина подарил: “Вы нас награждайте, нам тоже хочется вам тепло уделить”.
А с Дмитрием Анатольевичем недавно встречались. Мы долго ждали награждения, почти год прошёл после Пекина. Потом сказали, что отобрали самых-самых: там были композиторы, режиссёры, губернаторы, министры и многие другие. Президент мне очень понравился. Простой человек, говорит спокойно. Там все с ним фотографировались. И он подошёл прямо к нам, к группе, где был и я. И когда начали фотографироваться, я его под руку взял, прижался. Охранник отреагировал быстро: “Нельзя”. А он поворачивается: “Можно” (смеётся). Такая атмосфера раскрепощает, и какая-то благодарность внутри появляется. Вышло так, что награждали трёх грузин: нашего великого скульптора Церетели, певицу Тамару Гвердцители и женщину-директора грузинской средней школы в Москве. И вот Дмитрий Анатольевич выступил с речью, где подчеркнул, что русский и грузинский народы всегда были вместе, никому их не удастся рассорить, пройдёт немного времени, и всё наладится. Он так здорово сказал, что я даже прослезился.
Ельцин был человеком другого склада, но тоже контактным. Он ещё более простой, мог и по плечу похлопать. Путин и Медведев дисциплинированные политики, сдержанные. А тот чувствовал себя хозяином. С Ельцином встречались в Красноярске, когда он избирался на второй или третий срок, точно не помню. Его доверенным лицом был Иван Ярыгин. Мы стояли на Театральной площади. Он подходит и зычным голосом говорит: “Вот, Иван, видишь, я приехал на твою Родину”. Обнял его, поцеловал. А Ваня меня представляет: “Борис Николаевич, это мой тренер Дмитрий Георгиевич Миндиашвили” – “О, да я его знаю”. Тоже тепло поприветствовали друг друга. Здоровый, красивый мужик.
Мне очень приятно, что от трёх президентов имею личные благодарности. Я, кстати, и с Брежневым встречался. Эти люди совершенно отличались от нынешних политиков. Но тоже доброжелательные. К спортсменам всегда как-то душевно относились. Хорошие у нас руководители были. У меня впечатления обо всех остались хорошие, кроме Михаила Сергеевича. Он был более чванливым. Пустых слов много говорил. Не чувствовалось в них искренности и души.
- После российско-грузинского конфликта Вахтанг Кикабидзе отменил свои юбилейные концерты в Москве и отказался от Ордена Дружбы. Как вы к этому отнеслись?
- Кикабидзе – мой друг. Он приезжал ко мне на дачу, мы гуляли, вместе песни пели. Его можно и понять, и нет. Наверное, он очень переживал за Грузию, ему было обидно. Но я бы так не поступил. Кикабидзе в России безмерно уважали за харизму, мужское начало, он - актёр. Он прекрасный добрый человек. Дело же не в политике, а в народе. По отношению к русским людям – и к грузинским людям тоже – которые его чуть ли не на руках носили, конечно, поступок по большому счёту чисто эмоциональный. Я не хочу ни его, ни кого-то ещё обидеть. И пускай не говорят, что больше меня Грузию любят. Я обожаю свою Родину, свой народ. Но надо быть объективным человеком и смотреть вперёд.
- Вы когда-нибудь чувствовали себя и в России не своим, и в Грузии уже вроде как чужим?
- В какой-то степени - да. Там есть такие недальновидные люди, которые говорят, мол, вот, Миндиашвили всю жизнь русских против нас готовил. Но таковых явное меньшинство. Я думаю, что меня очень любят в Грузии. Когда я приезжаю, там праздник. Они знают мою биографию. Я всегда с положительной стороны показывал грузинского человека, достойно представлял нацию. Это же хорошо сказывается на имидже Грузии, раз Миндиашвили нормальный человек, в России его уважают, он добрые дела делает. Я служил верой и правдой обеим странам. И умные люди это понимают. Кроме этого, я всегда в сборной команде СССР оказывал помощь грузинским борцам, доля моих действий есть в их победах. Так что, у меня совесть чиста и перед Россией, и перед Грузией.
Меня всегда на Родину тянуло, а сейчас ещё больше. Но с возрастом становится страшновато совершать такие перелёты. Меня долго звали в Грузию, и я в 1967 году поехал. Хорошие условия предложили. Встретили с распростёртыми объятиями, дали сразу трёхкомнатную квартиру. Жил прекрасно. Но меня теперь в Россию тянуло. Отсюда слали письмо за письмо, даже на уровне крайкома партии, звонили, хотели, чтобы я вернулся. Мои ребята – Ярыгин, Хачикян, Челноков – приезжали и в Рустави тренировались. Поэтому я возвратился обратно, тут столько учеников, дел. Но меня ждут и там, и там.
Иван Ярыгин и Бувайсар Сайтиев
- А что за история произошла с вручением звания “почётного гражданина города Красноярска” Ивану Ярыгину?
- В 1980 году, когда Иван завершил карьеру, был назначен главным тренером сборной команды страны, ему устроили проводы. Весь Союз приехал. Заранее было оговорено с первым секретарём крайкома партии Павлом Стефановичем Федирко, что ему вручат звание “почётного гражданина города Красноярска”. Уже торжество начинается, а ленты и документов нет. Я переживаю. И мне заместитель председателя горисполкома Людмила Владимировна Ноткина, хороший человек, советует: “Дмитрий Георгиевич, в городе бесполезно решать этот вопрос, иди на крайком партии”. Мне неприятно стало. Я сразу же отправился к Павлу Стефановичу. Он позвонил первому секретарю горкома партии: “В чём дело?”. Они моментально и подсуетились (смеётся). Там были всякие моменты. Я не хочу эту грязь поднимать. Даже к такому человеку, как Иван Сергеевич Ярыгин, который и познакомил весь мир с Красноярским краем, отнеслись подобным образом. Если бы я не оказался настырным, остался бы он без этого звания. Одни противились из зависти, другие от непонимания предмета, третьи ещё от чего-то. Если хорошего, полезного для общества человека обидеть, то он может и сломаться. Неблагодарность унижает людей. Самая плохое, что может быть в человеке – это неблагодарность и шовинизм. Но солнце не затмишь, Иван есть Иван. Его имя продолжает работать во благо общества.
- Какие у вас появлялись ощущения, когда вы видели двух ваших великих учеников Ивана Ярыгина и Бувайсара Сайтиева вместе?
- После того, как Бусик в 1995 году стал чемпионом мира, Иван стоял с нами рядом с радостным, даже торжественным видом. И сказал мне: “Ну, Дмитрий Георгиевич, ты даёшь”. Мол, не успел я сойти, а у тебя уже другой чемпион. Ваня ему кое-что на ковре показывал. Иван к Бусику относился с добротой, пониманием. Как к младшему, который нуждается в том, чтобы его приласкал, сказал доброе слово старший.
- Кажется, что и вы, и руководители федерации спортивной борьбы России находитесь в хороших отношениях с президентом ФИЛА Рафаэлем Мартинетти. Можно ли как-то повлиять на него с тем, чтобы правила, которые вызывают негодование, изменились в лучшую сторону?
- В принципе, можно. Но трудновато. У международной федерации борьбы прав больше, чем было у политбюро. Вице-президенты, члены бюро ФИЛА верно служат начальнику, потому что он их меняет как хочет. Но если убеждать, приводить аргументы, доказать, что все эти действия вредят зрелищности борьбы, то можно чего-то добиться. Так и происходит, ведь правила менялись в лучшую сторону. Например, раньше борцы, если соревнования проходили в три дня, каждый день взвешивались, держали вес. Это же мучение. А теперь в первый день взвесились и всё. Есть ещё положительные решения, но отрицательных куда больше. Сейчас можно вытолкнуть человека за ковёр и получить балл. Это гораздо легче, чем приём провести. Они пытались уравнять шансы между техничным и здоровым, физически подготовленным парнями. Но тем самым вредят борьбе. Они это делают для того, что Россия завоевала как можно меньше золотых медалей. Им хочется, чтобы и другие страны выигрывали. Международную федерацию борьбы тоже можно понять. Но мы-то причём? Готовьтесь. Однако мы всё равно побеждали и будем побеждать. Теперь с учётом этих правил готовим спортсменов.
Виктор Алексеев - преемник
- В современном спорте велика роль медико-биологического обеспечения атлетов. Как с этим обстоят дела в Академии борьбы?
- Великолепно, у нас всё на самом высоком уровне. Этим и объясняются наши стабильные результаты. Бывает, такое, что в каком-то регионе спортсмен очень ярко проявил себя, а после него никто ничего не выигрывает. В 1956 году олимпийским чемпионом по классической борьбе стал Константин Вырупаев из Иркутска, и с тех пор в этом городе даже призёра Союза не было. Потому что у них не имелось методики, базирующейся на научной основе, современных разработок и далее. А мы, начиная с 70-х годов, даём новых и новых ребят. И эта тенденция будет продолжаться. У нас существуют все условия для подготовки спортсменов высочайшего класса. Это своего рода государство в государстве. У нас здесь же институт спортивных единоборств имени Ивана Ярыгина, здесь же Совет по защите кандидатских и докторских диссертаций. Подобных центров в мире больше нигде нет.
- В своей книге вы писали: “Я Миндиашвили до тех пор, пока способен выходить на ковёр и учить своих парней”. Сейчас это делаете?
Да, я вчера показывал. И сегодня буду. Ныне уже меньше, но всё равно на ковёр захожу. Для ребят это праздник.
- Вам что-нибудь не удавалось в жизни из задуманного?
- Почти всё удавалось и удаётся. Может быть, странно будет звучать, но есть такая категория людей, которая самые сложные проблемы легко решают, щёлкает их как семечки. У меня был друг, великий хирург, ректор медицинского института Борис Степанович Граков. Иногда случались тяжёлые ситуации, когда врачи, профессора нервничали, шумно спорили и обсуждали, а он заходил, слушал, и непринуждённо с шуточками отдавал указания и всё разрешалось. Я тоже никогда в жизни не чувствовал, что попал в тупиковую ситуацию. Единственное, жалею, что олимпийских чемпионов могло бы быть больше. Но не сложилось по разным обстоятельствам.
- Уже задумываетесь о своём преемнике на посту президента Академии борьбы?
- Есть у меня мысли и планы относительно этого. Он должен быть хорошим не только как руководитель, но и наставник на ковре. Удивительно, однако большинство великих тренеров не были великими спортсменами. Я, допустим, становился чемпионом России, призёром Союза, но это разве можно сравнить с результатами моих учеников? Однажды мы с Иваном бегали на “Столбах”. Я говорю: “Сколько я здесь кругов намотал, и всё зря, большим чемпионом не стал” – “Не зря, Дмитрий Георгиевич. Вы трудились и передали нам свой опыт, благодаря которому мы и добились успехов”. Вот возьмём Михаила Александровича Гамзина, который является тренером олимпийских чемпионов Назира Манкиева и Асланбека Хуштова. Так он даже мастером спорта не был. Я сейчас назначил главным тренером сборной края двукратного чемпиона мира Виктора Алексеева. Хочу в его лице видеть своего преемника. Он полностью руководит, я только помогаю. Посмотрим, как получится.
Президент должен обладать множеством качеств и знаний. Надо быть и психологом, и разведчиком, и стратегом, и администратором, но самое главное – любить своих учеников. Если ты будешь к ним относиться от души, они пойдут за тобой хоть на край света. Я очень рад, что мои ученики уважают и ценят меня. Многие из них своих сыновей моим именем называют. Когда ко мне приходит человек, я беру его судьбу на себя. Я помогаю во всём. И даже, когда он покидает борьбу, я о нём забочусь, если в этом есть необходимость. В душу не лезу, но стараюсь держать его в фокусе. Мы готовим, прежде всего, личностей, а спорт является отличным средством для этого. В Академии мы изучаем философию доброты, человеколюбия, милосердия. Это – основные качества. И, как правило, наши ребята – скромные, нормальные люди. Вот Бусик зайдёт в комплекс и, начиная с вахтёрши и уборщицы, всех расспросит о делах, здоровье. Он очень внимательный. И сотрудники думают: “Ну что за человек!”. У нас почти все такие ребята. Другие надолго не задерживаются. Мы огромное внимание уделяем воспитанию. Ни один из красноярских борцов никуда не переехал, хотя приглашали, предлагали сказочные условия. Ивана тащили в Москву и в Белоруссию. Виктора Алексеева в Новосибирск и опять же столицу. Одного Сайтиева в Турцию звали, предлагая зарплату в миллион долларов, другого – в Грецию. И мне слали приглашения со всего мира. Никто не уехал. Это считалось бы изменой.
