КЛУБ ГЕНИАЛЬНЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ: Мой китайский дедушка

Лошадь весит примерно полтонны. Говорят, что мой дедушка мог поднять лошадь. Я сам не видел, врать не буду. Но говорят, что мог. Сам дед говорил мало, а то, что он говорил, я не понимал и очень этого стеснялся. Дед же стеснялся своего произношения, поэтому и не разговаривал почти. А говорил он по-русски плохо, потому что был китайцем.

Когда-то он жил на севере Китая в провинции Хэйлунцзян. Дело было после Второй мировой. А потом то ли на заработки его вербанули, то ли за красивой русской невестой сманили, но перешёл он северо-восточную границу Китая и оказался на юго-восточной границе России. А там таких недотёп, как он, тут же отлавливали, объявляли шпионами и целыми вагонами отправляли вглубь России. Странно, да? Сейчас китайцев-нелегалов ловят и отправляют назад в Китай, а тогда, наоборот, сюда загоняли. Наверное, мужиков после войны мало было, а китайцев на Дальнем Востоке много, вот их ловили и сюда засылали.

Привезли деда в Сибирь и поселили в лагере где-то под Канском, вместе с другими такими же, как и он, бедолагами. И стали они вместе дружно восстанавливать народное хозяйство. Лагерь, я так понял, скорее и не лагерь был вовсе, а поселение. Всё равно деваться китайцам было некуда. Русского языка не знают, куда привезли - тоже. Знай себе работай в своё удовольствие.

А в это время где-то не очень далеко моя деревенская бабушка маялась с детьми и без мужа. Потому что муж погиб на войне. А детей было трое. И ещё хозяйство. И работа в колхозе. Поэтому старшая дочка пошла в поселение к китайцам, присмотрела там самого работящего, взяла его за руку и привела к бабушке. И бабушка вскоре вышла замуж за дедушку. И стали они с тех пор жить-поживать да добра наживать.

Добра они нажили не очень-то и много. Так, немного, как и в любой другой деревенской семье. Но хозяйство было хорошее. И детей всех на ноги поставили, и даже ещё одного ребёнка завели - это моя мама оказалась. Стало быть, мама наполовину китаяночка, а я, значит, на четверть. А дед был чистокровный китаец и прожил в России более полувека. Но по-русски он так разговаривать хорошо и не научился, и поэтому стеснялся. А я его не понимал и тоже стеснялся.

Я помню, как дедушка брал в руки яблоко и начинал быстро-быстро тереть его о голое тело. Заканчивался этот процесс где-то под мышкой. Потом дед протягивал яблоко мне и внимательно смотрел, как я его беру и откусываю. А я совсем не хотел есть яблоко, тем более вытащенное из дедовской подмышки. Но я был стеснительный и воспитанный и поэтому ел. А потом ещё долго не переносил даже вида яблок.

Но зато дед часто катал меня на мотоцикле с коляской. Он сажал меня впереди себя, и я держался за руль и иногда даже рулил, когда мы ехали по ровной дороге. Мне казалось, что я бы вот так ехал и ехал, пока не кончится дорога. И было совсем нестрашно, потому что рядом с моими руками на руле лежали крепкие дедовские руки.

В конце концов, деду выдали советский паспорт. Наверное, чтобы он не очень хотел сбежать назад в Китай. И когда дедушка умер, я в первый раз этот паспорт увидел. В нём было написано, что дедушку звали Ти Тин Ян. А я всю жизнь думал, что его зовут Иван. И мама у меня - Ивановна.

Я иногда пытаюсь представить себе, как бы я чувствовал себя, если бы меня увезли далеко-далеко от дома и заставили жить среди людей, которые разговаривают на чужом языке, который я не могу выучить. И мне становится очень грустно.

А ещё я представляю себе, как поднимаю лошадь весом в полтонны. Лошадь жалобно ржёт. Совсем как в Китае. Потому что лошади везде ржут одинаково. А я осторожно опускаю её на землю и иду домой. Потому что у каждого человека должен быть дом. Даже если он и живёт на чужбине.

Рустам Карапетьян