Не ставьте себе диагноз, ищите информацию

Успех в лечении онкологических заболеваний во многом зависит от своевременного обследования, от того, насколько собранно действует пациент, насколько он готов сотрудничать с врачом. Однако наш менталитет таков, что россияне тянут до последнего. Плюс к этому (точнее — минус) не хватает специалистов. Что делать? Когда изменится ситуация? На эти и другие вопросы отвечает заместитель главного врача Красноярского краевого онкологического диспансера по хирургии Гамлет АРУТЮНЯН. Разговор с ним состоялся накануне Всемирного Дня борьбы с онкозаболеваниями, который отмечается 4 февраля.

— Гамлет Арменакович, давайте попробуем “от печки”, или “с места в карьер”. Гражданка К. самостоятельно обнаружила уплотнение в груди, забеспокоилась, навела справки, поняла, что первый шаг — приём у терапевта. И на первом же шаге — проблема. Не попасть к терапевту! А время идёт. Ладно, попала в конце концов. Ей дают направления на флюорографию, маммографию, на сдачу крови и так далее. Причём, кровь — на конкретный день, а остальное — как получится. Пока дожидалась обследований, анализ крови стал уже недействительным. Чтобы получить новое направление, опять нужно к терапевту…

— Согласен, не во всех поликлиниках города работа поставлена пока должным образом. Но хочу объяснить, почему изменилась система попадания в диспансер. Раньше было как: приходит человек, особенно если из района, с невнятной бумажкой, которую даже направлением назвать нельзя, и больше у него ничего нет. И мы его — на все анализы, а специалисты и так загружены сверх меры… Надо, чтобы человек к нам приходил уже с ЧЕМ-ТО, с результатами обследований. И это ЧТО-ТО он должен получить в своей поликлинике, там и должна проявляться онкологическая настороженность.

— Иначе усилия онкологов будут потрачены, грубо говоря, на какой-нибудь банальный жировик?

— Грубо говоря, да. Если же пациент приходит с “багажом”, тогда и диагноз будет поставлен значительно быстрее. И поликлиника онкодиспансера станет действительно консультативной. С поликлиниками по месту жительства пока остаётся проблема. Если в районах попасть к терапевту в ЦРБ особого труда не составляет, то в городе положение дел иное. Хотя не везде. Недавно спрашивал у одного красноярца, сколько времени ему потребовалось, чтобы попасть в диспансер. Ответил — неделя. От визита к терапевту до получения электронного талона. Это нормально.

Ситуация должна измениться, когда в каждом районе Красноярска появятся, назовём их так, участковые онкологи. Основная нагрузка ляжет на них, и система попадании в диспансер упростится. Онкологические кабинеты в городе открываются, но, насколько мне известно, до конца они не укомплектованы. И пока, в период “межсезонья”, всё свалилось на терапевтов.

— Понимаю нелепость вопроса, но всё-таки — когда изменится и упростится?

— Как сказать… Каждый год медуниверситет выпускает 500 дипломированных специалистов, а врачей не хватает. В онкологию ведь не каждый пойдёт. Вроде пришёл молодой доктор, хороший. Поработал — не нравится. Как закрыть брешь на сложнейшем участке? Я считаю, выход можно найти. Например, дать врачам-онкологам квартиры. В городе семь районов. На Советский, самый большой, нужны два специалиста. Получается — восемь квартир. Не думаю, что для миллионного Красноярска это неподъёмный вопрос, а вакансии заполнятся наверняка.

— Вернёмся к “печке”. Гражданка С. заподозрила неладное в организме. Слышала, что к онкологу путь долгий, пошла к платному специалисту. Доктор её посмотрел и сказал: “Женщина, вам прямая дорога на Московскую, 30”. Теперь она обзванивает всех, спрашивает, есть ли у кого знакомые в диспансере…

— Довольно странно. Не знаю, что это за специалист такой. Схема-то отработанная. Выслушать пациента, провести осмотр, выйти на диагноз, назначить обследования. Если ситуация кричащая, врач пишет направление к участковому терапевту, обозначает диагноз, ставит пометку “немедленно”, и терапевт уже не нагружает больного лишними анализами, направляет только на самые необходимые, чтобы не терять времени.

— А к терапевту попасть… Сужу по своей поликлинике. Кстати, один из самых известных врачей страны, академик, директор Российского онкологического научного центра им. Блохина Михаил Давыдов в одном из интервью высказал сомнения в том, что поликлиники справятся с ранней диагностикой рака. Вот обширная цитата: “Когда больные сами приходят к онкологу, это всегда поздно. Потому что приходят они, как правило, когда начинаются боли, кровотечения, а это уже запущенная стадия. Модель ранней диагностики означает, что врачи идут к здоровому населению и проводят скрининговые программы (специальные обследования на ранее выявление опухолей — ред.). Но даже если вы в какой-то области поставите 100 маммографов, то не увеличите число ранних случаев опухолей молочной железы. Терапевт или гинеколог в поликлинике, даже с самой крутой аппаратурой, никогда не выявит начальную форму рака— опухоль менее одного сантиметра, скажем, трёхмиллиметровый рак желудка. Это наши высокомудрые организаторы здравоохранения думают, что поликлиника выявит им все ранние раки. Исключено это!”. Ваше мнение?

— Здесь можно отметить несколько моментов. Первый: есть разные нации и разные менталитеты. К примеру, Япония. Там населению сказали: “Каждый должен раз в год проверяться с ног до головы”. Все добросовестно идут. И понятно, почему у них рак желудка на 70 процентов выявляется на ранней стадии. А диспансеризацию, то есть сам принцип профилактических осмотров населения, между прочим, придумали у нас, ещё в 30-е годы. В числе “пионеров” был и основатель советской онкологии Николай Николаевич Петров в тогдашнем Ленинграде. Другие страны мира начинание подхватили и развили, а мы как-то забыли. Теперь вот возвращаемся. В крепких организациях диспансеризация проводится, на крупных промышленных предприятиях работники тоже, грубо говоря, “в узде” в этом отношении. А пенсионеры? До последнего прыгают по грядкам, когда же прихватит — всё уже слишком серьёзно. Недавно ругал одну женщину: привела мать с запущенной стадией рака. Смотреть же надо за престарелыми родителями, прислушиваться, следить, помогать. Это я к тому, что есть у наших людей право на диспансеризацию, но — не идут. Врачи же готовы. А победить рак можно только обоюдными усилиями и желаниями докторов и населения.

Второй момент, о котором говорит Михаил Давыдов, — это, безусловно, профессионализм. Вопрос серьёзный. Однако о задачах поликлиники мы уже говорили. Что же касается категоричного заявления академика Давыдова в последней части цитаты… Этот человек — безусловный авторитет, всегда выступал за агрессивную хирургию, то есть за то, что больному необходимо помогать любыми путями. Действительно — великий врач. Но… Люди выгорают постепенно, живые ведь. Думаю, он в какой-то момент разочаровался, и интервью, часть из которого вы привели, показатель того, что у человека накопился негатив: столько лет, почти сорок, отдал профессии, однако сталкивается с невозможностью полноценно бороться против рака, по многим причинам, хотя — по идее — это возможно.

— О каких-то серьёзных подвижках можно говорить?

— Смотрите, что у нас сегодня происходит. Ещё совсем недавно рак молочной железы выявлялся на третьей-четвёртой стадии. Поставили в поликлиниках маммографы, терапевты — на всякий случай — стали направлять женщин старше 40 лет на обследования. И ситуация изменилась. Теперь до 80 процентов рака груди обнаруживается на первой-второй стадиях.

— Может быть, “на всякий случай” — это и есть выход? При нашем менталитете. Устраивается человек на работу — проходит обследование максимально полное. Нужна какая-то справка — то же самое. Есть же много примеров, когда рак выявлялся “побочно”.

— Это как раз к вопросу об онкологической настороженности. Я бы ещё сказал об Интернете. Людям бы не о симптомах разных там читать и ставить себе самые страшные диагнозы, а искать информацию о том, что делать, если возникли подозрения. Есть масса полезных сайтов: куда в первую очередь идти, какие документы необходимы, какие анализы нужны. Вот это уже — воспитание медицинской грамотности и реальный шаг к здоровью.