Успех в лечении онкологических заболеваний во многом зависит от своевременного обследования, от того, насколько собранно действует пациент, насколько он готов сотрудничать с врачом. Однако наш менталитет таков, что россияне тянут до последнего. Плюс к этому (точнее — минус) не хватает специалистов. Что делать? Когда изменится ситуация? На эти и другие вопросы отвечает заместитель главного врача Красноярского краевого онкологического диспансера по хирургии Гамлет АРУТЮНЯН. Разговор с ним состоялся накануне Всемирного Дня борьбы с онкозаболеваниями, который отмечается 4 февраля.

__— Гамлет Арменакович, давайте попробуем “от печки”, или “с места в карьер”. Гражданка К. самостоятельно обнаружила уплотнение в груди, забеспокоилась, навела справки, поняла, что первый шаг — приём у терапевта. И на первом же шаге — проблема. Не попасть к терапевту! А время идёт. Ладно, попала в конце концов. Ей дают направления на флюорографию, маммографию, на сдачу крови и так далее. Причём, кровь — на конкретный день, а остальное — как получится. Пока дожидалась обследований, анализ крови стал уже недействительным. Чтобы получить новое направление, опять нужно к терапевту… __

— Согласен, не во всех поликлиниках города работа поставлена пока должным образом. Но хочу объяснить, почему изменилась система попадания в диспансер. Раньше было как: приходит человек, особенно если из района, с невнятной бумажкой, которую даже направлением назвать нельзя, и больше у него ничего нет. И мы его — на все анализы, а специалисты и так загружены сверх меры… Надо, чтобы человек к нам приходил уже с ЧЕМ-ТО, с результатами обследований. И это ЧТО-ТО он должен получить в своей поликлинике, там и должна проявляться онкологическая настороженность.

— Иначе усилия онкологов будут потрачены, грубо говоря, на какой-нибудь банальный жировик?

— Грубо говоря, да. Если же пациент приходит с “багажом”, тогда и диагноз будет поставлен значительно быстрее. И поликлиника онкодиспансера станет действительно консультативной. С поликлиниками по месту жительства пока остаётся проблема. Если в районах попасть к терапевту в ЦРБ особого труда не составляет, то в городе положение дел иное. Хотя не везде. Недавно спрашивал у одного красноярца, сколько времени ему потребовалось, чтобы попасть в диспансер. Ответил — неделя. От визита к терапевту до получения электронного талона. Это нормально.

Ситуация должна измениться, когда в каждом районе Красноярска появятся, назовём их так, участковые онкологи. Основная нагрузка ляжет на них, и система попадании в диспансер упростится. Онкологические кабинеты в городе открываются, но, насколько мне известно, до конца они не укомплектованы. И пока, в период “межсезонья”, всё свалилось на терапевтов.

— Понимаю нелепость вопроса, но всё-таки — когда изменится и упростится?

— Как сказать… Каждый год медуниверситет выпускает 500 дипломированных специалистов, а врачей не хватает. В онкологию ведь не каждый пойдёт. Вроде пришёл молодой доктор, хороший. Поработал — не нравится. Как закрыть брешь на сложнейшем участке? Я считаю, выход можно найти. Например, дать врачам-онкологам квартиры. В городе семь районов. На Советский, самый большой, нужны два специалиста. Получается — восемь квартир. Не думаю, что для миллионного Красноярска это неподъёмный вопрос, а вакансии заполнятся наверняка.

— Вернёмся к “печке”. Гражданка С. заподозрила неладное в организме. Слышала, что к онкологу путь долгий, пошла к платному специалисту. Доктор её посмотрел и сказал: “Женщина, вам прямая дорога на Московскую, 30”. Теперь она обзванивает всех, спрашивает, есть ли у кого знакомые в диспансере…

— Довольно странно. Не знаю, что это за специалист такой. Схема-то отработанная. Выслушать пациента, провести осмотр, выйти на диагноз, назначить обследования. Если ситуация кричащая, врач пишет направление к участковому терапевту, обозначает диагноз, ставит пометку “немедленно”, и терапевт уже не нагружает больного лишними анализами, направляет только на самые необходимые, чтобы не терять времени.

— А к терапевту попасть… Сужу по своей поликлинике. Кстати, один из самых известных врачей страны, академик, директор Российского онкологического научного центра им. Блохина Михаил Давыдов в одном из интервью высказал сомнения в том, что поликлиники справятся с ранней диагностикой рака. Вот обширная цитата: “Когда больные сами приходят к онкологу, это всегда поздно. Потому что приходят они, как правило, когда начинаются боли, кровотечения, а это уже запущенная стадия. Модель ранней диагностики означает, что врачи идут к здоровому населению и проводят скрининговые программы (специальные обследования на ранее выявление опухолей — ред.). Но даже если вы в какой-то области поставите 100 маммографов, то не увеличите число ранних случаев опухолей молочной железы. Терапевт или гинеколог в поликлинике, даже с самой крутой аппаратурой, никогда не выявит начальную форму рака — опухоль менее одного сантиметра, скажем, трёхмиллиметровый рак желудка. Это наши высокомудрые организаторы здравоохранения думают, что поликлиника выявит им все ранние раки. Исключено это!”. Ваше мнение?

— Здесь можно отметить несколько моментов. Первый: есть разные нации и разные менталитеты. К примеру, Япония. Там населению сказали: “Каждый должен раз в год проверяться с ног до головы”. Все добросовестно идут. И понятно, почему у них рак желудка на 70 процентов выявляется на ранней стадии. А диспансеризацию, то есть сам принцип профилактических осмотров населения, между прочим, придумали у нас, ещё в 30-е годы. В числе “пионеров” был и основатель советской онкологии Николай Николаевич Петров в тогдашнем Ленинграде. Другие страны мира начинание подхватили и развили, а мы как-то забыли. Теперь вот возвращаемся. В крепких организациях диспансеризация проводится, на крупных промышленных предприятиях работники тоже, грубо говоря, “в узде” в этом отношении. А пенсионеры? До последнего прыгают по грядкам, когда же прихватит — всё уже слишком серьёзно. Недавно ругал одну женщину: привела мать с запущенной стадией рака. Смотреть же надо за престарелыми родителями, прислушиваться, следить, помогать. Это я к тому, что есть у наших людей право на диспансеризацию, но — не идут. Врачи же готовы. А победить рак можно только обоюдными усилиями и желаниями докторов и населения.

Второй момент, о котором говорит Михаил Давыдов, — это, безусловно, профессионализм. Вопрос серьёзный. Однако о задачах поликлиники мы уже говорили. Что же касается категоричного заявления академика Давыдова в последней части цитаты… Этот человек — безусловный авторитет, всегда выступал за агрессивную хирургию, то есть за то, что больному необходимо помогать любыми путями. Действительно — великий врач. Но… Люди выгорают постепенно, живые ведь. Думаю, он в какой-то момент разочаровался, и интервью, часть из которого вы привели, показатель того, что у человека накопился негатив: столько лет, почти сорок, отдал профессии, однако сталкивается с невозможностью полноценно бороться против рака, по многим причинам, хотя — по идее — это возможно.

— О каких-то серьёзных подвижках можно говорить?

— Смотрите, что у нас сегодня происходит. Ещё совсем недавно рак молочной железы выявлялся на третьей-четвёртой стадии. Поставили в поликлиниках маммографы, терапевты — на всякий случай — стали направлять женщин старше 40 лет на обследования. И ситуация изменилась. Теперь до 80 процентов рака груди обнаруживается на первой-второй стадиях.

— Может быть, “на всякий случай” — это и есть выход? При нашем менталитете. Устраивается человек на работу — проходит обследование максимально полное. Нужна какая-то справка — то же самое. Есть же много примеров, когда рак выявлялся “побочно”.

— Это как раз к вопросу об онкологической настороженности. Я бы ещё сказал об Интернете. Людям бы не о симптомах разных там читать и ставить себе самые страшные диагнозы, а искать информацию о том, что делать, если возникли подозрения. Есть масса полезных сайтов: куда в первую очередь идти, какие документы необходимы, какие анализы нужны. Вот это уже — воспитание медицинской грамотности и реальный шаг к здоровью.